Скотина какая, подумал я, хоть бы притворялся немного.
— Кусаться он вздумал.
— Я же пошутил!
Я посмотрел на Альберта. Он опять сидел в этой идиотской позе воспитанной болонки и смотрел на меня широко открытыми глазами.
Врёт ведь, сволочь.
— Да чтобы я укусил тебя! Ты же друг!
— Плохая шутка, — сказал я.
— Извини! — Альберт упал на спину и начал извиваться. — Больше не буду! Я ж собака! Я ж не умею шутить!
— Ладно, — сказал я. — Пошли.
Для начала мы зашли в круглосуточный магазин. Альберт интеллигентно сидел возле входа, пока я покупал пиво. Потом мы пошли по вечернему городу неторопливо, как и подобает человеку, находящемуся в отпусках и не затеявшему никакого безумия вроде ремонта.
Перед нами шла девушка. В светлой блузке, в отлично сидящих джинсах, в босоножках на каблучке-шпильке. Я обратил на неё внимание ещё в магазине. Потому что симпатичная, потому что кроме нас никого больше в магазине не было. Альберт трусил по левую ногу, изредка поглядывая на меня.
— Нравится? — спросил он вдруг.
— Чего? — я и в самом деле в первый миг не понял, что он имеет ввиду.
— Девушка впереди, — пояснил он.
— Да, — сказал я, — пожалуй.
— Счас, — сказал он и слегка прибавил шагу. Поравнялся с девушкой и негромко гавкнул. Девушка вскрикнула и отскочила в сторону. Каблучок-шпилька сыграл на камушке, и она упала. Альберт отскочил в сторону, сам, по-моему, напуганный таким разворотом событий.
— Фу! — заорал я дурным голосам и кинулся девушку поднимать. Впрочем, было похоже, что не очень-то ей моя помощь нужна. Она уже вставала с асфальта, глядя на меня сердитыми глазами.
— Это ваша собака? — спросила она требовательно. Я в некотором замешательстве посмотрел на Альберта и уже открыл было рот, и даже успел произнести звук «н», но тут этот подлый пёс подошёл и потерся о мою ногу.
— Моя, — сказал я обречённо.
— Может, мне в суд на вас подать? — сказала она задумчиво. Словно прикидывая, сколько можно с меня содрать. Какая-то на редкость спокойная девушка.
— Да он не кусается, — сказал я неубедительно.
— Ага, — сказала девушка.
— Он смирный, — попробовал я ещё раз.
— Ага, — сказала девушка.
— А хотите я вам пива куплю?
Альберт медленно повернул голову, вот так — снизу вверх, и посмотрел на меня.
— То есть хотите откупиться бутылкой пива, — сказала девушка.
— Бутылкой хорошего, вкусного пива, — уточнил я.
— Удачи, — сказала она. Не в смысле «попытайся», а в смысле «пока».
Я смотрел, как идёт она, удаляясь от меня в неверном фонарном свете. Сожалеть, в общем-то, было не о чем, и всё же подобные обломы поднятию духа не способствуют ну никак.
— Ты зачем гавкнул, дебил? — спросил я Альберта. Слово «дебил» я произнёс с особенным удовольствием. Во-первых, хотелось, а во-вторых, имел законное право.
— Я хотел сказать ей — хочешь с другом познакомлю, — сказал Альберт смущённо. — А потом вспомнил, что ты мне разговаривать не велел, и гавкнул.
— Знаешь, что, — сказал я решительно, — давай-ка себе подружек я буду сам подбирать и сам буду с ними знакомиться.
— А почему?
Идиотский вопрос.
— Потому что так должно быть. Я ж не подбираю тебе подружек.
— А зря не подбираешь, — неодобрительно сказал Альберт. — Пацаны говорили — некоторым подбирают. Которые породистые. Я же породистый?
Я стоял, смотрел на него, моргая через неравномерные промежутки, и думал, что ответить.
— Породистый, — сказал я наконец.
— А как называется порода?
Тьфу ты.
* * *
— Нет, — сказала Лариса. — Ни за что.
— Возвращайся, — сказал я. — Я хочу, чтобы ты вернулась.
— Ты сам не знаешь, чего хочешь.
Лариса выбрала сосульку подлиннее и стала тыкать мне этой сосулькой под рёбра.
— Не надо, — сказал я.
И проснулся. Рядом стоял Альберт и старательно тыкал своим холодным носом под рёбра. Я посмотрел на часы. Мог бы и не смотреть — как и вчера, и позавчера, и запозавчера часы показывали примерно половину шестого. Самая засада была в том, что и спать-то мне после такого пробуждения не хотелось. Судя по всему, эта скотина была идеальным будильником, как у Тохи, будящим тебя в фазе быстрого сна.
— Вставай, — сказал Альберт. — Кушать хочу.
— Садист, — сказал я. — Прекрати будить меня в такую рань!
