— Где? — допытывалась тетя Зина.
— Ну, познакомился случайно, — пожал плечами дядя Жора. — Экое дело!
— А сколько ему лет? — заинтересованно спросила Катька.
— Около тридцати, — сказал дядя Жора, листая список дел.
— Фу, какой старый, — Катька отвернулась и стала смотреть сквозь окно на калитку, возле которой крутились парни с велосипедами. — Я слышала, что в космонавты и в подводный флот берут коротышек. Представляю, что тут соберется за публика.
— Нет, ты объясни, — не отставала тетя Зина, — где ты с ним познакомился? И как его фамилия?
— Я же говорю — познакомился случайно! — сказал дядя Жора. А фамилию не спрашивал. Зовут его Леха. Алексей. Я ехал вдоль залива, а за ним бежали. Подсадил. Познакомились. Отвез, куда он попросил.
— И куда же он попросил?
— В военно-морской санаторий.
— Он что, там лечится? Больной?
— Не лечится, а отдыхает.
— А кто за ним бежал?
— Ну, какие-то хулиганы местные. Человек пять-шесть, поддатые. Они же не знали, что он будущий космонавт. Он вообще, живет там инкогнито.
Знал я этот военно-морской санаторий у залива. Однажды после танцев мне поставили там такую сливу под глаз, что пришлось врать родителям, будто я толкал застрявшую в грязи машину, а рука соскочила с крыла, и я физиономией приложился о кабину. Два матроса с подводной лодки отчехвостили нас с приятелем на славу — бляхи так и мелькали, так и мелькали. И главное, без всяких надежд на реванш — они ходили толпой и почему-то одинаково одетые по гражданке. И как теперь выясняется — все инкогнито.
— Ну ты даешь! — Тетя Зина покрутила головой и пожала плечами. — Кто-то бежит от хулиганов, ты сажаешь его в машину, он говорит, что ему надо в санаторий, где он живет инкогнито, потому что космонавт. Это же смех! А если он жулик, воришка? Ты хоть документы у него спросил?
— Зачем мне документы! — сказал дядя Жора. Я вижу, он приличный человек. Он видит, что я приличный. Разговорились. Я назвал несколько фамилий, он их знал, мы друг друга поняли. Научный мир тесен! Он хулиганам в шашлычной замечание сделал, они на него и поперли. А драться ему нельзя! Пришлось убегать. Он даже заплатить не успел. Чего тут непонятного?
— Он даже не заплатил! — тетя Зина сделала паузу, чтобы у дяди Жоры было время и самому догадаться, какой он простачок. — И ты тут же пригласил его на день рождения?
— Он заплатил на следующий день, извинился. Мы с ним вместе ходили.
— Космонавты же не пьют! — продолжала подбирать улики дядижориного ротозейства тетя Зина. — Что же он делал в ресторане?
— В шашлычной! — сказал дядя Жора. — В шашлычной! Он ел шашлык и пил яблочный сок. Он любит хорошие шашлыки. Понимаешь?
— Хорошо же в том санатории кормят, если по шашлычным слоняется, а потом убегает, не заплатив! И когда это было? — продолжала следствие тетя Зина.
— На днях и было. Он сегодня звонить должен. Я дал ему наш телефон.
— Нормально, — сказал отец. — Пусть приходит. Что ты, Зина, так разволновалась? Мужчины знакомятся при самых разных обстоятельствах. — Он честными глазами посмотрел на маму: — Вот я в молодости иду по Невскому — навстречу девушка зареванная идет… Ну, в общем, всякое бывает… Правильно, Жора сделал. А он не говорил, когда полетит?
— Я так понял, что он сейчас на отдыхе после тренировок. Похоже, что бортинженером полетит. А когда — не спрашивал…
— Ну, ты, даешь! — тетя Зина походила по веранде и, опустившись в кресло, посмотрела на маму, ожидая сочувствия. — Если он на самом деле космонавт, как мы его принимать будем? — Очевидно, она вспомнила кадры кинохроники: «чайка», эскорт мотоциклистов, Кремль, звон хрустальных бокалов, ордена из коробочек…
Мама с улыбкой пожала плечами. Ее, похоже, не пугало, что на юбилее будет космонавт.
— Обыкновенно! — развел руками дядя Жора. — Как всех. Просто борт-инженер. Летчик. Мой знакомый. Зовут Алексей. Но никто не должен знать, что он будущий космонавт. Он заночует у нас, а на следующий день хельсингским поездом уедет в Москву. У него путевка как раз кончается.
— Я могу проводить его до вокзала, — вызвался я. — Со мной его никто не тронет, я всех пацанов знаю.
— А продукты? — тетя Зина подошла к столу и потрясла отдельной ведомостью с записью цепочки имен и телефонов, по которым их следовало добывать. — С ума сойти!
