О намерении Сталина придать работе правительства больший динамизм свидетельствовало учреждение постановлением от 8 февраля 1947 года новых структур, служащих передаточными механизмом между министерствами и Бюро Совмина. Прежний порядок работы правительства предусматривал, что каждый заместитель председателя Совмина курирует определенную группу министерств и ведомств. Теперь заместители председателя правительства возглавили восемь отраслевых бюро при Совете министров, ответственных за работу нескольких министерств[182]:
Таблица 1
Отраслевые бюро Совета министров, февраль 1947 годаПо сути новая система не ломала прежнюю практику кураторства заместителей правительства, но давала в их распоряжение более значительный аппарат и возможность решать вопросы подотчетных отраслей не непосредственно, а при помощи решений отраслевого бюро. Помимо председателя, в отраслевые бюро входили несколько руководителей в ранге министров или замминистров, а также работников аппарата Совмина, в среднем 8-10 человек. Отраслевые бюро собирались регулярно, в среднем каждые 7-10 дней[183]. Работу бюро обеспечивали «секретариат и необходимый аппарат для подготовки и проверки исполнения соответствующих решений», а также государственные советники, персонально назначаемые Советом министров. Полномочия отраслевых бюро были достаточно широкими: проверка исполнения постановлений правительства, решение текущих вопросов работы подведомственных министерств и ведомств, подготовка для рассмотрения на Бюро Совмина более важных вопросов работы соответствующих отраслей[184].
Период, последовавший за февральским постановлением 1946 года, был отмечен упрочением и развитием созданной правительственной системы. Бюро Совета министров продолжало заседать на постоянной, практически еженедельной основе:
Таблица 2
Состав и заседания Бюро Совета министров СССР. 1946–1949 годы[185]
* Минимум и максимум для каждого данного года.
** В 1946 году учтены заседания Оперативного бюро CHK под председательством Молотова до замены его 20 марта 1946 года Бюро Совета министров под председательством Берии.
*** В 1949 году учтены заседания преемника Бюро Совета министров — Президиума Совета министров, начавшего действовать 10 августа 1949 года. В отличие от Бюро Президиума Совета министров, созданного в апреле 1950 года, Президиум был идентичен Бюро Совета министров, которое он заменил, за исключением того, что в него входили министр финансов и министр госконтроля.
Количество членов Бюро Совмина, составленного из заместителей председателя правительства, как видно из таблицы, постепенно росло за счет новых выдвиженцев Сталина. В Бюро вошли: Н. А. Булганин — март 1947 года, В. А. Малышев — декабрь 1946 года, А. Д. Крутиков — июль 1948, А. И. Ефремов — март 1949, И. Т. Тевосян — июнь 1949 и М. Г. Первухин — январь 1950 года[186]. К началу 1950 года количество заместителей председателя правительства, каждый из которых регулярно присутствовал на заседаниях Бюро Совмина, выросло до четырнадцати против восьми в марте 1946 года. В результате Бюро Совмина представляло собой сочетание руководящей группы Политбюро (кроме Жданова) и выдвиженцев-технократов.
Заседания Бюро Совмина отличались высокой посещаемостью. Если не считать Молотова, часто отвлекавшегося на решение внешнеполитических вопросов, и Андреева, страдавшего от болезней, заместители предсовмина аккуратно присутствовали на еженедельных собраниях. За исключением чиновников, время от времени вызывавшихся при решении отдельных вопросов, люди со стороны приглашались редко. Бюро стало закрытым руководящим органом правительства, сцементированным общим опытом регулярных собраний. В значительной мере Бюро действовало через отраслевые бюро при Совмине. Члены Бюро, заместители председателя Совмина получали задания, относящиеся к отраслевому бюро, находившемуся в их ведении, или к комиссиям, которые они возглавляли[187]. Для выполнения этих поручений устанавливались сроки, и секретариат Бюро Совмина следил за тем, чтобы сроки не нарушались, рассылая напоминания[188]. В отличие от аморфного органа с размытыми границами, каким стало в то время Политбюро, Бюро Совмина выглядело устойчивым и дисциплинированным коллективом.
