Но как секретарь казначейства он был обязан быть дипломатом и в этом качестве поддерживать хорошие отношения со всеми руководителями на Уолл-стрит. Они будут ценными активами, его глазами и ушами на рынках. Если ему был нужен поток сделок, он предпочитал получать его непосредственно от них, а не от каких-то не связанных с рынками пожизненных чиновников казначейства, чья работа состояла в том, чтобы выявлять такие вещи.
Примерно через месяц после начала работы в правительстве, летом 2006 года, Полсон позвонил Фулду, которого застал за игрой в гольф с другом в Сан-Вэлли, где у того был дом. Фулд только начал седьмую лунку, пар 5 с изгибом налево, когда услышал звонок сотового. Хотя мобильные телефоны на поле были запрещены, он все равно ответил, и никто не сказал ни слова против.
– Знаю, вас удивит этот звонок, – начал Полсон. – Мы с вами пытались переспорить друг друга в течение многих лет.
Фулд засмеялся, польщенный тем, что Полсон признал в нем достойного противника.
– Я хотел бы иметь возможность звонить вам время от времени, – продолжал Полсон, – чтобы поговорить о рынках, сделках, конкуренции и узнать, что вас заботит.
Фулд был доволен таким жестом и рассказал ему все.
После этого разговора они регулярно беседовали. В самом деле, Полсон в значительной степени полагался на Фулда в вопросах разведки рынка и в свою очередь делился собственными взглядами, которые Фулд рассматривал как официальное мнение. Удивительно, но, учитывая, сколько он поносил этого человека, будучи генеральным директором Goldman, Полсон обнаружил, что Фулд интересен и впечатляюще практичен. Хотя он все еще не совсем доверял Фулду, он знал, что они сработаются.
Но в условиях текущего рынка последние несколько звонков были особенно сложны, а следующий – еще сложнее.
Утреннее заседание у Полсона подходило к концу, и он раздал задания сотрудникам. Так, Нил Кашкари и Фил Свагель должны были поторопиться и закончить проект апокалипсического доклада о том, что правительство должно сделать для спасения финансовой системы, если та начнет рушиться.
Когда все стали выходить, секретарь казначейства отвел в сторону Боба Стила, чтобы обсудить специальное поручение, которое дал самому себе. «Я буду опираться на Дика», – объявил он.
Через час его помощник Кристал Вест дозвонилась Дику Фулду по первой линии.
– Дик, – весело сказал Полсон, – как дела?
Фулд, который был в своем офисе, ожидая звонка, ответил: «Держусь».
Они разговаривали несколько раз за неделю, прошедшую со сделки Bear, но не обсуждали ничего существенного. Звонок этим утром был другим. Они говорили о колебаниях рынка и акциях Lehman. Все банки пострадали, но цена акций Lehman упала ниже всех, более чем на 40 % за год. Больше всего беспокоило, что шортисты[115] почуяли кровь, то есть короткая позиция – ставка на то, что акции Lehman упадут гораздо ниже, – была огромной, на нее приходилось более 9 % стоимости всех акций Lehman. Фулд попытался убедить Полсона попросить Кристофера Кокса, председателя SEC, заставить «медведей» прекратить разрушать его фирму.
Полсон сочувствовал позиции Фулда, но хотел получить новые данные о планах Lehman по привлечению капитала. С Фулдом уже связались некоторые из его главных инвесторов, говоривших, что это было бы мудрым поступком, особенно пока в прессе для компании была сравнительно хорошая ситуация.
– Это было бы реальной демонстрацией силы, – сказал Полсон, надеясь убедить его.
К удивлению Полсона, Фулд ответил, что согласен и уже думал об этом. Некоторые из держателей его облигаций давили на него, чтобы он собрал деньги на фоне положительного отчета фирмы о прибылях.
– Нам хотелось бы установить контакт с Уорреном Баффетом, – добавил Фулд. Это было тщательно рассчитанное замечание: Фулд знал, что Полсон дружил с легендарным инвестором из Омахи. Хотя Баффет и славился презрением к инвестиционным банкирам в целом, в течение многих лет он использовал чикагский офис Goldman для некоторых своих дел, и Полсон с Баффетом подружились.
Инвестиция Баффета была эквивалентом Good Housekeeping Seal of Approval[116] в финансовом мире[117]. Рынкам это понравилось бы. «Вы должны заинтересовать его», – сказал Полсон, вздохнув с облегчением. Наконец-то Фулд принимает меры в этом направлении.
– Да, – согласился Фулд. – Но не могли бы вы замолвить словечко? Полсон колебался: вероятно, выступать посредником для сделок на Уолл-стрит – не слишком хорошая идея, если ты секретарь казначейства. Тот факт, что Баффет был клиентом Goldman, мог только усугубить ситуацию.
– Дайте мне подумать, Дик. Я перезвоню, – сказал он.
