Лишь в одном не соглашалась она со своим древнеримским наставником. Не может Закон быть единым для всех, и для рабов и для господ. Не может правитель «уважать более всего свободу управляемых». В этом Марк Аврелий заблуждался. Агата Грейс была уверенна — у «управляемых» не может быть свободы, как не может быть её у снега, сковавшего вершину скалы, поскольку если солнце, подтопив снег, даст ему свободу, то несущаяся к подножию горы лавина сметёт всё на своем пути. Холод всегда должен быть крепче солнца.
* * *
— Когда-то их называли медиумами, колдунами, магами… — прислонив указательный палец к голографическому монитору, худощавый зетовец пролистывал страницы электронного архива. Зелёные буквы стремительно неслись по экрану. Снизу вверх — фамилии, имена, даты…
Они находились в маленькой полутёмной комнатке, стены которой были завешаны плакатами со схемами и графиками.
— В этом списке есть «иные»? — уточнил Феликс.
— Нет. Только земляне. «Розетки». — Зетовец говорил скороговоркой, жестикулируя невпопад и съедая окончания фраз. — Это полная оцифрованная база за последнюю сотню лет. Раньше, увы, никто не занимался исследованиями на таком профессиональном уровне. Всё началось чуть больше века назад, незадолго до Второй Мировой, когда спецслужбы тогдашних сверхдержав стали интересоваться паранормальными явлениями. Четверть этого списка — 1045–1995 годы. История показывает, что «иные» выходят на контакт либо сразу после глобальных катаклизмов, либо непосредственно перед ними.
— Откуда они берутся? Почему именно они? Другие не подходят?
Зетовец поправил очки, нелепо торчащие на длинном крючковатом носу, и развёл руками:
— Мы пока мало, что знаем. Между «розетками» совершенно ничего общего. Закономерности в отборе нет. Все кардинально отличаются друг от друга. Выходит, что подходящих «иные» селектируют по каким-то одним им известным признакам.
— Госпожа Грейс утверждает, что этот пришелец — первый из «иных», раскрывший себя.
— Это не совсем так, — возразил зетовец. — «Иные» и раньше открывались людям, но этот случай — первый за последние два десятка лет. Хотя, несомненно, пришельцы стараются влиять на наше общество исключительно через посредников.
— Стараются влиять?
— Их цели нам пока не ясны, но то, что такое влияние имеет глобальные последствия — бесспорно.
— Так что с «розетками»?
— Сразу после войны 20-го года их количество стремительно возросло. Вот данные таких за 2021-й год, — зетовец протянул полковнику распечатанный список. — Дети индиго, ясновидящие, гении, даже сумасшедшие, но после их число стало резко сокращаться. Отчасти из-за массовых послевоенных «чисток», благодаря которым истреблялось любое проявление инакомыслия. Отчасти…
Он замолчал.
— Ну же, продолжайте, — сказал Феликс.
— Отчасти из-за сложившихся обстоятельств.
— Поясните.
— К концу 22-го года мы не зафиксировали ни одного потенциального посредника. «Розетки» просто исчезли. Если с 50-х годов прошлого столетия, во времена пика технологической революции на планете наблюдалось явное присутствие контакторов, то начиная с 2022-го, наши специалисты долгое время серьёзно полагали, что «иные» покинули Землю.
— Почему?
— Есть мнение, что пришельцы больше не видят смысла вступать в контакт с людьми.
— Вот как? Мы перестали быть им интересны?
— Скорее из-за невозможности проникновения одной цивилизации в другую.
— Поясните.