— А почему?
— Потому что я спать хочу!
— Ты же друг, — сказал Альберт. — А я есть хочу.
Вскрывая собачьи консервы, я вдруг вспомнил про свой сон. Приснится же такое, подумал я. Последние два месяца — это был какой-то кошмар. Редкий день обходился без ссоры. Когда внезапно — ну для меня по крайней мере внезапно — решили вмешаться её родители, я понял: кажись, всё. Чувствовал я себя тогда постоянно уставшим, словно вагоны разгружал. Так что когда мы расстались, я словно гору с плеч скинул.
Альберт подошёл к своей миске, понюхал корм и спросил:
— Косточка есть?
— Нету, — сказал я.
— Хочу косточку грызть, — сказал Альберт.
— Жри что дают!
Альберт сел на середину кухни, шумно набрал воздух и… завыл. Я обомлел. Довольно долго я стоял столбом и ошалело смотрел, как он воет, задрав морду к потолку, прерывается, судорожно набирает воздух и снова выводит первобытную свою песню.
И дождался.
По батарее загремело пронзительно — это сверху, забухало в пол — это шваброй снизу.
— Заткнись! — заорал я; Альберт покосился на меня совершенно по-волчьи и не заткнулся. — Будет тебе кость, паразит!
И вой прекратился.
— Спасибо, — вежливо сказал Альберт и улёгся на пол.
* * *
Ни разу не было такого, чтобы мне не звонили с работы, когда я в отпуске. Вот и сейчас, когда в девять утра требовательно зазвонил мой мобильник, я был уверен, что это с работы.
Какое-то время я лежал, глядя в потолок, и слушал, как телефон с гудением ползает по столу и играет «Лузин май релиджн».
— Телефон звонит, — сказал Альберт.
— Слышу, — сказал я.
— Возьми трубку.
Ладно, подумал я, всё равно ж не отстанут, и взял трубу.
— Слушаю.
— Отдыхаешь? — сочувственно-участливо спросил Олег.
Олег — это мой начальник. Уже полгода как стал начальником отдела, а до сих пор чувствует себя неудобно, если надо кого-нибудь попросить о чём-нибудь сверх положенного. Но ничего, не переживайте, он освоится и будет орёл.
— Отдыхаю, — ответил я. Вот интересно, подумал я, не такой ведь уж я незаменимый, а каждый раз такая история, постоянно меня с отпуска на день-другой да вытягивают.
— Ты же с РВС работал?
— Работал, — подтвердил я.
— Ты не мог бы сегодня подойти, ребятам помочь? А то тут заморочки кое-какие возникли.
— Хорошо, — сказал я.
— Вот и ладно, — обрадовано сказал Олег. — Само собой отгул тебе потом.
Солить мне их, подумал я, и сказал:
— Спасибо.
— Когда подойдёшь?
— Через час буду.
И я отключился.
— Придётся тебе посидеть дома одному, — сказал я.
— А почему?
— На работу вызывают.
— Не хочу один дома.
— Ничего потерпишь. Ты ж сидел раньше один.
— Так то раньше, — сказал Альберт, — а сейчас мы друзья.
— Ничего, друг, — сказал я. — Потерпишь.
— А почему?
— А потому что нельзя быть на свете красивой такой, — сказал я рассеянно и пошёл умываться.
С «кое-какими заморочками» я провозился часов до трёх, и когда вышел из офиса, на улице было самое пекло.
На речку бы, подумал я, покрываясь липким потом. Только как-то глупо это — одному на речку.
И подошёл трамвай. Тот самый трамвай. С той самой кондукторшей.
Я зашёл в полупустой вагон. В вагоне было ещё жарче, чем на улице. Кондукторша подошла ко мне. Была она всё такая же несчастная и замученная жарой вдобавок.
— Извините, — сказал я, доставая деньги, — можно вам задать вопрос?
— Можно, — сказала она равнодушно.
— Вы знаете, что вы продаёте счастливые билеты? — спросил я, протягивая деньги.
— Знаю, — ответила она, отрывая билет.
— И что желания сбываются, тоже знаете?
— Знаю, — сказала она, и отдала билет мне.
— И что? — спросил я. Очень глупо я себя чувствовал: абсолютно не знал о чём теперь спрашивать.
— Ничего, — сказала она грубо и пошла дальше. Видимо, вид у меня был уж очень ожидающий, потому что она остановилась и крикнула во весь голос:
— Ну чё встал? Купил билет? Посмотрел? Загадал? А теперь проваливай!
Я огляделся — на нас смотрели.
— Извините, — сказал я и пошёл к двери, и люди с осуждением смотрели мне вслед.
Всегда так — нет никого правее кричащей женщины.
* * *
Дома меня ждали весёлый Альберт, убитая подушка и белый пух по всей квартире.
— Почему так долго? — капризно спросил Альберт. — Я соскучился.
