— Все это великолепно, но не имеет никакого значения. Я собираюсь взять ее с нами. — Я глубоко вздохнула. — Пожалуй, нам пора.
— Не возлагай особых надежд на Иоланду, дорогая, — настаивал отец. — Не думаю, что она пойдет с тобой.
Все это время Эрик оставался поразительно спокойным.
— Так что, идем? — вставая, предложил он.
— Да.
Мы вышли из кабинета и вновь двинулись по залам музея — мимо сверкающих черепов, гробниц, стелы и нефритового зала. Мануэль проводил нас до самой стойки с книгами и кружками. Некоторые из них отец навязал нам в качестве подарка. Мне он подарил новое, второе издание написанной моими родителями книги «Перевод стелы Флорес». Он также вручил нам пару футболок с изображением различных панелей.
— Хочу хоть что-нибудь тебе подарить, — сказал он мне.
— Спасибо за все, сеньор Альварес, — сказал Эрик, державший в руках сверток с подарками.
— В сущности, вы неплохой человек, Эрик, — улыбнулся папа. — Вижу, что вы прислушиваетесь к своим лучшим инстинктам, и это прекрасно. Как я смог заметить, вы хорошо относитесь к моей дочери, и это тоже замечательно. Возможно, вы ей нравитесь, даже… но нет, это вряд ли. Тем не менее грустить вам не о чем. И помните — ведите себя прилично.
— Постараюсь, сэр, — кивнул Эрик.
— Ну вот и отлично, — заключил папа. — А теперь, пожалуйста, оставьте нас, чтобы я мог попрощаться со своей дочерью.
Взглянув на меня, Эрик недоуменно поднял брови и вышел.
Мы стояли в вестибюле музея, окруженные глиняными горшками, костями неандертальцев и призраками нефритовых камней.
Отец обнял меня, и я его.
— Все будет хорошо, папа.
— Уверен, что да, — поколебавшись, кивнул он.
— Папа, я серьезно.
— Я просто… обнимаю тебя, милая. По праву отца. Я ведь не видел тебя уже три месяца. По-моему, это слишком долго. Тем более если учесть, при каких обстоятельствах мы снова встретились.
— Ну, чем скорее я отправлюсь в путь, тем быстрее смогу найти маму и отругать за то, что она устроила нам такую головную боль.
— Должен признать, в этом есть определенный смысл.
Он крепче прижал меня к себе.
— Знаешь, твоя мать самая отвратительная женщина на всем белом свете, — заявил он.
— Знаю.
— И она лучшая женщина на всем белом свете.
— Это точно.
— Когда найдешь, скажи ей об этом.
Отпустив меня, Мануэль сделал шаг назад.
— Наверное, мне нужно было бы поехать с тобой. Даже если бы пришлось отправиться в джунгли, несмотря на все мои проблемы. Я… мог бы тебе понадобиться.
Но я знала, что он не сможет нам помочь — особенно в лесу.
— Пожалуй, не стоит, папа. Тебе это вредно.
— Понимаю. — Он стиснул челюсти. — Ну, если вдруг передумаешь — позвони.
Я промолчала.
— Ну, тогда все равно мне позвони, — попросил он.
— Я тебе скоро позвоню.
— Когда?
— Сегодня вечером. Или завтра.
Он посмотрел мне в глаза.
— Тогда поцелуй меня.
— А до этого что ты будешь делать?
— То же, что делал в последние дни, моя дорогая. Ждать.
Я поцеловала Мануэля.
— Я тебя люблю.
Он по-прежнему держался очень прямо, высоко подняв голову и выпрямив плечи, но глаза стали наполняться слезами. Я снова поцеловала папу, затем подняла с пола свой багаж и помахала рукой на прощание. Я чувствовала, что он провожает меня взглядом, и когда вышла из музея на улицу, пришлось вытереть лицо рукавом.
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
Очутившись под солнцем, я прищурилась и отыскала взглядом своего спутника. Держа в руках сумки, Эрик ждал меня у подножия лестницы.
