Что она и сделала… почти что сразу.
— Ты должен был нас предупредить, — протестующе сказала она, все еще тихонько всхлипывая и вытирая фартуком глаза.
— Я звал вас, — сказал Под, — но дождь так грохочет…
Они досыта наелись бананом — все равно он перезрел, и долго хранить его было нельзя. Под нарезал его поперек вместе со шкуркой, чтобы удобнее было держать. Дождь так барабанил по крышке, что вести беседу было трудно.
— Льет еще сильней, — сказал Под.
Хомили наклонилась к нему.
— Ты не думаешь, что с ним случилась беда? — спросила она, стараясь говорить как можно громче.
Под покачал головой.
— Он вернется, когда перестанет лить. Надо запастись терпением, — добавил он.
— Чем запастись? — крикнула Хомили, перекрывая шум ливня.
— Терпением, — повторил Под.
— Я тебя не слышу…
— Терпением! — во все горло заорал Под.
Дождь стал попадать в носик чайника. Пришлось пожертвовать одеялом. Хомили забила его в носик, и в чайнике вскоре стало очень душно.
— Может, и через месяц не перестанет, — проворчала Хомили.
— Что? — крикнул Под.
— И через месяц, — повторила Хомили.
— Что — через месяц?
— Дождь не перестанет! — крикнула Хомили.
Разговаривать было невозможно, и они замолчали: игра не стоила свеч. Все трое зарылись в сено и попробовали уснуть. Так как животы у них были полны, а в чайнике было тепло и душно, они вскоре задремали. Арриэтте снилось, будто она вышла в море на барке Спиллера — ее слегка покачивало; сперва это нравилось Арриэтте, но затем барка стала вращаться. Она вращалась все быстрей и быстрей, вот она превратилась в колесо, оно вертелось… вертелось… Арриэтта ухватилась за спицы, но они обернулись соломинами и сломались у нее в руках. Она ухватилась за обод, но он с разгона отбросил ее. Арриэтта услышала, как чей–то голос вновь и вновь повторяет:
— Проснись, Дочка, проснись…
Арриэтта открыла глаза; голова у нее кружилась, в мерцании полусвета кружилось и все вокруг. «Утро», — догадалась Арриэтта; и кто–то вытащил из носика одеяло. У себя за спиной она разглядела отца; вид у него был странный: казалось, каким–то необъяснимым образом он приклеился к стенке чайника. Напротив она увидела мать, раскинув руки в стороны, словно фея с подмятыми крыльями, она стояла так же плотно прижавшись к стенке. Сама Арриэтта, пытаясь подняться с пола, почувствовала, что ее крепко держит какая–то таинственная сила.
— Мы на плаву, — крикнул Под, — и нас вертит!
И Арриэтта заметила, что их не только вращает, но и раскачивает из стороны в сторону.
— Мы дрейфуем, плывем по воле волн, — продолжал Под, — нас несет вниз по течению.
— О господи! — простонала Хомили, поднимая глаза; это было единственное движение, которой она могла сделать, ведь она пристала к стенке чайника, как муха к липкой бумаге.
Но она еще не закончила, как скорость, с какой несся вперед чайник, замедлилась, он стал не так быстро кружиться, и на глазах у Арриэтты мать медленно соскользнула вниз, с хлюпаньем села на пропитанное водой сено.
— О господи! — снова проговорила Хомили.
Арриэтта заметила, что без труда слышит ее; дождь наконец затих.
— Хочу поднять крышку, — сказал Под.
Когда чайник перестал вращаться, он, упав сперва на колени, медленно поднялся, держась за стенку, так как их все еще качало.
— Помоги мне, Арриэтта.
Они вместе уцепились за веревку. Через вход, несмотря на пробку, просочилась вода и по дну плавало мокрое сено. Ноги у них скользили, но постепенно, рывок за рывком, они подняли крышку и увидели над соловой круг ярко–голубого неба.
— О господи! — не переставая стонала Хомили иногда добавляя: — Боже мой!
Но она помогла им собрать в кучу узлы.
— Нам надо подняться, так сказать, на палубу, — настойчиво повторял Под, — . здесь, внутри, мы пропадем.
Выкарабкаться наружу оказалось нелегко. Все было пущено в ход; веревка от крышки, шпилька, остатки банана, узлы, и наконец, сами не зная, как, они выбрались наверх круто накренившегося чайника — навстречу жаркому солнцу и безоблачному небу. Сев на край отверстия, Хомили изо всех сил уцепилась за ручку чайника; ноги ее свисали внутрь; Арриэтта сидела рядом с ней, держась за ободок. Чтобы убрать лишний вес. Под разрезал веревку и столкнул крышку за борт, и теперь они смотрели, как она удаляется от них.
— …Зря пропадет, — сказала Хомили.
ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ
Чайник не спеша плыл вниз по течению, медленно поворачиваясь вокруг своей оси. Солнце стояло высоко на сияющем голубизной небе — было позднее, чем они думали. Вода после недавней бури казалась желтой и мутной и кое–где заливала берега. Справа от них лежали открытые поля, слева склон порос ивняком и возвышавшейся над ним лещиной. Трепетали на фоне неба сережки орешника, ровными рядами шли в воду полчища камыша.
— С минуты на минуту мы уткнемся в берег, — с надеждой сказал Под, глядя вниз. — Одним боком или другим, — добавил он. — Чайник не может до бесконечности плыть по течению.
— Надеюсь, что нет, — сказала Хомили.
Она уже не так крепко держалась за ручку и, вопреки собственному желанию, с любопытством озиралась вокруг.
Вдруг они услышали велосипедный звонок и через несколько секунд над кустами проплыл шлем полисмена.
— О боже! — шепнула Хомили. — Значит, там пешеходная тропа…
— Спокойно, — ответил Под.
Но, бросив быстрый взгляд на отца, Арриэтта увидела, что он тоже встревожен.
— А если бы он посмотрел в нашу сторону… — прошептала Хомили.
— Все в порядке, — сказал Под. — Он укатил. А «если» не считается.
— А как быть со Спиллером? — продолжала Хомили.
— Со Спиллером?
— Ну да, он же теперь не найдет нас.
— Почему не найдет? — сказал Под. — Он увидит, что чайник исчез. Насчет Спиллера можешь не волноваться. Нам надо одно: запастись терпением и спокойно ждать, когда мы окажемся на суше.
— А если чайник не остановится и нас пронесет мимо Литл–Фордэма?
— Спиллер тоже проплывет мимо него и разыщет нас.
— А если чайник остановится среди всех этих человеков?
— Каких? — спросил Под устало. — Из гипса?
— Нет, среди человеков, которые ходят там стадами по дорожкам.
— Право, Хомили, хватит. Что толку терзаться раньше времени.
— Раньше времени?! — воскликнула Хомили. — А когда, по–твоему, когда мы попадем в беду?
Она посмотрела на дно чайника, на пропитанное водой сено.
— Еще немного, и чайник будет полон.
— Нет… ведь пробка разбухла, — сказал Под. — Чем она мокрей, тем плотнее закрывает дыру. Все, что тебе надо делать Хомили, это сидеть и крепко держаться, а когда подойдем к суше — быть готовой спрыгнуть на берег.
Говоря это, Под не переставал ладить «кошку» из шляпной булавки и обвязывать куском веревки ее головку.
Все это время Арриэтта лежала плашмя на краю чайника и смотрела в воду. Она была счастлива; потрескавшаяся эмаль нагрелась от солнца, а обхватив рукой ручку чайника, она чувствовала себя в полной безопасности. Один раз Арриэтта различила в воде неясные очертания огромной рыбы она шевелила чуть видными плавниками, стоя против течения.
Иногда им попадались небольшие леса из водорослей, где шныряли темные рыбешки, а один раз мимо чайника, чуть не перед носом у Арриэтты, быстро проплыла водяная крыса; девочка закричала от восторга, словно увидела кита. Даже Хомили едва не свернула шею, глядя на крысу и восхищаясь пузырьками воздуха, которые, точно лунные камушки, поблескивали на ее влажной шкурке. Добывайки все трое встали на ноги, чтобы разглядеть, как крыса выбирается на берег и поспешно отряхивается, подняв облако брызг, прежде чем убежать в траву.
— Чудеса, да и только, — сказала Хомили. — Явление природы, — добавила она задумчиво.
И тут, подняв глаза, она увидела корову. Корова стояла неподвижно, рядом со своей огромной тенью, уйдя выше бабок в пахучую грязь, и не издавала ни звука. Хомили оцепенела от ужаса и даже Арриэтта была рада, что их разделяет полоска воды, а чайник уносит все дальше. Она бесстрашно смотрела на корову — чего ей бояться, они были так близко к ней и вместе с тем так далеко, — и туг чайник неожиданно попал в водоворота и их бросило чуть не к самому берегу.
— Не бойся! — крикнул Под, увидев, что Арриэтта отпрянула назад. — Она тебя не тронет…
— О господи! — прошептала Хомили и шевельнулась, словно намереваясь спрятаться внутрь.
Чайник накренился.
— Осторожно! — испуганно закричал Под. — Не раскачивай его!
Чайник быстро скользил по направлению к берегу, Под откинулся всем телом в сторону, уцепившись за ручку.
— Приготовься!.. — крикнул он в то время, как чайник, резко свернув, стал приближаться к кромке грязи. — Держись!
Чайник мчался прямо на корову, и она отступила на два шага. Опустила голову, помотала ею из стороны в сторону, словно в замешательстве, и затем, с шумом втянув носом воздух, снова неуклюже отступила назад.
