Марина:
Ну, хорошо, вы меня убедили. Я знаю, что такое сердечно-сосудистая дистония не понаслышке – сама много лет маялась. На улице со «скорой» подбирали. И тоже не знали, чем лечить. И врачи смеялись, говорили, что дурью маюсь, просто замуж надо. В общем, правы оказались – после замужества на меня такие проблемы навалились, что все прежние показались пустяками. Но все это прожито и пересилено – с теми же ресурсами. Когда я поняла, что кавалерийскими наскоками никого не переделать и под себя не подмять, я просто стала искать в близких хорошее. И нашла, хотя на это ушли годы.
Но я вас не поучаю – случай иной. Как вся жизнь иная. Верю, что вам очень плохо, и вы взялись писать потому, что, наверно, только это вам и доступно теперь. Понимаю, что атмосфера повествования навеяна вашим состоянием, и все же призываю быть выше этого. Конечно, при этом я просто пытаюсь передать вам свое понимание – по-другому и не получится, это же явление личностного общения. Знаете, мы с вами в чем-то схожи, во всяком случае, я взялась писать для того, чтобы расширить кругозор моей дочери, когда она с большими глазами спрашивала меня в тринадцать лет: мама, отчего люди такие злые? Не нашла взаимопонимания в своей среде. Мне нечего было представить ей в качестве примера, и я написала для нее книгу о дружбе. Начала о детях, а вышла на взрослые проблемы. Она тогда от огорчений слегла в больницу, пошли одна за другой болячки, перешедшие в хроническую форму. Залечили ее тогда знатно: начали с обычной ангины, а потом пришлось лечить желудок, почки, сердце, легкие. Но корень проблемы – нервы. И я написала для нее вещь, в сути своей трагическую, но с позитивным посылом. Проблемы в школе никуда не делись – с учителями не складывалось, и я предложила ей: а давай посмеемся над этими педагогами вволю. И постебались – хохотали обе. Подруги читали, тоже очень веселились. Девочка выросла, детские печали сменились на взрослые – куда денешься, жизнь такая.
К чему я все это пишу? Только к тому, что из горького опыта жизни может вылупиться очень светлая птица – некое вселенское мироощущение, дающее власть над немощами тела и даже побеждающее зло. Если же не птица, то мудрый змей, видящий тайные корни человеческих страстей. И притом творение может жить отдельной от своего творца жизнью – он был лишь как бы каналом, через который впорхнула в мир светлая идея. Я не читала главную книгу вашей матери, но помню фильм. Сейчас и сюжет, и исполнение выглядят каким-то обветшалым гламуром, а тогда это был свежий ветер. Так что на пике совершенно необъяснимого вдохновения порой рождаются шедевры, лишь одним мгновением связанные с автором. Человек может быть и грязен, и гнусен, и даже развратен, и в то же время содержать в тайнике своей души звездное зерно. Беда в том, что не за душевные достоинства даются таланты, а по какой-то неведомой логике таинственной вселенской силы. Оно приходит и уходит, когда сочтет нужным, а человек остается со своим грузом воспоминаний о счастливом моменте этого духовного соития. А потом хоть мантры пой, хоть на голове ходи – оно ушло, осталась только чисто человеческая суета.
Я не знаю, насколько это касается вашей матери, но знаю, что светлый дух присутствовал в ее повести. Я знаю, каково при этом домашним – они хотят, чтобы мать принадлежала им всецело (с отцом иначе), а она вроде бы тут и в то же время нет. Обдумывает свои сюжеты! – язвительно восклицают близкие. Ну да, летает, дура, где-то в эмпиреях: то мясо пережжет, то гора белья нестиранного. Глаза пустые, вид отсутствующий. То молчит все время, то срывается на пустяках. А мы просили нам творческую маму?!
Знаете, в вас говорит нежелание прощения и настойчивое настроение всегда во всем быть правой, а это в совокупности все разрушающий таран. Простите, но вам еще придется принять от вашей дочери и упреки, и непонимание. И произойдет это, по вселенской несправедливости, именно тогда, когда ваши физические силы будут в самом глубоком упадке. Вы фатально глухи к людям, весь прочий мир для вас лишь декорация к вашим страданиям. Это свойство тяжело больных, и их трудно винить в этом. Кажется, в данном случае приличествует добрая, утешительная ложь. А вас так и бьют по самому больному месту – такие злые люди? Но ведь это лишь ваше страстное обвинение вернулось к вам же бумерангом. Люди, как зеркала: они отражают то, что вы выплескиваете в них.
