— С вами все в порядке? — с тревогой заглянув мне в лицо, спросил Эрик.
— Да, — не сразу ответила я, и это была наглая ложь.
— Может быть, и так, только сейчас вы очень похожи на Чарльза Мэнсона.[2]
— В каком смысле?
— Я имею в виду цвет лица. Вам не помешало бы поесть… немного сосисок и шоколада.
— В самолете вы и так меня закормили. В горло ничего не лезет.
— Да бросьте! Еда — лучшее средство от истерики. Завтрак — именно то, что вам нужно.
Покопавшись в своем рюкзаке, Эрик извлек тост, жареное мясо, несколько сортов сыра и завернутые в фольгу куски шоколадного торта — всем этим он кормил меня в самолете, не забывая угощать наших соседей и проходящих мимо стюардесс.
— Нет, нет, нет! — сказала я.
— Не нет, а да! — возразил он, поднеся к моим губам кусок торта.
Торт я все-таки проглотила, а пока расправлялась с орехами, Эрик по сотовому принялся звонить Мануэлю.
— Пока ничего не слышно? — спросил он в трубку. — Я-то надеялся, что она уже позвонила…
— Это о моей маме? — спросила я.
Он кивнул.
— Ну, а с ней-то как раз все в порядке. Сейчас она, как я понимаю, осматривается по сторонам… улицы залиты водой. Я знаю, что на севере еще хуже. Мы будем, наверно, через час, сеньор Альварес. Все зависит от… что вы сказали? — Эрик внезапно замолчал, глаза его широко раскрылись от удивления. — Что там нашли? Это только слухи? Или вы считаете…
— Кто и что нашел? — спросила я.
Не отвечая, Эрик закончил разговор и отключился.
— Так кто и что нашел? — повторила я. — Что происходит?
— Кажется, в горах обнаружили большие запасы голубого нефрита, — ответил он.
— А, моя мама что-то говорила об этом… В каких горах?
— В Сьеррас-де-лас-Минас.
— Да, точно.
— Ваш отец сказал, пока ничего точно не известно, и еще долго не будет известно. Там произошел своего рода обвал, и копи открылись. Вроде бы там вполне может быть старая шахта. Одна или две группы уже осматривают этот район. Они собираются начать раскопки, и если что-то найдут, резонанс будет огромный.
— Похоже на то. — Я посмотрела в окно.
— Открываются весьма интересные перспективы, — сложив на груди руки, сказал Гомара.
— Например, может обнаружиться источник богатства древних майя, — поддержала я.
— Угу. Из которого они брали камень для своих идолов и стелы. И может быть, удастся выяснить, почему они исчезли.
— А заодно выяснить, откуда пошли все эти истории…
— Ну да — сказки про голубой нефрит и про лабиринты.
— Именно.
— Если бы мы действительно это нашли, открытие можно было бы сопоставить… даже не знаю с чем — вроде того, когда Чарльз Макларен обнаружил развалины Трои. Был такой археолог-любитель…
— Я слышала о нем.
— Было бы очень похоже, правда?
Я снова глянула в окно на превратившееся в озеро шоссе и насквозь промокших продавцов макадамии. Мысленно представила себе карту страны. Гватемала состоит из южной возвышенности и расположенного на северном плато тропического леса или джунглей; горный хребет, известный под названием Сьеррас-де-лас-Минас, простирается с запада на восток в средне-восточной части страны. Однако все это лежит далеко в стороне от Антигуа, находящегося в возвышенной местности непосредственно к югу от города Гватемала, а также от северного Флореса и плато Петен.
— Я не собираюсь в горы, — заявила я. — Моя мать направлялась вовсе не туда.
— А я и не говорил, что хочу туда направиться, — возразил Эрик и с силой хлопнул себя по колену. — В конце концов, в горах уже и так рыщут люди из Гарварда. А вот в джунглях, кроме вашей матери, мы будем единственными. Только мы сможем изучить местность, и если она права насчет первого лабиринта…
— Все это возможно лишь после того, как мы найдем маму, — сказала я.
Он принялся пристально разглядывать собственные брюки.
— Именно это я и хотел сказать.
Снаружи по серому небу ползли темные тучи, а пролетавшие за окном нити проводов придавали небесному своду сходство с партитурой какой-нибудь симфонии.
Не знаю, видел ли все это Эрик, когда, тоже уставившись в окно, он грезил о том, как будет, не боясь никакого соперничества, обшаривать джунгли Петен в поисках гумбольдтовского лабиринта.
Хотя я пока ему этого не говорила, но уже решила: если придется отправиться в лес на поиски мамы, нужно будет уговорить Иоланду де ла Росу пойти вместе с нами. Кроме нее, я не знала никого, кто мог бы провести меня по этому лесу. Когда она была еще девочкой, отец научил Иоланду лесным тайнам, показал, где пролегает каждая тропинка, где находятся топи и болота, где — кладбища, логова тигров и гнездовья птиц. Если мама действительно там, Иоланда ее найдет.
Хотя я не видела ее с тех пор, как Иоланда покинула Лонг-Бич и вернулась в Гватемалу, я не сомневалась, что ее скверный характер ничуть не изменился, как и безграничная преданность Томасу. Даже если она до сих пор терпеть меня не может, ее наверняка заинтересует возможность побольше узнать о легендарных лабиринтах и нефрите, обо всем, чего так и не смог обнаружить ее горячо любимый отец.
Поэтому я расскажу ей о мамином письме, и, если у меня появятся хоть малейшие опасения насчет того, что Иоланда согласится с нами пойти, я намекну, что мама, дескать, сообщила мне кое-какую информацию о камне. В общем, скажу ей все, что потребуется. Увы, если я сумею убедить Иоланду, следует ожидать, что спровоцирую довольно-таки неприятное соперничество из-за профессора Гомары.
По правде говоря, я совсем не была уверена, что для нас с мамой это наилучшее решение.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
Национальный музей археологии и этнологии расположен в самом центре Тринадцатого района, в белом дворце колониального стиля. В девятнадцатом веке испанские дамы в белых перчатках и с громадными шиньонами спасались от удушливой центральноамериканской жары в его прохладных залах и садах, среди прозрачных фонтанов, пальм и орхидей. На первый взгляд место казалось не слишком подходящим для хранения оскалившихся идолов и оружия доколумбовой эпохи, но когда мы с Эриком по красным ступеням поднялись в музей и, переступив порог, увидели красочную фреску с изображением воинов майя, нам сразу показалось, что иначе и быть не могло.
Стойка дежурного находилась в углу вестибюля. Возле небольшой витрины с книгами, кофейными чашками и футболками, украшенными цветными изображениями стелы Флорес, сидела женщина-кассир. Расплатившись за вход здешней валютой — кетсалями, мы оставили возле стойки свои рюкзаки и двинулись внутрь здания.