Коллективный характер деятельности Бюро Совмина подчеркивало поочередное председательствование на его заседаниях нескольких руководителей. Учитывая, что Сталин, формально возглавлявший Бюро, не принимал участие в его работе, обязанность председательствования первоначально лежала на его первом заме Молотове. Однако нерегулярность работы Молотова в Бюро в связи с загруженностью в МИД заставляла искать другое решение. С 29 марта 1948 года председательство в Бюро официально перешло к тройке: Берия, Вознесенский, Маленков[189]. Эта практика была даже «демократизирована» в дальнейшем после преобразования в конце июля 1949 года Бюро в Президиум Совета Министров СССР[190]. С 1 сентября 1949 года председательствовать на заседаниях Президиума было поручено поочередно Берии, Булганину, Маленкову, Кагановичу и Сабурову[191]. Интересно отметить, что если первые четверо входили в состав руководящей группы Политбюро, то Сабуров занимал куда более скромные позиции во властной иерархии. Отсутствие доминирования постоянного председательствующего предполагало коллективное определение повестки и решений, что повышало значимость заседаний Бюро как реально работающего органа власти.
Очевидно, что принципиальное значение для деятельности Бюро Совмина имело то, что в его работе никогда не принимал участия Сталин, несмотря на то, что формально он возглавлял Бюро. Февральское постановление 1947 года предусматривало, что Сталин (или его первый заместитель по правительству, в то время Молотов) должны были непосредственно заслушивать вопросы работы Специального комитета (атомного комитета), Комитета радиолокации, Комитета реактивной техники, Особого комитета и Валютного комитета. Однако это не предполагало, что Сталин на постоянной основе наблюдал за этими органами, так как это делали заместители председателя Совмина в отношении других министерств и ведомств. Постоянных обязанностей в правительстве у Сталина фактически не было. В феврале 1947 года он избавился от наблюдения за Министерством вооружения, что было поручено ему в марте 1946 года при распределении обязанностей между председателем и заместителями председателя Совмина[192]. Спустя три недели после принятия февральского постановления 1947 года Сталин также отказался и от поста министра Вооруженных сил. Стоявшие за этим доводы он объяснил 26 февраля 1947 года на пленуме ЦК: «У меня небольшое заявление насчет себя. Я очень перегружен работой, особенно после войны особо пришлось войти вглубь работы по гражданской части, и я бы просил, чтобы Пленум не возражал против того, чтобы я был освобожден от обязанностей министра Вооруженных сил. Меня мог бы с успехом заменить товарищ Булганин — мой первый заместитель. Очень перегружен я. Товарищи, я прошу не возражать. К тому же и возраст сказывается»[193]. Ссылки на возраст и перегруженность не были игрой. Н. В. Новиков, посол СССР в США, участвовавший во встрече Сталина с госсекретарем США Дж. Маршаллом 15 апреля 1947 года, вспоминал, каким он увидел Сталина на этот раз:
«Это был не тот собранный, нимало не угнетенный возрастом руководитель партии и страны, которого я видел в апреле 1941 года, накануне нападения Германии на Югославию. И не тот Сталин, с которым я неоднократно встречался в военные 40-е годы. 15 апреля 1947 года я видел перед собой пожилого, очень пожилого, усталого человека, который, видимо, с большой натугой несет на себе тяжкое бремя величайшей ответственности»[194].
Сталин был вынужден сконцентрироваться на тех задачах, которые он считал действительно важными. Февральское постановление о реорганизации Совмина и отставка Сталина с поста министра были приняты в разгар тщательной подготовки мартовской встречи министров иностранных дел и первого суда чести над Клюевой и Роскиным. В подготовку обоих мероприятий Сталин был глубоко вовлечен. Но какими бы не были причины неучастия Сталина в работе Бюро Совета министров, этот факт имел важные последствия. Руководящая группа Политбюро, наследники Сталина, приучались к коллективной работе без вождя. Зафиксировав зарождение этой тенденции во второй половине 1940-х годов, в следующих главах мы вернемся к рассмотрению ее развития в начале 1950-х годов, накануне смерти Сталина.
