находился такой же коридор, только короткий, освещался он лампочкой. Хабаров протопал мимо дверей, встал у таблички с номером 10. Сердце выскакивало из груди, он не решался толкнуть дверь. И все же сделал это, толкнул. Из косяка торчали щепки. Запор был примитивный, несложно поддеть дверь карманным зубилом, стамеской, да чем угодно! Он вбежал в комнату, завертелся. Где тут выключатель? Из полумрака проявлялись очертания предметов: стол в правом ближнем углу, две кровати – слева и справа. На одной лежало неподвижное тело. Тот, что справа, пытался встать, пуля отбросила его обратно, зафиксировав в странной позе: ноги на полу, верхняя часть туловища на кровати, голова утонула в щели между стеной и подушкой… Он завыл от отчаяния, бросился к тому, что слева, чтобы проверить пульс. Постельное белье и подушка были залиты кровью…
– Товарищ капитан, это вы? – как-то робко донесся из коридора голос. Молнией сверкнула в голове мысль: что за чушь?! Так и умом можно тронуться! Он оторвался от мертвеца на кровати, сделал шаг к двери, вскидывая пистолет с пустой обоймой.
– Не стреляйте, товарищ капитан, это я, Окулинич… Ей-богу, это я. Что с вами?
Хотел бы он знать, что с ним… За спиной обладателя знакомого голоса возник еще один, потянулся к выключателю. Загорелся свет – бледный, но лучше, чем никакого. У порога мялись двое – его подчиненные, живые, здоровые. Правда, ошарашенные, одетые как попало, но с пистолетами. Алексей смотрел на них, как на пришельцев с другой галактики. Сдавливавшее грудь напряжение отпустило, на лбу выступила испарина. На кроватях лежали незнакомые мертвые люди. Мужчина лет сорока с простреленным черепом – он даже не проснулся. Второй был моложе, возможно, вчерашний студент, видимо, почувствовав неладное, пытался вскочить. Первая пуля пробила грудь, повалила на кровать, вторая попала в голову, оборвала жизнь. Убийца даже не понял, что убил не тех, и поспешил ретироваться. Хлопки наверху Алексей не слышал, так как метался по комнате, шумел…
– Вашу мать! – выдохнул Алексей. – До инфаркта доведете, парни.
– А мы-то что? – тупо пробормотал Окулинич. – Спали, никому не мешали.
– Эй, сюда не заходить! – крикнул кому-то в коридоре Казанцев. – Работает военная контрразведка!
– Вы почему только сейчас пришли? – голова решительно не работала.
– Не знаем, – пожал плечами Казанцев. – Спали крепко, потом шуметь стали, проснулись, но решили не выходить раньше времени, в засаде сидели.
– Парни, это ваша комната! Почему в ней спали посторонние?
– Ах, да… – Окулинич, начавший кое-что понимать, побледнел. – Мама дорогая, так это нас хотели убить…
– Пришли ночевать – кран сломан, стол хромой, стул всего один… – забормотал Казанцев. – Шкаф открывать начали – чуть дверь на голову не обрушилась. От кровати боковина отваливается… Еще и замок на двери заклинило… За такое расстреливать надо, товарищ капитан. Злые мы были с Матвеем, пошли к соседям – а это какие-то инженеры из Ленинграда, у них не комната, а загляденье. И где уважение к нашей контрразведке? Обидно стало. Корочки им под нос – дескать, меняемся номерами, у нас ответственная служба, не можем жить в таких условиях. Воспользовались, в общем, своим служебным положением. Молодой пытался права качать, дескать, у него папа полковник, но второй мудрее оказался – стукнул парня по затылку, тот и заткнулся.
Булькнуло что-то в животе. Но повода для смеха не было, погибли ни в чем не повинные люди.
– А что случилось, товарищ капитан? – моргая, спросил Окулинич. – Мы что-то не так сделали? Ну, каемся, злоупотребили чуток…
– Нет, все штатно, – Алексей окончательно расслабился. – На нас напали, товарищи офицеры, а вы этого даже не заметили.
Доспать, разумеется, не удалось. С опозданием, но очень шумно прибыла милиция. Постояльцев загнали обратно в номера, приказали сидеть и не выходить. Узнав, что под удар попали прибывшие в город контрразведчики, примчался запыхавшийся майор Остапенко, начал жаловаться на сложную криминогенную обстановку. Вся страна сейчас находится в беспросветной заднице! А усиливать ряды рабоче-крестьянской милиции власти почему-то не спешат.
– Не порите чушь, Василий Фомич, – поморщился Хабаров. – Убийца пришел адресно – уничтожить группу Смерша. Задачка оказалась непростой, злоумышленник переоценил свои силы. Почти уверен, это тот самый преступник, что убил ответственных товарищей. То есть он знал, где мы живем. Меня спасла случайность, моих товарищей – тоже.
Майор побледнел, пытался подобрать нужные слова. Его пышные в дневное время суток усы безжизненно обвисли.
– Товарищ капитан, вы только не волнуйтесь, мы будем тщательно расследовать это происшествие…
– А я похож на человека, который волнуется? – удивился Алексей. – Это вы волнуетесь, Василий Фомич. Давайте договоримся: я не буду докладывать наверх о ваших ошибках, а вы действительно приложите усилия, чтобы нам помочь.
К рассвету прочесали окрестности гостиницы, старший группы доложил, что ничего подозрительного не выявлено. Убийца ушел. Кусты примяты, трава растоптана. У злодея сорок второй размер обуви. При стрельбе он не пострадал, нигде не оставил крови. Старший лейтенант Золотницкий, на вид смышленый малый, казенными оборотами стал заполнять протокол. Вопрос о приметах незнакомца вверг Алексея в задумчивость. Мужчина, до сорока, невысокий, крепкий, подвижный, а главное, молчун – он только сопел и ни слова не сказал. Одет во что-то кожаное, с потертостями.
– Маловато, товарищ капитан, – расстроился Золотницкий. – Давайте еще что-нибудь. Понимаю, темно было, но вы же с ним фактически в партере боролись.
– Подружиться не успели, – усмехнулся контрразведчик. – Ну хорошо, старлей, вот тебе недостающие сведения: он правша, курильщик и, судя по всему, немец. Ну, или прибалт, поляк.
– А это вы с чего взяли? – изумился милиционер.
– Не представляю русского человека, который бы не выругался в подобной ситуации. А этот молчал как рыба. Версию немого отметаем – не место им на войне. И сигареты он курит не наши – другой табачок употребляет, чуждый советскому организму. Ты не мнись, как на выданье, пиши, старлей, а потом используй эти знания.
К началу рабочего дня он чувствовал себя лимоном, выжатым в чай. Не было времени даже побриться, пришлось терпеть на щеках щетину. Майор госбезопасности уже был в курсе. Корбин метался по кабинету, как волк по клетке, и, видимо, осознавал, чем закончится его служба, если с контрразведчиками что-то случится. У него и так три «ответственных» трупа в епархии! А он не нянька сотрудникам Смерша, у него уйма своих архиважных государственных дел! Татьяна Викторовна, как ошпаренная, выскочила из кабинета, женщину трясло, зубы стучали.
– Товарищи дорогие, миленькие, родные… – пробормотала секретарь. – Ей-богу, это не я… Я никому не говорила, куда вас поселили. Чем угодно клянусь – хоть богом, хоть партией родной… Всегда ответственно выполняю свою работу, никому секретные сведения
