Он протянул руку и нежно вытер ей слезы.
— Не расстраивайся так, а то сестра прочтет мне лекцию за то, что я тебя огорчил. И не переживай из-за моей задержки. Я ведь только и делаю; что тяну время. Ты разве забыла? А машину я возьму напрокат. Мне сказали, что через неделю ты уже достаточно окрепнешь.
Джейн лежала, уставившись в белый потолок и пытаясь уместить все это у себя в голове. Она пробыла здесь неделю, и у нее сломана рука. Но скоро ее выпишут. Только вот куда ей идти? Она почувствовала себя растерянной, сбитой с толку и ужасно уставшей, и слезы снова заструились у нее из глаз. Она собрала волю в кулак и сказала, как могла твердо:
— Спасибо тебе за все, что ты для меня сделал.
Ванс наклонился к ней:
— Тебе не надо ни о чем беспокоиться. Обещаю. Просто отдыхай и поправляйся. У меня тут появилась кое-какая идея, и я расскажу тебе о ней, когда ты почувствуешь себя лучше и сможешь говорить. — Он отпустил ее руку и поднялся. — А теперь попытайся заснуть.
От облечения и усталости она вздохнула:
— Да. — Потом что-то вспомнила и приподняла голову на подушке. — Сестра назвала тебя моим… моим fidanzato. Почему… почему она так сказала?
Он пожал широкими плечами:
— Так было проще. Здесь в госпитале и в полиции задавали слишком много вопросов: паспорта, документы, имена, адреса и прочие подробности. Я сказал им, что я твой жених и что мы собираемся вскоре пожениться. Мне показалось, что так будет проще. Я просмотрел твои вещи… багаж и все такое. Извини, надеюсь, ты не в обиде!
Она отвернулась.
— Как я могу? Ведь все случилось по моей вине.
Идя к двери, он похлопал по спинке кровати.
— Не совсем так. Я спровоцировал тебя… ты разозлилась на мои слова. Хотя должен признаться, что твоя реакция была несколько чрезмерной. Но я тоже виноват. А теперь забудь об этом и поправляйся. Пока, Джейн.
Дверь за ним закрылась прежде, чем Джейн нашла что ответить. Она закрыла глаза и попыталась обдумать ситуацию, но через несколько минут заснула.
Каждый раз, когда она засыпала, просыпалась все более и более бодрой. Она начала есть простую пищу. К ней заходил врач, маленький лысый человечек, который совсем не говорил по-английски, так что ее итальянский пришелся очень кстати.
Ванс тоже часто заходил к ней, каждый раз принося что-нибудь в подарок — цветы, освежающее мыло и туалетную воду, журналы и английские газеты. Сестра Тереза и находившиеся в ее подчинении монахини были чрезвычайно добры, они улыбались и с восторгом говорили о ее, Джейн, fidanzato, таком симпатичном и преданном.
— Он добрый человек… сильный, так хорошо держится, — сказала ей самая младшая из сестер, немного говорившая по-английски.
— Да, — согласилась Джейн. Она была страшно благодарна Вансу и удивлена, что человек, которого она едва знала, относился к ней с такой заботой и щедростью. Но его доброта не могла полностью изгнать из ее памяти те ужасные слова, которые он наговорил ей о Джино, и его презрительные замечания в ее собственный адрес. Ее благодарность смешивалась с затаенной обидой.
Сидя на террасе под теплым осенним солнцем, заботливо укутанная пледом, она снова думала о Джино. Интересно, как он отреагировал на письмо, что она оставила для него? Переживает ли он так же, как она? Скучает ли он по ней так же, как она по нему? Летние дни, вернее, вечера, что они провели вместе в Риме, теперь казались сном — чудесное, восхитительное время, которое она никогда не сможет забыть.
На каменные плиты террасы упала тень, она оглянулась и увидела Ванса, который, по всей вероятности, уже какое-то время наблюдал за ней.
— Грезишь наяву? — В голосе его послышались знакомые сардонические интонации. — Ты сейчас была где-то далеко-далеко.
— Да? — Она постаралась ничем не выдать своего волнения.
Он сел в соседнее кресло и откинулся назад, скрестив длинные ноги.
— Боюсь, мне придется вернуть тебя обратно на грешную землю: нам надо обсудить более прозаические вещи. Я оплатил твой больничный счет. Сестры сказали, что тебя завтра выписывают.
Джейн вздрогнула:
— Завтра? Я не знала. — Она нахмурилась. — А… а счет? Ты хочешь сказать, что… оплатил его?
Он кивнул и скрестил руки на широкой груди.
— Естественно, как твой fidanzato, это ведь моя почетная обязанность. А сейчас я хочу обсудить с тобой наши планы.
— Но я должна вернуть тебе деньги, — нетерпеливо сказала Джейн. — За лечение, я имею в виду.
Интересно, сколько это? Она отчаянно надеялась, что у нее на счете окажется достаточная сумма. Она слышала, что частное медицинское обслуживание в Италии стоило баснословных денег.
Ванс покачал головой:
— В этом нет необходимости. Видишь ли, у меня есть план. И я хочу попросить тебя об одолжении. Если ты согласишься, будем считать, что ты мне ничего не должна. — Он снова помрачнел. Вернулась его прежняя отстраненная манера, в голосе уже не слышно было заботы.
— Конечно, я сделаю все, что смогу… — начала, было, Джейн.
— Дослушай сперва. — Он помолчал, словно собираясь с мыслями. — Ты знаешь, что я направляюсь на Корфу.
Джейн кивнула, и Ванс медленно продолжил:
— Я еду к брату. У него там дом. А также… — он снова замялся, — жена и маленькая дочь. Брат был болен… нервный срыв от переутомления… и вынужден был отойти от дел на несколько месяцев. Дело в том, что мы не виделись довольно долгое время, с тех пор как два года назад умер мой отец, но на самом деле отдалились друг от друга гораздо раньше.
Он поднялся, подошел к краю балкона и несколько минут молча смотрел на горы. Затем вернулся на свое место и прежде, чем продолжить, долго всматривался в лицо Джейн.
— Мне сложно объяснить. Это запутанная история, хотя и довольно банальная. Мой отец был владельцем фабрики на материке, которая производила комплектующие к станкам. Дело процветало, и отец, естественно, хотел, чтобы оба сына пошли по его стопам. Джулиан, мой старший брат, с радостью согласился, хотя по натуре он совсем не бизнесмен, но, поскольку всеми делами занимался отец, человек сильный и решительный, он вполне успешно справлялся с вопросами продажи… отлично ладил с клиентами и деловыми партнерами.
Ванс несколько раз прошелся по террасе, лицо его становилось все более мрачным.
— После окончания университета я не хотел работать на фабрике. Мне хотелось стать писателем. Отец был не в восторге от этой идеи, и в конце концов ему удалось меня переубедить. Мне казалось, что я ему обязан, — ведь он был моим отцом, всегда таким щедрым ко мне и к Джулиану, — так что очень неохотно, но я все же начал работать на фабрике. Отец относился к тем людям, которые считают, что работу надо познавать с самых азов, поэтому мне пришлось пройти всю эту скучную науку от начала и до конца, чего Джулиану, кстати, удалось избежать, он ведь занимался «внешними» вопросами. Естественно, ничего хорошего из этого не вышло. Я честно старался, но душа не лежала. Я стремился к свободе, а отец пытался мной руководить. Мы оба были не правы — теперь, оглядываясь назад, я это вижу. Я был эгоистичным и своевольным, а отец — упрямым и категоричным.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