Да, как легко читать мораль, а есть ли толк? Вам тут всего наговорили, а оно не подходит ни по размеру, ни по фасону, ни по цвету. Потому что советы давать легко, а принимать их трудно, скорее, невозможно. Есть ли смысл вообще что-либо говорить? И нужно ли это вам? Я сама удивляюсь, до чего же разные в людях вкусы, суждения, мотивы, логика. Иной раз после долгих споров понимаешь: никакая стыковка мнений невозможна, так чего же говорить зря? Мы все равно не поймем друг друга. Меланхолик никогда не примет точку зрения сангвиника – это вообще разные вселенные, с разными законами бытия. Могу сказать одно: каждому автору свой читатель. Выложив в Интернете свою книгу, вы забросили в бездонный океан маленькую ловчую сеть, а дальше воля случая, что в нее попадется.
После первой публичной переписки с Мариной Казанцевой на меня обрушился поток брани тех людей, которые иначе просто общаться и не умеют, для которых свара – любимейшее времяпрепровождение. Часть этого словесного мусора я уже представила читателям. Часть уничтожила тогда же на своем форуме. Мне приходилось держать круговую оборону и отстреливаться сразу с двух рук. Правда, таким образом мне приходилось себя вести только в крайних, совсем уж хамских случаях (увы, они возникали слишком уж часто).
Однажды мне даже пришлось поцапаться с мужем, который иногда почитывал сей странный форум.
– Ты что – сдурела? – услышала я его возмущенный крик. Женя – человек взрывной и весьма эмоциональный. Иногда он бывает даже эмоциональнее меня…
– Что случилось, господи?
– Ты зачем вступаешь в разговоры с этими кретинами? За-чем?!
Пришлось подойти и поинтересоваться, каких конкретно кретинов муж имеет в виду. Оказалось, речь шла о… ну, на самом деле, о весьма глупых людях, которые без хамства и брани несли такую ахинею, что нормальному человеку не могло не стать дурно.
– Видишь ли, Женя, – елейным голосом принялась объяснять я, – пока нет ругани, я буду пытаться разговаривать…
– С кем? – неистовствовал муж. – С кем ты разговариваешь? С людьми, у которых от рождения половина мозга и ни грамма совести?
– Да пойми же ты! – я тоже повысила голос. – Меня бесконечно обвиняют в том, что я убираю всю критику! Хотя я всегда убираю лишь хамство. И я не дам повода говорить обо мне, что я не хочу слушать другое мнение. Пусть дураки, пусть кретины, но пока они держатся в рамках, я вынуждена их терпеть.
– Почему тебя волнует мнение таких ничтожеств?
– Да потому, что, кроме ничтожеств, на форум приходят достойные люди, вот пусть они и видят, как все на самом деле происходит, видят, кто говорит правду, а кто беззастенчиво лжет!
Я не смогла убедить Женю, он остался при своем мнении: с дураками нельзя вступать в разговоры, а стирать их глупости – святое дело. Не знаю, может, он и прав… Но я вела себя так, как мне казалось правильным и честным. Правда, количество лжи и наветов это ничуть не уменьшило. Наверное, он все-таки был прав.
Марине не нравилось то, что творилось на форуме.
Марина:
Давайте, господа, выбирайтесь из этого течения, пока возможно. Самый накал страстей тут возник по причине огромного эмоционального градуса книги. Катерина, это ведь ваша первая книга, выложенная в Интернете? Да еще автобиографическая. Практически вы выступаете с сабелькой против целого поколения читателей. Не надо называть российского читателя хамом и прочим зверем – это неверно. О книге, которая нисколько не зацепила, вообще не говорят. А цеплять может по-разному. Но тут ведь ваше личное, вы решились выставить его на всеобщее обозрение, так что все воды и все волны пойдут по вам.
Понимаете, сам тон книги вызывает эту реакцию – отнюдь не хамскую! Самое начало – бурный поток обвинений. Первые же двадцать килобайт вызывают шок. У меня, например, возникла отчетливая ассоциация: где-то случился страшный пожар, и человек бегает в помрачении и дико орет. Знаете, как выглядит паника? Кто-то решительно прорывается на выход, а кто-то кидается на людей, дергает их и кричит: горим, горим! Что помогает в таком случае быстро привести в чувство? Пара пощечин. Вот и естественная, мгновенная реакция.
Понимаете, ведь вы сами сказали, что это строки из дневника. Они писались в панике, в помрачении, в состоянии бессилия. Так вот, не должен писатель выкладывать автобиографический материал непереработанным. Его нужно переосмыслить, проработать концепцию, а не выметывать все сплошным потоком, как из зенитной батареи. Вы произвели массированную атаку на нервы читателей, а после этого сказали: не нравится – не читайте. И тут же: вы же не дочитали, как вы можете судить?! В том-то и дело, что могут и судят. И это не всегда верно, что при неполном прочтении не выявляется весь смысл книги. Еще как выявляется. Практически каждый читатель способен выработать мнение о книге и ее главной идее, прочитав лишь одну-другую главу.
