— Руфь! — задыхаясь выговорил Ван Алден.
— Миссис Кеттеринг?
— Умерла!
— Боже мой! Катастрофа в поезде?
Ван Алден покачал головой.
— Нет. Тут написано, что ее ограбили. Они этого прямо не пишут, Кнайтон, но мою бедную девочку убили и ограбили.
— Как ужасно, сэр!
Ван Алден постучал пальцем по телеграмме, лежавшей на столе.
— Сообщила полиция из Ниццы. Я должен выехать туда первым же поездом.
Кнайтон, как всегда, оказался на высоте: бросив взгляд на часы он сказал:
— Ближайший поезд отходит в пять часов от вокзала Виктория.
— Хорошо. Вы поедете со мной, Кнайтон. Передайте Арчеру, чтобы он собрал мои вещи, и собирайтесь сами. Присмотрите тут за всем — мне нужно сходить на улицу Керзона.
Зазвонил телефон и Кнайтон снял трубку.
— Алло?
Кнайтон обратился к Ван Алдену.
— Мистер Гоби, сэр.
— Гоби? Сейчас у меня нет времени… нет, подождите, передайте чтобы он поднялся.
Ван Алден был волевым человеком, он уже крепко держал себя в руках. Лишь немногие заметили бы что-нибудь необычное в его поведении, когда он здоровался с мистером Гоби.
— У меня мало времени, Гоби. У вас что-нибудь важное?
Гоби кашлянул.
— Вы просили меня сообщать о перемещениях мистера Кеттеринга.
— Да — так что?
— Мистер Кеттеринг, сэр, вчера утром выехал из Лондона на Ривьеру.
— Что?
Что-то в его голосе поразило мистера Гоби, этот достойный джентльмен изменил своей манере никогда не смотреть на собеседника и украдкой бросил взгляд на миллионера.
— Каким поездом он выехал?
— «Голубым поездом», сэр.
Мистер Гоби кашлянул и добавил, глядя на часы на каминной доске:
— Мадемуазель Мирель, балерина из Парфенона, поехала тем же поездом.
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
РАССКАЗ АДЫ МЕЙСОН
— Месье, не могу в достаточной степени выразить наш ужас, печаль и глубокое соболезнование, — сказал месье Карреж, обращаясь к Ван Алдену. Месье Кокс, комиссар, тоже издал какие-то соболезнующие звуки.
Ван Алден отрывистым жестом отмел в сторону и ужас, и печаль, и соболезнования. Сцена происходила в кабинете следователя в Ницце. Кроме месье Каррежа, комиссара и Ван Алдена в комнате находился еще один человек.
— Месье Ван Алден, — сказал он, — желает действия — быстрого действия.
— О! — воскликнул комиссар, — я ещё не представил вас: месье Ван Алден — это месье Эркюль Пуаро, вы, несомненно, слышали о нем. Несмотря на то что он уже несколько лет как отошел от дел, его имя осталось символом, как имя одного из величайших сыщиков современности.
— Рад видеть вас, месье Пуаро, — сказал Ван Алден, автоматически пользуясь бессмысленной фразой, которую уже давно старался не употреблять. — Так вы уже не занимаетесь своей профессией?
— Да, это так, месье. Теперь я просто наслаждаюсь жизнью.
Маленький человечек сделал напыщенный жест.
— Месье Пуаро тоже ехал в «Голубом поезде», — пояснил комиссар, — и был так добр, что согласился помочь нам в расследовании.
Миллионер испытующе посмотрел на Пуаро, а затем неожиданно сказал:
— Я очень богат, месье Пуаро. Обычно говорят, что богачи думают, будто все и вся продается. Это не так. Я в своем роде силен, а один сильный человек может попросить другого об услуге.
Пуаро быстро кивнул в знак понимания и одобрения.
— Вы очень хорошо выразились, месье Ван Алден, я в полном вашем распоряжении.
— Спасибо, — сказал Ван Алден, — я могу только заверить вас, что если когда-нибудь вы обратитесь ко мне за помощью, я не окажусь неблагодарным. А теперь — к делу, джентльмены.
— Я предлагаю допросить служанку Аду Мейсон, — сказал месье Карреж. — Она здесь? Я правильно понял?
— Да, — ответил Ван Алден, — мы взяли ее с собой, когда проезжали через Париж. Она очень расстроена смертью хозяйки, но может говорить вполне связно.
— Тогда начнем с нее, — сказал месье Карреж.
Он позвонил в колокольчик, и в комнату вошла Ада Мейсон. Она была одета в очень опрятное черное платье, кончик ее носа был слегка красен, глаза заплаканы. Она уже сменила свои серые дорожные перчатки на пару замшевых черных. Быстро и тревожно оглядев кабинет следователя, она успокоилась, заметив отца своей хозяйки. Судебный исполнитель, который гордился сердечным обхождением, тоже постарался ее ободрить. Ему помогал и Пуаро, выступавший в роли переводчика, его дружеское обхождение обнадеживало англичанку.
