— Я бы и слушать не стал ослиную болтовню, — сказал отец. — Но на этот раз, по случаю воскресенья, я, так и быть, отвечу на твою дерзость. Тебя послушать, так и правда можно решить, что мы — родители осла и лошади. И вы могли подумать, что мы поверим в такое глупое вранье? Да любой разумный человек только плечами пожмет, слушая россказни про то, как две девочки превратились одна в лошадь, а другая в ослика! На самом деле вы самые обыкновенные животные, и больше ничего. Причем нельзя даже сказать, что сносные, куда уж там!
Сначала ослик даже не нашел, что сказать, так ему было больно, что родители вообще отреклись от них. Он потерся щекой о морду лошади и сказал ей, что если родные отец и мать совсем ее забыли, то на друга по конюшне она всегда может положиться.
— Хоть и с четырьмя копытцами и с большими ушами, я все равно остаюсь твоей сестренкой Дельфиной, что бы они ни говорили!
— Мама, — спросила лошадь, — и ты тоже, — ты считаешь, что мы не твои дочки?
— Вы хорошие животные, — слегка смутившись, ответила мать, — но я прекрасно знаю, что вы не можете быть моими дочерьми.
— Вы нисколько на них не похожи, — подтвердил отец. — И вообще хватит, довольно! Пошли отсюда, жена.
Родители ушли из конюшни, но ослик успел сказать им вслед:
— Раз вы так уверены, что мы не ваши дочки, я удивляюсь вашему легкомыслию, как это вы так спокойны? Странные, право, родители, одним прекрасным утром у них исчезают обе дочери, а они и не думают беспокоиться! Разве вы искали их в колодце, в пруду, в лесу? Объявляли розыск?
Родители ничего не ответили, но, выйдя во двор, мать тяжело вздохнула:
— И все же… а вдруг это наши малышки?
— Да нет! — недовольно сказал отец. — Что ты такое болтаешь! Пора уже покончить с этими глупостями. Никто никогда не видел, чтобы ребенок или даже взрослый человек превратился в какую-то клячу или в любое другое животное. Поначалу мы просто развесили уши и поверили во все эти россказни животных, но было бы смешно продолжать верить во все это!
И родители сделали вид, что теперь им все совершенно ясно, а может, они даже искренне так считали. Однако они по-прежнему не расспрашивали, видел ли кто Дельфину или Маринетту, и не рассказали никому об их исчезновении. Когда кто-нибудь интересовался, как поживают девочки, отвечали, что они гостят у тети Жанны. Порой, когда родители заходили в конюшню, ослик и лошадка пели им песенку, которой отец когда-то научил своих девочек.
— Ты не узнаешь песенку, которой ты нас научил? — спрашивали они.
— Пастух в деревне жил,Бездельником он был.И пастушка там жила,Всех овец она пасла,Всех овец она посла.
— Узнаю, — отвечал отец, — конечно, узнаю, но эту песенку можно было выучить где угодно.
После долгих месяцев тяжелой работы ослик и лошадка почти не помнили, кем были когда-то. А если и вспоминали, то как о сказке, в которую верили только наполовину. Впрочем, воспоминания их не совпадали. Обоим казалось, что каждый из них — Маринетта, однажды они даже из-за этого поссорились и решили больше про это не говорить. С каждым днем им все больше нравилась работа, их все больше устраивала жизнь домашних животных, и они уже считали совершенно нормальным, что хозяева время от времени бьют их.
— Сегодня утром, — говорила лошадь, — меня пришлось отхлестать по ногам, и поделом, я еще никогда не была такой бестолковой.
— И со мной, — говорил ослик, — вечно одно и то же. Меня опять поколотили за упрямство. Надо все-таки исправляться.
Они больше не играли с куклой и просто не поняли бы теперь, как можно вообще в это играть. Они почти не радовались тому, что наступало воскресенье. Выходные казались им ужасно длинными, потому что им было почти не о чем говорить. Лучшим развлечением был спор о том, что более благозвучно: рев или ржание. В конце концов спор превращался в ругань; кляча и ослица — так они теперь обзывались.
Родители были довольны ими. Они говорили, что никогда не видели таких спокойных животных, и радовались, что те так хорошо работают. И в самом деле, благодаря хорошей работе лошади и осла родители стали богаче и смогли купить себе по паре туфель.
