выругалась, обнаружив в голосе непрошенную хрипотцу.
— Ок, — Дезмонд шагнул к ней и остановился близко-близко, так что Инэрис остро ощутила, что, в отличие от Нолана, этот мужчина на полголовы выше её ростом. Густой запах одеколона с пряными нотками специй и терпкими — дублёной кожи — заполнил пространство. — Мне на это наплевать.
Едва Дезмонд договорил, озорная улыбка заиграла у него на губах. Инэрис стояла, поражённая странным ощущением, что Дезмонд вот-вот наклонится и поцелует её.
Инэрис никогда не боялась близости с мужчинами, хоть никогда и не искала её. Она не часто встречала людей, которые бы всерьёз влекли её к себе. Физиология значила для неё не так уж много — Инэрис в этом смысле (как, впрочем, и во многих других) — слишком высоко задирала планку. Генномодифицированные, выпестованные десятком поколений типажи имперских аристократов для неё были нормой. Их потомки, сохранившие толику древней крови — годной подделкой. Простые смертные иногда имели достойную физическую форму, но в большинстве своём казались ей несуразно неухоженными. Но в любом случае, ни первые, ни вторые, ни третьи, не привлекали её, покуда речь шла только о теле. Она видела слишком много тел. Ей хотелось ощутить рядом силу, которая могла бы соперничать с её собственной. И здесь уже не имело значения, смертен ли тот, кто стоит перед ней, есть ли в нём древняя кровь.
За всю свою жизнь Инэрис встречала силу, которая притягивала бы её, интриговала, будоражила бы кровь — всего несколько раз. Но настолько остро она ощущала эту глубинную энергию впервые. Казалось, она пульсировала у Дезмонда в крови, заставляла дыхание сбиваться… И впервые в жизни Инэрис не была уверена, что сумеет с ней совладать, доведись ей выйти против неё.
Она осторожно отступила на шаг назад.
— Уверена, это поможет нам работать вместе, — криво улыбнувшись, произнесла она. Дышать стало чуточку легче. — Мы идём?
Инэрис развернулась по направлению к двери в холл и собиралась выйти из квартиры первой, но Дезмонд оказался рядом раньше, чем она успела покинуть комнату. Придержал дверь и над самым ухом произнёс бархатистым голосом, от которого кровь бежала по венам быстрей:
— Да, идём.
Перед мониторами корабля проплывало звёздное небо. Рубка была такой знакомой, что иногда Инэрис казалось, что в мире не существует ничего кроме неё. Она сгорала в этой рубке, чтобы в ней же очнуться ото сна и снова увидеть бой, в котором раз за разом гибли все, кто день изо дня стоял у неё за спиной.
Во сне Инэрис не помнила имён. Иногда они всплывали в сознании и снова тонули в небытие. Иногда на месте лиц Мелч и других, оставшихся с ним до конца, появлялись лица других — всех тех, кого она успела полюбить за тысячу лет. Всех тех, кто также ушёл вникуда.
Медленно наплывал на черноту космоса сиреневый шар Фаэны.
Трижды в своей жизни Инэрис видела гибель планет.
Первой стала Астера — но этого боя она не видела воочию. Второй — Нимея. Планета, где она родилась. Планета, которая была её жизнью. Планета, которая стала для неё олицетворением прошлого.
Третьим миром, который на памяти Инэрис погиб окончательно и безвозвратно, стала Фаэна.
Во сне она знала, что раньше, чем блеснут над огромным шаром первые лучи солнца, планета умрёт. Превратится в тысячу осколков, также как весь огромный мир, в котором Инэрис когда-то жила. Во сне она чувствовала, что это будет последний удар, который ей никогда не удастся отбить — но всё равно пыталась, снова и снова. Потому что иначе не могла. Потому что никогда и не перед кем не отступала.
Треск сломанных приборов едва нарушал наступившую тишину. Голос второго капитана звучал в наушниках насмешкой над всем, во что Инэрис когда-то верила.
К последнему году существования Империи, её флот насчитывал более миллиона кораблей. Больших, малых, лёгкий и тяжёлых… Из всех только два откликнулись на последний зов, только два пришли выполнить последний приказ императрицы, которой уже нечем было править.
Генс Ларта — её собственный флагман. Совсем недавно — лучший из кораблей, сошедших с верфей Мелло. Теперь — разбитый настолько, что едва держал курс.
Мала Реста — давно устаревший фрегат, построенный семьёй Аркан. Чудом доживший до этих дней. Где он был всё время войны, в каких участвовал боях… Инэрис не знала. Но теперь он стоял на орбите рядом с её собственным кораблём, точно так же разбитый в хлам.
Два корабля. И только один капитан, кроме неё, решивший, что за гибнущую империю можно умереть.
Дезмонд Аркан. Предатель, мятежник, преступник и дезертир.
Во сне Инэрис хотелось от этой мысли стонать. А что было наяву… Она уже не помнила. Только этот мягкий голос в наушниках под треск испорченного передатчика. Потом мгновенная тишина. Воронки гиперпереходов в черноте космоса. И короткое, почти восторженное от капитана второго корабля:
— Началось…
— Иса! Инэрис! Исанна! Иарлэйн! Хватит спать!
— Никто не пришёл…
Инэрис не заметила, когда голос в наушниках перестал трещать. Когда вместо отчаянных команд, стал произносить её имена.
— Приехали.
Инэрис моргнула, пытаясь вернуться в ту серую реальность, которая окружала её несчётное количество лет.
— Почему никто не пришёл?
— Что?
Инэрис смутно ощутила, что мягкая спинка под плечами — не часть пилотского кресла, а пассажирское сиденье в её собственной машине. Смутно удивилась, что позволила кому-то сесть за руль. Потом осознала, что бархатистый голос — не сон. Что она слышит его наяву. И что, кажется, этот голос ждёт ответа на вопрос.
Инэрис помолчала. Она тоже хотела получить ответ на свой вопрос. Именно сейчас, пока сон ещё не покинул её до конца.
— Почему туда, на орбиту Фаэны, больше никто не пришёл? Никто кроме нас.
Дезмонд вздохнул. Напряжение, поселившееся на его лице за время, пока он пытался пробудить Инэрис ото сна, растаяло. Он откинулся на спинку кресла и посмотрел перед собой. За стеклом машины раскинулся вечерний лес. Почти такой же, как на сотне планет, где он побывал.
Дезмонд не видел его. Сейчас он тоже был там. Далеко и давно.
— Потому что у каждого есть свои приоритеты, Ис.
— Не понимаю.
— Потому что у одних есть семья, у других — дом, у третьих — любовь. Ты никогда не заставишь миллионы и миллиарды настолько разных людей защищать империю.
— Человечество.
— Человечество, — подтвердил Дезмонд. — Миллиарды и миллионы других людей, о которых они не знают ничего.
— Но я же пришла. И ты пришёл.
— Ты ненормальная. Ты всю свою жизнь, с самого рождения, верила в то, чего нет.
