— Так кто Рыба? — угрожающе спросил он и ударил ее по щеке.
Она бросилась жаловаться отцу, и тот немедленно отправил хулигана домой, предупредив, чтобы он не смел бить детей.
Но в субботу Рыба появился вновь. Девочка назло обозвала его, он бросился за ней и схватил; вырываясь, она его укусила.
— Тогда он сдернул с меня штанишки и взял меня за «копилку». Мне стало больно! Он был в мотоциклетных перчатках, — рассказывала девчушка.
Мимо шла девочка лет четырнадцати. Увидев происходящее, она закричала:
— Пусти ее! Убью! — и, схватив палку, ударила обидчика.
Он обрушил на них град ругательств, обозвал «шлаком», вскочил на мотоцикл и был таков.
Через шесть дней, выждав момент, когда родителей девочки не было дома, Рыба опять явился к ним. Войдя в дом, он объявил детям, что будет дожидаться их старшего брата. Девочка и ее восьмилетний братик попросили его уйти. Она снова обозвала его Рыбой. Тогда он ударил мальчика и, не обращая внимания на его рев, бросился за девочкой на второй этаж. Они остались наедине. Она ткнула его кулачком в живот и побежала, но споткнулась и упала, ударившись головой о пол. Она лежала и плакала, а он встал на колени и снял с нее трусы.
Вдруг на спину ему с рычанием бросилась собака. Один ребенок рыдал наверху, другой — внизу, овчарка рычала, и Рыба понял, что пора смываться.
Девочка побоялась пожаловаться матери, но рассказала все своей тринадцатилетней сестре:
— Он снял с меня трусы и тыкал там. Мне было больно.
Сестра хотела сообщить родителям, но девочка расплакалась, умоляя ничего не говорить маме и папе, и та пообещала.
Как-то в мае 1986 года девочка сидела на обочине дороги недалеко от стройки. Ее старшая сестра в это время целовалась на мотоцикле со своим мальчиком. Появился Рыба.
Он пообещал девочке кусочек шоколада, если она его поцелует. Она прыгнула к нему на мотоцикл и поцеловала — кому же не хочется шоколада! К тому же раньше, на девятилетие, он подарил ей ожерелье. И сейчас он тут же сунул руку ей в трусы. Она стала кричать, звать на помощь, и ему пришлось ее отпустить.
Рыба очень хотел нравиться тем, кого он обзывал «шлаком», «собаками», «сучками» и «дрянями». Но они, даже самые маленькие, терпеть его не могли.
Он никогда не отличался особым умом, но его мать говорила, что, хотя сын немного отстает в развитии от сверстников, он вполне нормальный. Вряд ли это было так. Но ему все-таки удалось устроиться кухонным подсобным рабочим в больницу «Карлтон-Хейес». Чтобы не обижать пацана, его называли «помощником снабженца».
Его это смешило. Когда его спрашивали о работе, он таинственно ухмылялся и говорил:
— Я помогаю по кухне, подаю пищу психам. Я работаю в сумасшедшем доме!
К концу последней учебной четверти 1986 года полиция вновь обратилась через «Мёркьюри» к жителям деревень с просьбой о помощи в расследовании убийства Линды Манн. «Хотя печальное событие все дальше уходит в прошлое, — говорилось в статье, — полиция не потеряла надежды на то, что кто-то, вспомнив тот страшный понедельник, еще сможет навести нас на след убийцы».
При этом особый акцент делался вот на чем: «Полиция уверена, что у Линды Манн в тот вечер была назначена встреча. Именно ее видели с молодым человеком на автобусной остановке на Форест-роуд в Нарборо от 20.05 до 20.30 в день убийства».
Но очень скоро следствию предстояло отказаться от этой версии.
* * *
Эдди Иствуда и его семью по-прежнему преследовали материальные неурядицы. Не могло быть и речи о переезде из деревни. Эдди с трудом перебивался временными заработками и по-прежнему жаловался на артрит. В последние дни июля ему предложили работу на одной ферме — скирдовать сено для лошадей. Поле, где он трудился, раскинулось между автострадой Ml и тропинкой, по которой можно быстрее всего добраться из центра Нарборо в центр Эндерби.
Тропинка называлась Тен-Паунд-лейн, или Грин-лейн, потому что летом она утопала в зелени. Идти по ней было одно удовольствие!
Через три дня после того как Эдди Иствуд приступил к работе, поле оккупировала полиция, а от Зеленой тропинки стали шарахаться так же, как и от Черной.
12. Тен-Паунд-лейн
У супругов Эшуорт была трогательная семейная фотография: Робин и Барбара и двое их детишек, Дон и Эндрю, стоят, держась за руки и безмятежно улыбаясь, на фоне большого окна их дома на Милл-лейн в Эндерби. Это георгианское окно состояло из шестидесяти секций. Мыть его была одна мука, зато смотрелось оно потрясающе. Семья жила в просторном доме с четырьмя спальнями и имела большое бунгало в садике.