* * *
28 марта легендарный инвестор Уоррен Баффет сидел, ожидая звонка Дика Фулда, в штаб-квартире Berkshire Hathaway в Омахе в своем кабинете за простым деревянным столом, которым когда-то пользовался его отец. Днем раньше их связал Хью «Скип» МакГи, банкир Lehman, который обратился к Дэвиду Л. Соколу, председателю MidAmerican Energy Holdings, принадлежащих Berkshire Hathaway. (Баффету звонили с предложениями инвестиций почти ежедневно, и он считал такие звонки рутиной.)
Он почти не знал Фулда, встречал его всего несколько раз; последний раз, когда они были вместе, он сидел между Фулдом и Полом Волкером, бывшим председателем Федрезерва, на ужине казначейства в Вашингтоне в 2007 году. Одетый в один из своих фирменных костюмов – стандартных, без выкрутасов, в очках в черепаховой оправе, – Баффет обходил гостей и умудрился пролить бокал красного вина на Фулда непосредственно перед тем, как подали десерт. Человек со вторым (после Билла Гейтса) состоянием в мире покраснел, в то время как гости, включая Джеффри Иммельта из General Electric, Джейми Даймона из JP Morgan Chase и бывшего секретаря казначейства Роберта Рубина, вежливо наблюдали, как облитый вином Фулд пытался все свести к шутке. С тех пор они не виделись.
Когда Дебби Возняк, давняя помощница Баффета, доложила, что Дик Фулд на линии, Баффет отодвинул банку диетической Cherry Coke и снял трубку.
– Уоррен, это Дик. Как поживаете? Со мной здесь Эрин Каллан, мой финансовый директор.
– Привет, – как обычно приветливо сказал Баффет.
– Думаю, вы знаете, что мы ищем, где бы собрать немного денег. Наши акции падают. Это великолепная возможность. Рынок не понимает, что с нами происходит, – заговорил Фулд, прежде чем начать продавать себя. Он пояснил, что Lehman ищет инвестиции в размере от 3 до 5 млрд долларов. Через некоторое время Баффет дал понять, что может быть заинтересован в инвестировании в привилегированные акции с дивидендами от 9 % и опционах на покупку акций Lehman по 40 долларов. В пятницу акции Lehman закрылись по 37,87.
Это было агрессивное предложение оракула из Омахи. 9 % дивидендов – очень дорогое удовольствие. Например, если Баффет вложит 4 млрд долларов, он будет получать 360 млн в год, но такова была цена «аренды» его имени. Тем не менее Баффет сказал, что ему нужно кое-что проверить перед тем, как согласиться даже на эти условия. «Позвольте мне кое-что посчитать, и я перезвоню вам», – сказал он Фулду.
В Омахе Баффет начал сомневаться, сможет ли он заставить себя снова вложить деньги в инвестиционный банк. В 1991 году он спас Salomon Brothers, когда Нью-Йоркский инвестиционный дом был на грани разорения, но тогда он быстро понял, что не выносит культуру Уолл-стрит. Если бы он сейчас пришел на помощь Lehman, мир самым тщательным образом изучал бы его деятельность, так что он отлично понимал, что под ударом оказывались не только его деньги, но и его репутация.
Хотя Баффет часто торговал на рынках с использованием хеджей и производных, он презирал дух трейдерства и высокие зарплаты, обогащающие людей, которых он не считал ни особо умными, ни создающими важные ценности. Он всегда помнил, как расстроился после выплаты 900 млн долларов в виде премий в Salomon, и был особенно потрясен, когда Джон Гутфройнд, председатель фирмы, потребовал 35 млн за то, чтобы просто удалиться от беспорядка, который сам создал. «Они взяли деньги и сбежали, – сказал он однажды. – Было очевидно, что все это затеяно ради обогащения сотрудников. Инвестиционные банкиры не делают деньги, но чувствуют себя аристократами. И они ненавидят трейдеров – отчасти потому, что трейдеры делают деньги и располагают большей силой». В тот вечер Баффет решил остаться в офисе и разобрать по косточкам годовой отчет Lehman за 2007 год. Взяв еще одну банку диетической Cherry Coke, он начал читать годовой доклад компании, когда зазвонил телефон. Это был Хэнк Полсон. Все выглядело так, словно было специально подстроено.
Полсон начал так, будто это был дружеский звонок, отлично понимая, что ступает по тонкой грани между регулятором и посредником в сделке. Тем не менее он быстро перешел к обсуждению ситуации Lehman Brothers. «Если бы вы решили участвовать, одно ваше имя уже успокоило бы рынок», – сказал он, стараясь не слишком сильно настаивать. В то же время он завуалировано дал понять, что не собирается поручаться за бухгалтерию Lehman – в конце концов, в течение многих лет Баффет слышал от него как высшего должностного лица в Goldman критику других фирм, которые, по его мнению, были слишком агрессивны как в инвестициях, так и в бухгалтерии.
