В кабинете мэра бывший афганец застал все городское начальство и хотел было ретироваться. Но Тихон его задержал:
– Это наш, так сказать, наш благодетель. На его деньги мы начинаем строительство цементного завода.
Чиновники поднялись, по очереди представились гостю, и пожали ему руки. Постников жестом усадил всех на место и заговорил, обращаясь к Голеневу:
– Полюбуйся, Олег, как работают наши товарищи. Неделю назад я подписал лицензию Петру Дорофеевичу Вислоухову. Он начал поставлять городу пиломатериалы. А сегодня на него напали бандиты. Сам кооператор пропал без вести, возле его производства одиннадцать трупов. Хорошее, нужное дело приостановлено, а начальник, так сказать, милиции сидит рядом с тобой и молчит. – И мэр повернулся к начальнику ОВД: – Что вы молчите Александр Иванович? – Красномордый и брюхатый полковник Курдюк, грузно приподнялся над столом для совещаний и засопел. – Скажете, наконец, нам что-нибудь? – Продолжал доставать его Тихон.
– Товарищ мэр, что тут скажешь? Очередные криминальные разборки. Ребята делят власть. – Ответил полковник и засопел еще громче.
– С кем делят? С нами?
– Ну, зачем с нами… Между собой делят.
– Если вы владеете информацией, назовите фамилии этих, так сказать, ребят?
– Вам тут каждый их назовет, да вы и сами знаете. Главный наш деятель Кащеев, Геннадий Савелич, по кличке Кащей. За ним Мамонов Богдан Романович, по кличке Мамон. Но сегодня утром его застрелили. Остальные шантрапа…
– Кто застрелил Богдана Романовича?
– Скорей всего Кащей и застрелил…
Постников побледнел от злости и вскочил с кресла:
– Так арестуйте его!
– За что? Свидетелей нет. Он сам, естественно, на себя не покажет. А даже нашему суду нужны доказательства…
Мэр устало вернулся в кресло и обратился к другу детства:
– Вот видишь, Олег, так мы и живем. Бандитов все знают в лицо, а наша, так сказать, милиция бессильна. Садитесь, товарищ Курдюк.
Полковник с облегчением вздохнул и уселся на место.
– Как видно, с криминалом нам пока бороться не под силу. Но, почему сегодня молокозавод не обеспечил школу, детдом и детские сады молоком? Тоже бандитские разборки, товарищ Паперный?
– Бандиты в данном случае не причем. Получку вчера выдали, народ напился. Сегодня на работу не вышло двадцать шесть человек. Молоко принимать некому…
– А дети чем виноваты? Вы о детях думали, товарищ Паперный?
– Что я могу поделать? Сказал же, работники напились…
– Вы, как руководитель, приняли меры?
– Могу уволить. Но придут еще хуже…
После молокозавода Постников перешел на транспорт. С его слов Голенев узнал, что половина автобусов не вышли на линию. Причины и здесь нашлись. Заместитель мэра по хозяйственной части, Данило Остапович Максюта доложил коротко и ясно:
– Парк износился, запасных частей нет, автобусы стоят.
Постников вздохнул и посмотрел в свой блокнот:
– А почему заморозилась стройка муниципального дома? Там осталась отделка. Когда мы вселим самых, так сказать, аварийных очередников?
– И там есть проблемы. – Ответил Максюта: – Украли обои и мягкие трубы для сантехники. Лето, огороды надо поливать, а шлангов в продаже нет. Идут в дело трубы…
Через два часа у Голенева началась мигрень. До этого он на голову никогда не жаловался. Когда Постников закончил летучку и чиновники разошлись, Олег его пожалел:
– Тебе, Тиша, не позавидуешь. Я бы воевать с таким штабом не стал.
– Да, трудно. – Согласился Постников: – Но выход есть. Горбачев сказал «А», но не сказал «Б». Надо идти, так сказать, в реформах дальше. Пора приватизировать молокозавод и автобусный парк. Личные машины у них на ходу, и детали находят. Станут автобусы личной собственностью, найдут детали и для автобусов. Нашел же Вислоухов лес для своей лесопилки…
– Это тот кооператор, который исчез после разборки бандюков? – Напомнил Олег.
– А вот с криминалом нужно бороться беспощадно. Полковник Курдюк заелся. Я хочу его уволить. Но кроме тебя я кандидатуры для борьбы с бандитами не вижу. Понимаешь, кадры самое слабое место. При общей уравниловке власти советов народ, так сказать, развратился. Раньше все держалось на страхе. Страха нет, и работать никто не хочет. Специалисты спиваются, молодежь идет в криминал…
– Зачем ты тогда затеваешь строительство государственного цементного завода? Жди, когда Горбачев скажет «Б». Построишь частный.
– А деньги в городскую казну где брать? А молодежи где работать? Нет, наш завод я в частные руки не отдам…
– Даже мои?