— Вас зовут Ада Мейсон, не так ли?
— Меня окрестили Адой Беатрисой, — уточнила Мейсон.
— Именно так. Как мы понимаем, Мейсон, случившееся было для вас тяжелым ударом?
— Да, конечно, сэр. Я была в услужении у многих леди и все оставались мной довольны. И я никогда еще не попадала в такое положение, как сейчас.
— Ну конечно, — согласился месье Карреж.
— Я читала иногда о таких вещах в воскресных газетах. А потом, я всегда считала, что эти заграничные поезда… — Она вдруг умолкла, вспомнив, что джентльмены, с которыми она беседовала, тоже были французами.
— Ну а теперь давайте уточним кое-что, — сказал месье Карреж. — Насколько я понимаю, когда вы уезжали из Лондона, вовсе не предполагалось, что вы останетесь в Париже?
— Конечно нет, сэр. Мы должны были ехать прямо в Ниццу.
— Вы когда-нибудь раньше ездили со своей хозяйкой за границу?
— Нет, сэр. Видите ли, я всего два месяца работала у нее.
— Выглядела ли она как обычно, когда вы отъезжали?
— Она была немного взволнованна и нервничала, ей трудно было угодить.
Месье Карреж кивнул.
— Ну а теперь, Мейсон, скажите, когда вы впервые узнали, что остаетесь в Париже?
— Это было на Лионском вокзале, сэр, хозяйка собиралась выйти на платформу и прогуляться, она уже выходила в коридор, но вдруг вернулась в купе с каким-то джентльменом. Она прикрыла дверь между нашими купе, так что я ничего не видела и не слышала, а потом распахнула дверь и объявила, что ее планы изменились. Она дала мне денег и сказала, чтобы я высаживалась и ехала в отель «Ритц», уверив, что ее там хорошо знают и дадут мне комнату. Я должна была ждать ее дальнейших распоряжений — она собиралась телеграфировать мне, что делать дальше. Мне едва хватило времени собраться и выскочить из вагона, прежде чем поезд тронулся. Все пришлось делать в страшной спешке.
— А где был джентльмен, пока миссис Кеттеринг говорила с вами?
— Он оставался в другом купе, сэр, и смотрел в окно.
— Не могли бы вы его описать?
— Понимаете, сэр, я почти его не видела, большую часть времени он стоял ко мне спиной. Он был высокий и смуглый, одет как и любой другой джентльмен, кажется, на нем было синее пальто и серая шляпа.
— Был ли он одним из пассажиров поезда?
— Не думаю, сэр. Я так поняла, что он пришел на станцию повидаться с миссис Кеттеринг. Но, конечно, это мог быть и один из пассажиров — ведь я его так плохо рассмотрела!
Кажется, Мейсон взволновало такое предположение.
— Скажите, — месье Карреж легко перешел на другую тему, — ваша хозяйка попросила проводника не будить ее рано утром, как вы думаете, это в порядке вещей?
— О да, сэр. Хозяйка никогда не завтракала, а кроме того, она плохо спала ночами, так что любила подольше поспать утром.
Месье Карреж снова сменил тему.
— А была ли среди багажа вашей хозяйки красная сафьяновая сумка? — спросил он. — Сумка или ювелирный футляр?
— Да, сэр.
— Вы не брали его с собой в отель «Ритц»?
— Чтобы я взяла ювелирный футляр хозяйки?! Ну конечно нет, сэр, — в голосе Мейсон послышались нотки ужаса.
— Оставили его в вагоне?
— Да, сэр.
— Вы не знаете, ваша хозяйка взяла с собой много драгоценностей?
— О, очень много, сэр! Я даже неприятно себя почувствовала — знаете, наслушаешься мерзких историй об ограблениях за границей. Они, правда, были застрахованы, но все равно страшный риск. Господи, хозяйка сказала, что одни рубины стоят несколько сот тысяч фунтов.
— Рубины! Какие рубины?! — рявкнул вдруг Ван Алден.
Мейсон повернулась к нему.
— Кажется, вы сами ей подарили их не так давно, сэр.
— Да вы что! — вскричал Ван Алден. — Она взяла рубины с собой?! Я же велел оставить их в банке!
Мейсон сдержанно кашлянула — этот кашель, по всей видимости, должен был выразить, что ей нечего ответить. Но на этот раз он и был ответом — очень ясно, яснее слов, намекал, что дочь миллионера предпочитала советоваться только с собой.
— Руфь сошла с ума, — сказал Ван Алден. — Какой бес в нее вселился?
На этот раз кашлянул месье Карреж, и тоже со значением.
— Я думаю, вы нам пока больше не нужны, — обратился месье Карреж к Мейсон. — Пройдите в соседнюю комнату, вам зачитают протокол. Если у вас не будет исправлений или дополнений, вы его подпишете.