Папа сказал, что приготовит такие шашлыки, что все пальчики оближут. Главное, чтобы дядя Жора добыл обещанную баранину.
— Добудем! — радостно пообещал дядя Жора. — Это будет фирменное блюдо — «шашлык для космонавта»!
2
Вскоре дядя Жора взял у соседа станок, и мы с отцом стали простругивать на нем доски для стола и лавок.
Отец с дядей Жорой составили длинный список подготовительных дел, и по мере приближения к 9 августа мы вычеркивали из него пункт за пунктом. Наш список укорачивался, а список, составленный мамой с тетей Зиной, разрастался.
Вдруг выяснялось, что им обеим нужны новые фартуки, тапочки, туфли, специальные латки, казан для плова, подставки под салфетки, яйцерезка, две хорошие терки, не говоря уже об особых продуктах, которые понадобились в связи с космонавтом. Катька тоже выкатила родителям требования по обновлению своего гардероба: брючный костюм, туфельки, шарфик, брошка с колечком, сережки хотя бы из искусственных алмазов и прочая девичья придурь.
Вскоре дядя Жора привез из города двадцать блестящих шампуров из нержавейки и мангал на ножках, переливающийся фиолетовым цветом в местах сварки. Все это изготовили знакомые умельцы опытного завода за литр казенного спирта.
Затем умельцы осчастливили дядю Жору насадкой на огородный шланг в виде ракеты с трубкой в носу, и получился неплохой фонтан — ракета писала водой до второго этажа, сея водяную пыль на кусты черничника и тетезинины флоксы. Боевая такая ракета, которая сама стоит, но сикает в возможного противника лучом лазера — в духе звездных войн.
Дядя Жора сказал, что по сценарию я должен буду включить фонтан, когда все усядутся за стол и он три раза постучит ножом по бокалу. Потом я могу выключать и включать фонтан, сколько мне заблагорассудится, главное, чтобы насос не перегорел.
— Ну, хорошо, — тихо сказал отец, когда мы сидели на лавочке и наблюдали, как рекомендованный соседом плотник сколачивает столы. — Шашлыки, плов, фонтан, ковры для возлежаний, палатки — это все хорошо. Но мы же должны чем-нибудь удивить публику! Должны показать, что сто лет на двоих прожили не зря, и кое-чему научились! А, Жора? Как ты думаешь?
— Я только об этом и думаю, — нервно сказал дядька. — Бассейн мы не успеваем. Может гигантские шаги вокруг вон той сосны устроить? Спилить, к чертовой матери, нижние ветки, я закажу металлический поясок со штангами, привесим канаты…
— Слабо, — поморщился отец. — Это все ретро. Мы должны смотреть в будущее. Не забывай, кто будет среди гостей.
— Парашютную вышку, что ли, устроить? — дядя Жора задрал голову вверх, оглядывая высокие сосны и ели, росшие на участке. — И сиганем вместе.
— Я без шуток, — сказал отец. — Любой юбилей — это всегда разговор со временем. Подведение некоторых итогов…
— Что ты предлагаешь? Концерт — «Этапы боевого пути»?
Отец помолчал задумчиво.
— А привезешь его ты? — тихо спросил он. — Или сам доберется?
— Сказал, что сам. Ему не нужна афиша.
— А охрана ему полагается? — еще тише спросил отец.
— Сомневаюсь, — сказал дядя Жора. — Не забывайте — он согласился приехать инкогнито.
Я сидел рядом в шезлонге, и отец многозначительно покосился на меня. Понял, дескать? Не болтать! Инкогнито!
Отец с дядей стали говорить почти шепотом, и я пошел помогать плотнику, — тот собирал на земле очередную столешницу, безжалостно оставляя на сливочных струганых досках следы сапог.
Я выпрямлял на куске рельса гвозди и думал, что бы такое оригинальное подарить отцу и дяде Жоре.
Плотник был космат, бородат и походил на героя фильма, обнаруженного моряками на необитаемом острове. Колоритная фигура.
Выражался он соответственно: «Значит, ты против диалектического материализма, — обращался он к кривоватой доске, дававшей щель в общей сплотке. — Решила стать левой уклонисткой. Придется отправить тебя к хунвейбинам, на перевоспитание…» — он откладывал доску в сторону.
— А у твоих паханов шило есть? — осторожно спросил меня плотник, сев перекурить.
— Шило? Есть! — Я поднялся. — Принести?
— Налей грамм пятьдесят и поставь в сарае на верстаке. Только тихонечко.
Я остановился, постигая образность его речи. Игла шила должна быть не менее пятидесяти миллиметров? Поставить — значит, воткнуть. Тихонечко — чтобы не уколоться…
Я откопал в ящике шило, воткнул его в верстак и позвал плотника. Звали его Яшей.