– Даже твои.
– Ты настоящий товарищ.
– Хватит доставать. Пошли домой обедать.
В столовой Постникова Голенев с интересом наблюдал за сынишкой друга. Юлик умудрялся есть суп, читать книгу и смотреть мультики одновременно.
– Цезарь растет. – Пошутил Олег.
– Первый класс закончил круглым, так сказать, отличником. – В голосе отца прозвучала гордость. Татьяна строго посмотрела на сына, затем на мужа, и пожаловалась гостю:
– Балует он парня. Это все ваше беспризорное детство. Вам не досталось родительской ласки, так теперь хотите на детях отыграться. Но тебе, Олег, этого не понять. Ты же у нас бобыль…
– Скоро пойму. – Ответил Голенев и рассказал о своем утреннем посещении детского дома и разговоре со старой воспитательницей
– Смотри, мужик. Это дело, так сказать, нелегкое. – Предупредил Тихон.
– Особенно для тебя! – Заметила Татьяна: – Ты сына видишь, когда он спит. Иногда за обедом. Но и это для нас праздник. Хорошо хоть я сейчас в отпуске. Не будь тети Гали, твой сын рос бы беспризорником.
Голенев перевел огонь на себя:
– Ничего, Таня, я человек военный, как-нибудь справлюсь.
– Сперва женись. – Продолжала наставлять Татьяна. – Без женщины детям трудно. Семья не казарма…
Голенев пропустил ее совет мимо ушей. Он снова вспомнил о посещении детского дома:
– И еще хочу у них капитальный ремонт сделать.
– И я хочу. – Постников тяжело вздохнул: – Денег в бюджете нет. Вот зачем мне завод нужен. И для этого тоже…
После обеда он показал Олегу будущую строительную площадку. Ее уже обнесли забором, а возле ворот установили плакат «Здесь ведется строительство Глуховского городского цементного завода»
– Главное уже есть. Дело за малым… – Усмехнулся Голенев.
– Главное – это деньги. Ты уже перечислил туркам первый взнос. На днях они начнут завозить технику.
– Молодец. – Похвалил Олег. Хотя после того, что он услышал в кабинете мэра, оптимизма у него поубавилось.
– Ты приехал проверить, так сказать, куда я трачу твои деньги? – В полушутку поинтересовался Постников.
– Я приехал отдохнуть. Врачи сказали, что я нахожусь на грани срыва. А срываться мне нельзя. Завод твой тогда накроется.
– Прости, Олежек. Что же ты сразу не сказал? Я бы тебя не мучил нашими проблемами. Понимаю, у тебя своих хватает.
– Ничего, должен же я знать, что ждет меня на родине. – Они прошлись вдоль ограждения, заглянули внутрь будущей стройки. Продолжая беседу, Олег заметил черный «Мерседес», медленно подкативший к воротам. Тихон ничего не видел, продолжая увлеченно обсуждать проект их детища. Голенев отвечал, а краем глаза следил за машиной. Она остановилась метрах в ста от них. Из салона вышли двое. Один подошел к плакату, другой остался стоять рядом с лимузином.
– Ты знаешь этих ребят? – Неожиданно спросил Олег и кивнул в сторону «Мерседеса». Постников обернулся:
– Это Гарик Мамедов по кличке Бакс, правая рука того самого Кащеева.
– А ты ходишь без охраны, и как я догадываюсь, без оружия.
– Думаешь, он приехал меня убивать? – Улыбнулся Тихон.
– Ты как был кабинетный мыслитель, так им и остался. Этот парень сейчас палить в нас не будет. Если бы он хотел, мы были бы уже трупами. Но интерес к твоим планам он явно проявляет.
– Я же говорил, что цементный завод Кащееву поперек горла… – Напомнил Постников: – Так что не совсем я, так сказать, кабинетный. Но ваш покорный слуга не только у Кащеева поперек горла. Тут много деятелей ждет не дождется выборов, чтобы меня сбросить. А народ за меня, и у них ничего не выйдет.
Тем временем Бакс и сопровождающий его Рублик вернулись в машину, и «Мерседес» уехал.
Голенев почувствовал облегчение:
– Сегодня обошлось. А завтра не знаю.
– Ты справился в своем Лазоревске с бандитами, я тоже у себя постараюсь. – Успокоил друга Постников.
– Тиша, я солдат. Меня убить не так просто. А ты мишень удобная…
Они вышли на берег. Солнце уже садилось, Олег увидел Вороний холм, освещенный закатом, и вспомнил свое желание:
– Я хочу себе дом построить.
– Строй, я только рад.
– Знаешь где?
– Пока не знаю.
– На вершине Вороньего холма.
– С ума сошел?
– Почему?
– Его считают, так сказать, нечистым местом.
– Кто считает?
– Люди. Там же кладбище было. Ты хочешь жить на кладбище?
