Олегом и его пассией не здороваться. У неё ребёнок болеет, это причина уважительная. У неё всё хорошо, есть муж и ребёнок. А Олег, судя по всему, не хочет себя связывать лишними заботами. Он любит только себя.
Наташа вдруг почувствовала сильную усталость и задремала в кресле. Гул подъезжающей к дому машины она услышала уже сквозь сон.
Владимир вышел из дома, поздоровался и сел в машину. Олег указал ему место рядом с собой. На заднем сиденье, где-то в глубине салона, сидела женщина. Владимир решил не вникать, и правильно сделал. Женщина была расстроена.
А расстроена она была потому, что по дороге сюда у неё с другом состоялся неприятный разговор. Олег, на которого она надеялась, явно хотел от неё избавиться. Он построил для неё дом где-то у чёрта на куличиках. Вряд ли ему захочется часто приезжать сюда.
— Да что ты, Машенька, это райский уголок, — успокаивал её Олег, — ты отдохнёшь душой, полностью восстановишься.
— Восстановлюсь для чего?
— Для новой жизни, дорогая. Познакомишься с соседями, здесь очень милые люди. Ты же сама говорила, что хочешь исчезнуть, уйти в подполье, чтобы никто из знакомых тебя не встречал. А какие тут, вдали от Москвы, могут быть знакомые?
Женщина смотрела на друга недоверчиво, но ей хватило ума понять, что требовать от него она ничего не может, скандалов устраивать не имеет права. Она ему никто, не жена и давно уже не любовница. Так, экзотика, очередная кратковременная любовная история.
Она долго молчала, любуясь из окна машины подмосковными соснами. У неё не было выбора. Придётся какое-то время пожить здесь, а потом видно будет.
— Я благодарна тебе, Олег. У меня никого нет. Дочь мне не рада, муж сбежал. Если бы не ты, я не знаю, что бы со мною было.
Олег внимательно смотрел на дорогу. После поворота на посёлок она стала просто отвратительной. И как здесь люди живут? Дорогу-то можно сделать, но никто не хочет.
Не глядя на пассажирку, он продолжал обещать ей златые горы. Когда она придёт в себя, успокоится, он обязательно покажет ей Париж. В прошлый раз он ей это тоже обещал, но не получилось, а теперь нет никаких причин отказываться.
— Париж — это праздник, который всегда с тобой. Помнишь Хемингуэя?
Женщина отвела глаза от очаровательных берёзок, мелькавших за окном, посмотрела на Олега и усмехнулась.
— Да, помню, склероза у меня ещё нет, — сказала она, — но я никогда не была от него в восторге.
— А я вообще не читал, — засмеялся Олег, — вот только одну цитату услышал и запомнил. Однако мы подъезжаем.
Через лобовое стекло женщина увидела крепко закрытые металлические ворота. Рядом — контрольно-пропускной пункт. Ей стало не по себе. Опять тюрьма? Может быть, выйти из машины и убежать?
— Мы к Деревянкину, — крикнул Олег охранникам, и жуткие ворота начали медленно открываться. Они проехали на территорию посёлка. Ворота тут же автоматически закрылись.
— Вот видишь, Машенька, нас тут ждут, сразу пропустили. Молодец, Деревянкин.
— Кто это?
— Старичок, здешний председатель. Я тебя с ним познакомлю.
— Меня? Со старичком?
— Так я же тебе сказал, что он председатель. Вдруг какие вопросы возникнут… А ты что подумала? Он женат.
— Спасибо за информацию.
Женщина сердито уставилась в окно.
— А вот и Владимир Васильевич, — обрадовался Олег, — здравствуйте, здравствуйте… Садитесь.
Женщина холодно кивнула. Пока ехали к дому, она смотрела на мелькающие коттеджи, стараясь не обращать внимания на сидящего впереди мужчину. Олег назвал его старичком, но что с него возьмёшь? Молодые считают старичками всех, кто убежал по жизни хотя бы на десять лет вперёд по отношению к ним. Были времена, когда и ей самой казались пожилыми даже тридцатилетние. Всё в мире относительно.
Владимир Васильевич Деревянкин — она хорошо запомнила это имя — был мужчиной, что называется, в соку. На вид не больше пятидесяти. А что такое пятьдесят лет? Она где-то читала, что это золотой возраст мужчины. В густых чёрных волосах Деревянкина женщина увидела только чуть-чуть седины, а лысина и вовсе не просматривалась.
Машина ехала медленно, поэтому коттеджи можно было рассмотреть достаточно хорошо. Они были не одинаковы — каждый хозяин вил гнездо по своему вкусу, и это понравилось ей. Каковым же окажется её дом? Сердце будущей хозяйки было неспокойно.
Наконец они остановились. Олег помог ей выйти из машины. Прямо на неё смотрел и, казалось, приветствовал её старинный замок с башенками, овальными окнами и балконом с резными решётками.
— Что это? — невольно вырвалось у неё.
— Это твой дом, Машенька, — ответил Олег, глядя на неё нежно и смиренно. Он очень ждал похвалы и благодарности.
— Вот это да, — грустно заметила женщина, продолжая смотреть на дом. В его окнах играли солнечные лучи, на башенке крутился металлический предмет, выполненный в виде стрелки, — указатель направления ветра. Над крыльцом висел большой фонарь.
— Я, кажется, вас не познакомил, — вспомнил Олег, оглядываясь, — вот, Машенька, познакомься, это местный председатель Владимир Васильевич Деревянкин. С ним надо дружить.
Председатель поклонился, внимательно глядя на женщину. А она, оказывается, красавица, хотя и не молоденькая. Пышные каштановые волосы, большие голубые глаза…
— Мезенская Марина Станиславовна, — отрекомендовалась она, пожалуй, чересчур официально и протянула тонкую, с безупречным маникюром руку. Деревянкин смутился и пожал её только слегка.
— Марина? — спросил он после небольшой паузы, — почему же Олег зовёт вас Машенькой?
— Наверно, скучает по России, — предположила Мезенская, одарив Владимира обворожительной улыбкой. Ему пришлось мобилизовать всю свою силу воли, чтобы перестать смущаться.
— Вот это точно, — согласился Олег, — Россия всегда славилась Иванами да Марьями. А Марина…В этом есть что-то от Марины Мнишек.
— Мы всегда рады новым жителям нашего посёлка, — сказал Деревянкин заранее заготовленную фразу, а потом обратился к Олегу, — неужели всё уже сделано? Впечатляет. Я давно здесь не был, и дом просто не узнаю. Вот только палисадника ещё нет, но это поправимо. Как вам дом, Марина Станиславовна?
Он посмотрел на неё так, как смотрят ловеласы на своих будущих жертв. Председатель уже знал, что Марина — Машенька, если она действительно поселится здесь, разгонит скуку в их посёлке. Начнутся пересуды, разборки, а, может быть, и бои. Держитесь, местные женщины!
— Не знаю, я в шоке, — ответила она, опять стараясь не смотреть на Владимира. Марина мысленно называла его только по имени. А вот фамилия ей не нравилась, не дворянская какая-то. И если бы она выходила замуж за мужчину с такой фамилией, то ни за что бы…
Ну вот, уже и замуж собралась. Остепенитесь, Марина Станиславовна, сказала она себе. Он, говорят, женат, да и тебе
