Мы с Ильей расхохотались. Подняв с пола пакет кефира, я сел на диван. Дашка мигом устроилась рядом.
– Стасу дозвонились? – осведомился я.
– Да, – ответили они дуэтом.
– Где же он, черт побери?
– Едет, – сказал Илья.
– Из загорода, – дополнила Дашка. – Плохо было слышно.
Я хлебнул кефира.
– То есть вы ничего ему не рассказали?
Дашка мотнула волосами:
– Даже не намекнули. Решили: здесь, на месте.
– Кстати, что новенького? – спросил Илья. – Разузнал что-нибудь?
Я еще отхлебнул кефира
– Практически очень мало.
Илья наклонился в мою сторону.
– Выкладывай. Для домашнего анализа.
Дашка выдохнула мне в лицо:
– Извини, что мы не в форме.
– Еще бы, – сказал я. – После такой жестокой порки.
Мы втроем рассмеялись.
Дашка постучала себя по лбу:
– Боже, что я за идиотка! Ведь у двойника юмор на нуле!
– Ценное наблюдение. – Допив кефир, я смял пакет. – Только что оно нам дает?… Ладно, для домашнего анализа. – Я проинформировал их о том, что узнал от Папани про лже-Француза. Поведал о господине с тросточкой и о новом нападении на Сычиху.
Глаза Ильи загорелись:
– Ни фига себе! Сколько прелестей за полдня! А тут сидишь над этой математикой, корпишь… Даже когда является двойник, я почему-то отсутствую.
Дашкины глаза, напротив, погрустнели:
– Начинается. Круги расходятся, и конца не видно. Как со Змеиной пирамидой.
Я пригладил ее волосы:
– Что за панические настроения? Отвези-ка Илюшку ДОМОЙ.
Дарья пристально на меня посмотрела:
– А ты?
– Дождусь Стаса.
– Мне рано еще домой, – буркнул Илья.
Дашкин взгляд продолжал меня жечь.
– Гольдберг, ты не врубился? Он же надеется, что мы уедем, а двойник вновь придет в гости. Тут он с ним и разберется. – И, предупреждая мой вопрос, пояснила: – Двойник, судя по всему, предпочитает являться лишь тогда, когда кто-то из нас в одиночестве.
Обалдеть! Дашка не переставала меня изумлять.
– Учись, Илья, – сказал я как бы в шутку. – Вот кто у нас аналитик. Временами.
Илья со вздохом поднялся с дивана.
– У меня тоже вагон идей. Только не созрели.
– Давай, старик. – Я передал жене ключи от машины. – Не церемонься, тут все свои.
Мы прошли на кухню, где Илья взял с подоконника свою папку и сказал:
– Он хотел вас поссорить.
Дашка фыркнула:
– Гольдберг, ты гений. Сам додумался?
Илья резко к ней обернулся:
– Дуська, напряги мозги. Зачем ему такие психологические выверты? Если он тот самый Француз – бандит и убийца…
– Или работает на кого-то, – ввернул я.
– Или работает на кого-то, – кивнул Илья, – тогда возникает ключевой вопрос, ответ на который и будет решением задачи. – Илья выдержал паузу. – Знает он, кто такой Глеб, или не знает? Если знает – либо он какой-то новый Змей, либо должен держаться отсюда подальше:
Ход его мысли меня заинтересовал.
– Змей не вел бы себя столь опрометчиво, – заметил я, бросив кефирный пакет в мусорное ведро. – Зная о существовании Мангуста, Змей не лез бы на рожон, а строил бы тайно свою Пирамиду, копил бы силы. Только так.
– Допустим, – подхватил Илья. – Но если этот лже-Француз не знает, кто ты, тогда какого черта он подставляет именно тебя? Причем с такой настырностью. Итак, главный вопрос: знает или не знает? Все остальное вытекает как следствие.
Я кивнул.
– Неплохо, старик. Очень неплохо.
Дашка чмокнула Илью в щеку:
– Молоток. Извини, что обозвала тебя гением.
Илья похлопал ее по плечу.
– Поехали, Лосева-Грин. Если, конечно, ты уже собрала вещички.
– А вот за это – по рогам!
Они вышли за порог, но дверь не закрыли. При звуке подъезжающего лифта Дашкин голос произнес: «Подожди, я сейчас». Она вернулась на кухню и указала на свою переносицу:
– Смотри сюда.
– Смотрю. – Я посмотрел ей в глаза.
Глаза были грустными.
– Ты меня простил?
– Ну что ты, родная…
– А я себя не прощу. Как я могла обознаться?
– Дашка, иди к черту. Любая бы на твоем месте…
– Я не любая! – притопнула она ногой. – Никогда больше не ошибусь. И вообще… Не смей думать, что я не читаю твои мысли. Хамство какое! – Она вышла и захлопнула дверь.
Улыбка, застывшая на моей физиономии, вероятно, была глупой. Слава богу, я ее не видел, только ощущал. Впрочем, пора было взглянуть на себя в зеркало, ибо в ожидании событий, от нечего делать, я решил поработать над автопортретом. Недостатков у меня уйма, но учеником я всегда был прилежным.
