— Да вы хотя бы моим ребятам скажите, чтобы поскорее нашли этого гада.
— Слушайся врача, — посоветовал напоследок Бейкер. — И отдыхай.
* * *
В тот день на долю Робина Эшуорта выпало самое страшное, что уготовано человеку в этом мире: видеть лишенную жизни, испохабленную плоть собственного ребенка.
После опознания в 18.30 в присутствии главного суперинтендента Дейвида Бейкера, суперинтендента Тони Пейнтера и других детективов началось вскрытие.
Во время расследования убийства Линды Манн суперинтендент Тони Пейнтер выполнял функции главного инспектора мобильной полицейской группы. Но с тех пор он получил повышение. Они с Бейкером были одного возраста и прослужили в полиции примерно одинаковое время. На этом сходство заканчивалось. Напористый до агрессивности, Пейнтер, не колеблясь, высказывал кому угодно все, что он думает, независимо от того, спрашивали его мнение или нет. Довольно высокий, крепкий, чуть лысоватый, с гладким лицом, подбородком сержанта на плацу и в очках летчика, Тони Пейнтер один мог переполнить комнату; без него же она казалась пустой.
Он любил в самых грубых выражениях раскритиковать пошлый фильм, умел водить за нос журналистов, не говоря им ничего и одновременно убеждая их, что рассказал все, что они хотят от него услышать. Опыт полицейского он приобрел в одном из самых неблагоприятных округов Лестера, где утвердился благодаря мозгам и характеру. Конечно, Пейнтер был не таким сложным человеком, как Дерек Пирс, но отношение к нему было точно таким же: им либо восхищались, либо ругали.
Экспертиза констатировала жестокое избиение Дон Эшуорт. Патологоанатом зарегистрировал две ссадины в левой части лба, которые были нанесены жертве до наступления смерти, и одну на носу; левая щека отекла, под левым глазом до скулы и от носа до уха был синяк, под тем же глазом — кровоподтек. Рот распух, а на внутренней стороне верхней губы осталась ранка от зубного фиксатора, который должны были снять 13 августа. На лице и на горле, ближе к гортани, были и другие повреждения. На груди справа имелись ссадины. Ногти не были сломаны, зубы оказались стиснуты, язык не прикушен. По заключению патологоанатома, большинство повреждений появилось тогда, когда убийца прятал тело; но раны на лице, шее, груди и в промежности преступник нанес до наступления смерти, избив и жестоко изнасиловав жертву во влагалище и анус.
В соответствии с тем же заключением, Дон Эшуорт задушили руками; возможно, нападавший нанес ей удар ребром ладони или, стоя сзади, сжал ее горло согнутой в локте рукой. Но патологоанатом не исключал и возможности удушения веревкой. Судя по следам на лице, преступник был правшой, а повреждения на губах свидетельствовали о том, что он несколько раз пытался заставить жертву замолчать.
Осмотр повреждений промежности привел к выводу, что они были нанесены либо в момент смерти, либо сразу после нее. Патологоанатом обнаружил недавний разрыв девственной плевы. Волосы на лобке были влажными и спутанными. «Жертва, — констатировал врач, — была virgo intacta и подверглась жестокому изнасилованию; анус разорван вследствие насильственного проникновения». Некоторые из ран на теле Дон Эшуорт свидетельствовали о борьбе жертвы с насильником.
Результаты осмотра были тщательно запротоколированы; взяты образцы ногтей и волос, мазки изо рта, влагалища и ануса. В ветвях, где лежал труп, обнаружили красные нити, которые тоже передали следствию. Согласно официальному заключению смерть Дон Эшуорт наступила от удушья.
Ознакомившись с результатами вскрытия, пресса тут же подхватила тему жестокого изнасилования и раздула ее до невероятных размеров: в деревнях говорили, что Дон Эшуорт насиловали бутылками, сучьями и другими предметами. На фоне этих сплетен отчет судмедэскперта не казался столь жутким, в приписке даже говорилось: «Принимая во внимание количество следов насилия на гортани, можно предположить, что изнасилованию жертва подверглась уже после удушения, то есть после смерти». Слабое, но утешение.
Коллега Дон, который работал с ней в киоске в день убийства, видел, как знакомый мальчик подарил ей симпатичную игрушку. Полиция тут же разыскала и допросила этого мальчика. Да, игрушку он подарил, и Дон очень обрадовалась… Видимо, после этого девушка и отправилась на Тен-Паунд-лейн, навстречу страшной смерти.
Даже видавшие виды полицейские старались заставить себя верить судмедэксперту: Дон уже не чувствовала того, что с ней делают.