— Я бы очень не хотел, чтобы мы контактировали с этой де ла Росой, — заговорил он. — По тем причинам, которые я уже изложил. Все знают, что вы не можете доверять этой семье.
Я начала закручивать волосы в аккуратный пучок.
— В любом случае мне нужно ее найти.
— Но почему?
— Вы не очень хорошо знаете джунгли — не так, как моя мама, так что нам нужна Иоланда. Если она захочет помочь.
— Говорю вам, я сам могу провести вас через леса. Я уже…
— Делали это два или три раза.
— Два.
— С посторонней помощью.
— С некоторой помощью — да. Но с картой я мог бы пройти по реке Саклук. Вам незачем обращаться к де ла Росе.
— Эрик… — Я окинула его взглядом. Мы оба были в испарине, устали после ночного перелета. Я положила руку ему на плечо. — Лучшего проводника и быть не может. Не надо со мной спорить.
Но он не был бы Гомарой, если бы сдался так просто. Он применил против меня все свои полемические способности, однако в споре с женщиной они оказались ни к чему. Эрик мог выдвигать самые что ни на есть убедительные и логичные доводы, но я сокрушала их одним и тем же убийственным способом — сложив на груди руки, смотрела на него неумолимым взглядом и повторяла: «Нет!» или «Ну и что?».
Вскоре он утомился и, присев на ступеньки, замолчал. Окинув взглядом улицу, снова посмотрел на меня.
— Знаете что? — сказал он.
— Что?
— Ладно. — Он развел руками. — Будь по-вашему. Вы меня победили. Вы… вы… настоящая Санчес.
— Вот и хорошо, — сказала я. — Это оказалось проще, чем я думала.
— Только не задавайтесь.
— Должно быть, это мой отец вас так напугал.
— Должен признать, у него есть определенный дар убеждения. Бешеный взгляд — неплохой ход. Угрозы — еще лучше. Должно быть, он научился этому от вашей матери.
— Вставайте.
Вздохнув, Эрик медленно поднялся на ноги.
— Кроме того, — сказала я, — Иоланда может и не согласиться нам помочь.
— Тогда остается только надеяться. На де ла Росу.
— Да, а вот если она согласится… В последний раз, когда я ее видела, она была очень красива…
Он энергично закивал:
— А, ну тогда конечно! Это же все меняет! Кроме того, как мы сейчас услышали, девушка любит шляться по барам. Тоже здорово, правда?
Я посмотрела вдаль. По затопленным улицам медленно двигались вереницы белых и желтых такси.
— На самом деле Иоланда де ла Роса может оказаться гораздо хуже, чем вы думаете.
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
Когда мы с Эриком снова появились в заведении «У Педро Лопеса», сумерки сменила темная ночь. Мы уже наведывались сюда раньше, в четыре часа дня, и хотя как трезвый хозяин, так и подвыпившие посетители дружно утверждали, что знают Иоланду, ее не удалось обнаружить ни на стоявших возле деревянного бара высоких табуретах, ни возле расставленных в зале столов. Нельзя сказать, что Эрик покидал бар с сожалением. Расположенный в восточной части города район номер один путеводители не слишком хвалят, описывая его с помощью таких прилагательных, как «непривлекательный» и «убогий», а также предупреждая о том, что путешественника здесь запросто могут ограбить. Однако действительность оказалась еще более неприглядной. Сначала на такси, затем, промокнув до костей, пешком мы пробирались по залитым водой серым улицам. Лишь витрины магазинов и окна питейных заведений светились ярко. Наводнение как будто не оказало особого влияния на кипевшую здесь жизнь. Держа в руках продовольственные сумки, по тротуарам пробирались женщины и дети. В подворотнях стояли бездомные, босые и оборванные. Молотя по воде ботинками, парни лет двадцати подавали Эрику циничные советы; поблагодарив за заботу, он продолжал идти дальше. В темном переулке трое мужчин то ли в шутку, то ли всерьез молотили друг друга кулаками, а когда один из них упал в воду, его друг или соперник принялся его добивать. Рядом две пожилые женщины в индейской одежде спокойно расчищали лопатами подход к двери продуктового магазина, отбрасывая мусор прямо на дорогу.