— Вы слышали что-либо о лженаучном парадоксе Ферми? Считается, будто достигнув определённого уровня технологичности, любая цивилизация неизменно стремится к самоуничтожению. Парадокс в том, что за последние пятьсот миллионов лет, жизнь на земле, как минимум, пять раз уничтожалась в результате техногенных катастроф, и путь технологического развития является тупиковым, стократно ускоряя кончину человечества. Ферми утверждал, что выбранный нами путь неверен. Всякий раз человек заблуждается в своём выборе. Это заложено генетически и, в конце концов, и современная цивилизация есть очередная попытка пойти неверным путём, и она также как и её предшественницы либо погибнет в технологическом апокалипсисе, либо люди переродятся в пожирающих самих себя низкорослых карликов. Мы же считаем эти утверждения антинаучным заблуждением — прогресс победил голод, болезни, неравенство — но есть отступники, приверженцы Ферми, уверяющие, что именно из-за своего прогрессивного мышления мы всё дальше отдаляемся от Вселенной, потому и одиноки на своём пути… — Зетовец уставился на Феликса безумными глазами.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Вы отвлеклись, — сказал тот.
— Да-да, простите. Мы, в отличие от «пустынников» считаем, что «иные» стоят на высшей ступени Прогресса, потому нам крайне необходим контакт с ними.
— Так почему до сих пор не вступили?
— После 22-го года они исчезли, и надолго, — зетовец пожал плечами. — Поэтому представьте нашу радость, когда спустя столько лет безмолвия мы запеленговали первого контактёра!
Он заметно оживился, сорвал очки и краем рубашки принялся возбуждённо тереть толстые выпуклые линзы.
— Даже не представляю, — ухмыльнулся Феликс.
— Я не шучу, — зетовец раскраснелся и взволнованно заморгал близорукими глазами. — Для науки это большая удача!
— Вы говорили, у «розеток» проявляются сверхспособности.
— У некоторых из них.
— А остальные?
— «Розетки» делятся на два типа — «проводники» и «трансформаторы». Благодаря первым «иные» держат связь с нашей реальностью, вторые же её изменяют. Так вот, на сто «проводников» один-два «трансформатора». Они-то и обладают сверхсилой. Я могу привести вам несколько примеров…
— А наша «розетка» их каких? — не дал договорить Феликс.
— Гм-м… — зетовец прокашлялся, — нами пока невыяснено. Зафиксировано четыре контакта из них один с «трансформатором». «Проводники» бесполезны, у них нет обратной связи с «иными». «Трансформатор» это другое дело. Но, к сожалению наш «трансформатор» погиб. Сгорел в собственной квартире. И всё же «иной» ещё здесь и мы надеемся на новый контакт.
— Каково наше сотрудничество? — спросил Феликс.
Победно выпрямив спину, зетовец постучал костяшками пальцев по столу.
— Вот видите, господин полковник, наши многолетние исследования не оказались бесполезными. У нас имеется план.
Феликс заинтересованно потёр подбородок.
— Посмотрите, что мы имеем. — На мониторе появились замысловатые графики синусоид и исписанные цифрами таблицы. — Я говорил, что мы не знаем как «иные» подбирают контактёров. Но есть гипотеза, что всё дело в специальном звуковом излучении. Живые клетки имеют широчайший диапазон звуковых микротонов, но именно этот отрезок, — зетовец указал на часть графика, — и имеет некоторое значение для «иных». Этот звуковой диапазон мы называем — «трансмутационный отрезок». На его-то и реагируют «иные».
На столе появился небольшой полукруглый прибор в виде конектофона первых моделей.
— Это тоновый резонатор и в радиусе полуметра от себя он заставляет биологические клетки резонировать в поле «трансмутационного отрезка». Мы его назвали «Бубен Шамана», и, в сущности, он делает то, что делали когда-то шаманы своим камланием.
Глава 10
Стовосьмиэтажная башня Управления Безопасности — самая высокая во всём комплексе — гордо и величественно устремлялась ввысь из самого центра админзданий Совета Объединенных Территорий. Матово-чёрный цвет, символ власти и величия, придавал ей настолько зловещий вид, что те, кто впервые попал в управленческий квартал либо по своей воле, либо по принуждению, все они без исключения испытывали необъяснимый внутренний трепет, глядя снизу вверх на могучий символ Победы Прогрессоров. Её так и прозвали — «Чёрная Башня». И за цвет, и за послевоенные годы репрессий, в которых УБ принимало активное участие. Сейчас же, упираясь куполом в пасмурное, с редкими серыми прожилками хмурое небо, башня казалась ещё более мрачной и зловещей, чем когда-либо.