В 1986 году Робину Эшуорту, инженеру «Бритиш гэс», исполнилось сорок лет, но выглядел он очень моложаво. Уравновешенный, сдержанный и неразговорчивый, он полагал, что с детьми надо вести себя разумно и логично. Пятнадцатилетняя Дон и ее долговязый тринадцатилетний брат Эндрю походили немного и на отца, и на мать. Но никто из них не унаследовал ни отцовских темно-каштановых, ни материнских светлых волос. Волосы у Эндрю были какого-то кофейного цвета. Темноглазый, розовощекий Эндрю рос спокойным и воспитанным ребенком. Глаза Дон немного походили на материнские, но были не голубыми, как у Барбары, а скорее голубовато-ореховыми. Сверкающие и выразительные, они как нельзя лучше отражали неугомонную натуру девочки. Дети Эшуортов любили и слушались родителей и доставляли им мало хлопот.
— Нам очень повезло, — говорила Барбара. — У мужа есть сестра, у меня — брат. У нас с Робином тоже родились девочка и мальчик, как мы и хотели.
Для дочери она была не только матерью, но и старшей сестрой:
— В детстве мне часто казалось, что со мной обходились несправедливо, — рассказывала Барбара. — Так что в ссорах детей я по большей части занимала сторону Дон. Я пыталась взглянуть на мир ее глазами. Если они с Эндрю ссорились, то мы вдвоем с Дон пытались разобраться в происходящем. В моей семье не было принято обо всем говорить матери. Но сейчас — это норма. И я частенько поднималась к Дон, рассказывала ей о своих горестях, она отвечала взаимностью. Мы просто «выпускали пар».
Семейные проблемы они обсуждали все вместе. Робин делал это в своей размеренной, взвешенной манере инженера — руководителя газосварочных работ; Барбара сначала выговаривалась, потом плакала, а в конце позволяла себя обнять и успокаивалась. Они хорошо дополняли друг друга, Робин и Барбара.
В последние три месяца Барбара занималась распространением элитных моделей фирмы «Некст». Это была одна из самых перспективных работ в Великобритании. «Некст» разрабатывала и рекламировала новую концепцию покупок — торговый центр, где женщина может купить обои, мебель, платья, сделать прическу — все в одном месте. Поначалу Барбара была занята неполный рабочий день, поэтому у нее оставалось время для сада. Но по мере увеличения нагрузки — по понедельникам, вторникам и средам она работала уже полный день — домашние заботы все более переходили на Дон, что вызвало даже некоторые трения между родителями.
Робин и Барбара были недовольны оценками Дон за четверть, которая закончилась в июне. Отец, как человек деловой, высказал дочери все, что он думает по поводу ее неблестящей успеваемости в школе, и больше к этой теме не возвращался.
Конечно, он и не мечтал о том, чтобы Дон стала ученой дамой. Он видел, что дочь хорошо рисует и вообще более склонна к искусству, чем к точным наукам. Рисовать она научилась даже раньше, чем узнала, что такое перспектива и тому подобное. У нее были способности от природы.
Робин и сам не был уверен в том, что выбрал лучший путь в жизни. Может, вместо специальных курсов для взрослых в средней школе следовало окончить университет, и тогда у него было бы больше перспектив? Может, лучше «выпускать пар», как жена, а не держать все в себе? Он много об этом думал.
В последнее время он стал переживать из-за работы, его беспокоили какие-то мелочи, на которые он раньше не обращал внимания. Даже знакомые замечали, что с ним не все в порядке.
В таком состоянии неуверенности и самоистязания он, конечно, не мог упрекать дочь за недостаточную усидчивость. Тем более что девочка была легкоранимой и наедине с собой ей было намного уютнее, чем ему. Что еще требовать от ребенка?
В первую неделю июля Робин отвез семью в Норфолк, где они остановились в кемпинге «Толл-Триз» в автофургоне его друга. Дон загорелась желанием провести следующие каникулы только в Ханстэнтоне. Этим летом она нашла себе работу в газетном киоске Эндерби и тратила деньги на одежду и журналы мод. Владелец киоска хвалил Дон: добросовестная девушка, может произвести хорошее впечатление на покупателя и знает чуть ли не всех жителей деревни. Робину и Барбаре было приятно.
В конце лета Дон стала часто отлучаться из дома, бегая к подружке в Нарборо. Родителям не нравилось, что она задерживается, хотя летние вечера стояли светлые. Дон обещала возвращаться домой до половины десятого или звонила и просила отца забрать ее.