* * *
В воскресенье утром Пирс по привычке проснулся в 6.00. Чувствовал он себя отвратительно, но, позвав сиделку, бодро заявил:
— Все, крышка!
— Да, вам едва не настала крышка, — согласилась она.
— Да нет, я о том, что выздоровел. Все прекрасно. Я чувствую себя великолепно!
Пирс запрыгал по коридору, чтобы доказать всем, что он совершенно здоров, но они почему-то послали за доктором.
— Я кажусь самому себе симулянтом, доктор, — сказал ему Пирс. — Мне здесь делать нечего.
— Вы останетесь, — безапелляционно заявил врач.
— С какой стати! — возмутился Пирс. — Я отнимаю у вас время и занимаю чью-то койку. Я готов дать подписку.
— Пообещайте хотя бы, что не будете полным идиотом и возьмете отпуск на три недели, — начал сдаваться врач.
— Не беспокойтесь. Целых три недели я буду отдыхать с мамой и папой, — заверил его Пирс.
Врач буркнул, что Пирс вредит сам себе, но выпустил на свободу самого непослушного пациента в своей практике.
Инспектор тут же позвонил на работу, где ему пришлось выслушивать соображения сержанта, не согласного с тем, что больной вознамерился заняться самолечением. Пирс взорвался:
— Я вам приказываю! — рявкнул он в трубку.
— Немедленно привезите одежду. Или я уйду голышом!
Наконец, одежду привезли, и Пирс покинул больницу. Он был слаб, чувствовал себя еще хуже, чем утром, голова у него шла кругом. Дейвиду Бейкеру он позвонил в 18.00. Шеф заявил ему, что в таком состоянии да еще в воскресенье к делу Дон Эшуорт он его не допустит. Бейкер также напомнил Пирсу, что тот уже расследовал несколько убийств, так что теперь настал черед других. Упрямый инспектор настаивал на том, чтобы ему позволили хотя бы поделиться опытом, ведь даже врач признал, что он, Пирс, находится в прекрасной форме.
В понедельник утром Пирс появился на работе, уверяя всех, что совершенно здоров. Он с тоской обвел взглядом группу, которой предстояло расследовать убийство Дон Эшуорт. Инспектор был очень обеспокоен. Он знал, что Линду Манн убил тот же человек.
Сначала в «Мёркьюри» появилось сообщение о том, что пропавшую школьницу нашли убитой, а вскоре, в дополнительном выпуске, объявили новые подробности. В публикации с аршинным заголовком «Дон: поиски преступника, совершившего два убийства», говорилось: «Полиция почти не сомневается в том, что преступник-извращенец, жестоко разделавшийся в пятницу с пятнадцатилетней Дон Эшуорт, убил и Линду Манн, тоже школьницу, чье тело было найдено в нескольких сотнях ярдов от больницы «Карлтон-Хейес» менее трех лет назад.
Сотрудники угрозыска, многие из которых расследовали дело Линды, обращаются к населению с просьбой оказать им максимальную помощь в задержании преступника — по всем признакам больного человека. Они полагают, что даже царапина на лице может помочь найти убийцу… поскольку Дон отважно боролась за жизнь и, возможно, поранила бандита».
В заметке имелось несколько неточностей. Во-первых, полиция знала наверняка, что Дон была убита не в пятницу, а в четверг во второй половине дня; а во-вторых, девочка вряд ли оказала сильное сопротивление. Но, подобно случаю с Линдой Манн, журналистам, родственникам и даже многим полицейским было легче думать, что жертва «ужасающего по своей жестокости изнасилования», как окрестила происшедшее пресса, оказала бандиту яростное сопротивление. Поэтому Дейвид Бейкер заявил журналистам:
— Есть все основания полагать, что Дон боролась с убийцей. Она могла его поранить — поцарапать или укусить. Да он и сам мог пораниться в этой схватке.
На второй день расследования объявился свидетель с фабрики, расположенной по ту сторону автомобильной дороги. Он заявил, что слышал крики после 17.00: «Вроде детского крика, только ниже». Свидетель подумал, что это потерявшийся ребенок, — за точность он не ручался, поскольку слышал крик на удалении почти в двести ярдов; звук до него долетел через шесть полос движения, по которым беспрестанно неслись машины. Но полицейские радовались даже такой незначительной зацепке.
Поскольку стало ясно, что они имеют дело с серийным убийцей, были собраны гораздо более мощные силы, чем при расследовании дела Линды Манн, — свыше двухсот сотрудников.
— Мы надеялись, что девочку еще найдут, — поделился с журналистами своими мыслями Эдди Иствуд, который до убийства Дон не был знаком с ее семьей. — Но когда сообщили, что она убита, как Линда, для нас время словно побежало вспять. Мы вновь пережили то же, что и три года назад.