Однажды рано утром отец вошел в конюшню, чтобы задать лошади овса, и был неимоверно удивлен. На соломе, там, где были животные, лежали две девочки, Дельфина и Маринетта. Бедный отец не мог поверить своим глазам; и тут же подумал, что больше никогда не увидит своей прекрасной лошади. Он пошел рассказать обо всем жене и вернулся вместе с ней на конюшню, чтобы отнести спящих девочек в их кроватки.
Когда Дельфина с Маринеттой проснулись, давно пора было идти в школу. Они были словно в оцепенении, руки совсем их не слушались. В классе они делали глупость за глупостью и отвечали невпопад. Учительница заявила, что никогда не видела таких тупых детей, и поставила каждой по дюжине плохих отметок. Грустный это был для них день. Увидев плохие отметки, родители рассвирепели и посадили девочек на хлеб и воду.
К счастью, девочки очень быстро стали такими, как раньше. Они прекрасно занимались на уроках и приносили только хорошие отметки. Дома они тоже вели себя примерно, и придираться, прямо сказать, больше было не к чему. Отец с матерью были теперь счастливы, потому что снова обрели своих дочек, которых нежно любили, они ведь, в сущности, были добрейшими родителями.
баран
Однажды Дельфина и Маринетта сидели на обочине дороги, свесив ноги в канаву, и гладили большого барана, которого когда-то, еще ягненком, подарил им дядя Альфред. Баран склонял голову на колени то одной, то другой сестричке, и все втроем они пели песенку «В саду раскрылся розовый бутончик». Родители барана не жаловали. Они расхаживали по двору среди разных полезных животных, на барана же поглядывали искоса и бормоча сквозь зубы, что он только отвлекает девочек от работы и что было бы больше толку, если бы они взялись за уборку или сели подрубать платочки, а не нежничали с этим бездельником.
— Хоть бы кто избавил нас от этого косматого увальня, то-то была бы радость!
Время близилось к полудню, труба на крыше мирно дымилась. И вот, не успели родители договорить, как на дороге из-за поворота показался солдат, он ехал на войну верхом на горячем вороном коне. Заметив, что на него смотрят, солдат решил покрасоваться и хотел поднять коня на дыбы, но тот не послушался, остановился как вкопанный, повернул голову к всаднику и сказал:
— Эй вы там, что еще за штучки? Мало того что я должен тащиться целый день по солнцепеку и терпеть у себя на спине пьянчугу, который и в седле-то еле держится, так теперь вам еще понадобилось откалывать цирковые номера? Предупреждаю…
— А ну, заткнись, кляча поганая! Сейчас я тебя живо выучу послушанию! — перебил солдат, вонзая коню в бока шпоры и натягивая поводья.
Конь сначала взвился на дыбы, а потом принялся так бешено брыкаться, что солдат выскочил из седла, перелетел через его голову и плюхнулся на брюхо посреди дороги, ободрав себе руки, чуть не выбив зубы и перепачкав новенький мундир.
— Я предупреждал, — сказал конь. — Вы хотели, чтобы я встал на дыбы? Пожалуйста. Довольны теперь?
Солдат кое-как поднялся на коленки, и, разумеется, эти слова только еще пуще разозлили его. Когда же он заметил, что Дельфина и Маринетта с бараном, родители и все животные с фермы обступили его и глядят, как он барахтается на четвереньках в пыли, то вконец разъярился, выхватил свою длинную саблю и, размахивая ею, бросился к вороному. По счастью, родители успели удержать его и стали уговаривать не торопиться с наказанием.
— Что толку убивать коня? — сказали они. — Вместо того чтобы спокойно ехать на войну верхом, вам придется идти на своих двоих; чего доброго, опоздаете и прозеваете битву. С другой стороны, эта тварь действительно так оскорбила вас, что довериться ей снова никак невозможно. Если вы твердо решили от нее отделаться, почему бы не сделать это с выгодой для себя? Вот поглядите, у нас есть мул, который вам отлично подойдет. И мы, так и быть, отдадим его вам в обмен на лошадь.
— Неплохо придумано! — сказал солдат и спрятал саблю в ножны.
Родители взяли вороного под уздцы и потянули во двор, а солдату вывели мула. Увидев это, девочки возмутились. С какой это стати вдруг выгонять из дома мула, старого друга, и отдавать его первому встречному, да еще такому грубияну? А баран со слезами на глазах сокрушался о судьбе своего друга.
— А ну, тихо! — рявкнули родители страшными голосами и прибавили, как только солдат повернулся к ним спиной: — Выгодная сделка сама идет в руки, а вы своей болтовней хотите все испортить! Заткните-ка рот вашему барану, не то мы его мигом острижем наголо.