В комнате все было на месте: зеркало, рисунок моей неотразимой личности и рядом – Дашкина акварелька. Я посмотрел в зеркало, затем перевел взгляд на бумажный лист с изображением недоумка и схватил грифель, точно гладиатор – меч. Сжимая грифель, я выискивал на портрете место, куда бы ткнуть. И нашел-таки: под ухом у меня была родинка, ее я и подрисовал. В стремлении к реализму.
Так бывает. В голове у меня словно замкнуло цепь. Родинка! Вот что в двойнике моем было неправильно. Вот что вызывало во мне смутное беспокойство. Родинка темнела под правым моим ухом. А в зеркале и на автопортрете – под левым. И у двойника родинка была под левым ухом. Более того. Карман рубашки на груди у меня размещается слева, а у двойника – справа. Двойник, таким образом, не моя копия, а зеркальное отражение. Ух ты!.. Что «ух ты»? Что, собственно, из этого следует?… Пока неясно. Однако можно смело утверждать: это что-нибудь да значит. И еще немножко…
В дверь позвонили.
Не он ли легок на помине? Я открыл. Это оказался долгожданный Стас.
Он был высок и плечист. Не такой верзила, как лейтенант Гномкин, но более могучий. И я не без самодовольства отметил, что за три месяца наших тренировок возросла не только богатырская мощь Стаса, но и двигаться он стал с грациозностью барса. Но его рыжие кудри и веснушки возле носа ни от каких тренировок, к счастью, не зависели и придавали его лицу вид мальчишеской бесшабашности.
– Упреждаю вопрос, – сказал он, переступив порог. – Спустило колесо, пришлось менять.
– Вопрос второй, – сказал я. – Есть будешь?
Стас сложил руки крестом:
– Беляшами перекусил. Напиться дай.
Мы зашли на кухню, и я открыл холодильник.
– Минералку? Сок?
Стас плюхнулся на табурет.
– Минералку. Долбаные беляши… Слушай, Дарья правда к нам в школу устроилась или прикол?
Я протянул ему кружку с водой.
– Как говорит Конфуций, без понтов.
– Класс! – Рыжий выпил воду залпом. – Еще давай. Может, Илюху к нам переманим?
Вновь наполнив кружку, я протянул ему.
– Размечтался, Наша Зинаида не выдержит такого счастья.
Стас хохотнул и отхлебнул минералки.
– Ладно. Где они, кстати?
– Пока ты колеса менял, знаешь… Дашка повезла Илью домой.
Стас огорченно развел руками:
– Колеса – дело житейское. У меня, между прочим, еще забот невпроворот. Так что давай: с кем воюем и по какому поводу.
Я вздохнул:
– Хотел бы сам это знать. – И сжато изложил то, что произошло со мной вчера и сегодня.
Всю информацию я упорядочил, разбив на три неравных блока. Первое: двойник и события, с ним связанные. Второе, блок поменьше: налетчик-убийца, именующий себя Французом. И третье уголовный розыск, севший мне на хвост. В последнем пункте я был совсем краток, чтоб не засорять Стасу мозги. О Сычихе с ее эксцентричными методами не упомянул вовсе. Рыжему, на мой взгляд, подробности эти были ни к чему, поскольку ему я определил вполне конкретную задачу.
Стас слушал не перебивая. Когда я закончил, он ошарашенно помолчал, затем уточнил:
– Сколько, говоришь, времени двойник с тобой дрался?
– Около минуты. А что?
Рыжий залпом допил минералку.
– Ну и ну! Он выдержал с тобой минуту! Сколько же мне еще тренироваться… – Стас вдруг смутился, и веснушки его покраснели. – Извини, в том смысле, что, может, он из тех… как их?… из Клыков Змея, которых мы не добили?
Я покачал головой:
– Исключено. Будь он из тех, он никогда бы на меня не попер – в землю бы зарылся. Тут что-то другое.
Стас кивнул:
– Хорошо, давай прикинем грубо. – Он загнул на руке палец. – Налетчик убивает приемами карате, а двойник выдержал с тобой минуту драки. Так? – Стас загнул еще палец. – Двойник подписывается «Француз», чтобы подставить именно тебя. Так? Определенно так. Значит, – он загнул третий палец, – надо найти и обезвредить, точка. Мы не менты и телепаться с ним не будем.
Я внимательно посмотрел на его воодушевленную физиономию.
– Эй, Рыжий! А ведь ты, пожалуй, заскучал. Ждешь, видать, не дождешься нового Змея.
Он выдержал мой взгляд без улыбки.
– Вообще-то, мне нравилось глушить эту нечисть. И не то чтобы я заскучал… Помнишь, ты сказал, что люди должны выбивать Зло из его экологической ниши?
– Не совсем так.
– Примерно. Я отношусь к этому серьезно.
Мне сделалось неуютно.
