Я, смутившись, заерзала на месте и отвела глаза:
– Я подумаю, Ксав!
Он тяжко вздохнул. А мои мысли переместились в другую часть его пылкой речи.
– Жаль, что я так и не узнаю – мои картины оценят за талант или за ту шумиху вокруг моего имени?
– О, это я тоже продумал! – хмыкнул тот и снова взял свой «Айпэд».
Он принялся что-то искать на сенсорном экране и пояснял:
– Я предугадал, что ты будешь переживать по этому поводу. Сделал фото твоих картин, которые ты дала для подготовки к выставке, и выложил их на одном очень активном и популярном сайте художников. Естественно, я изменил твое имя и отслеживал реакцию любителей искусства.
Мое сердце тревожно ускорило с ритм.
– Вот, – протянул мне он свой планшет. – Смотри сама.
Борясь с невероятно сильными переживаниями, я взяла «Айпэд» и словно приговор, стала смотреть на его экран.
Мои картины были отмечены большим количеством звездочек желтого цвета. И под каждой из них светилось количество комментариев. Я ошарашено стала их листать, по пути вчитываясь в сотни высказываний:
«Работы, которые вдохновляют…»
«Чувственность и эмоциональность зашкаливают…»
«Талантливо и уникально…»
«Художник обречен на известность и достойное признание…»
Счастье рухнуло на меня лавиной эмоций. Я прикрыла рот рукой, сдерживая идиотский смех радости, пока дочитывала все, что писали обо мне те, кто не знал меня.
И все это сделал милый парень, который сидит рядом и довольно ухмыляется.
– Ксав… – не в силах найти подходящих слов благодарности, я посмотрела на него, пытаясь не заплакать. – Для меня еще никто такого не делал!
– Ой, да брось! – отмахнулся он, заметно смущаясь. – Это мелочь, ей-богу!
– Ксав, – перебила я его, взяв за руку. – Спасибо тебе! Ты невероятный, потрясающий… и самый лучший друг!
– Ну, все! – рассмеялся он, явно тронутый моими словами. – Ты прямо в сердце попала! В мое аморальное сердце законченного бабника!
День клонился к закату. Ливень перешел в дождь, иногда смешивался со снегом. Погода словно чувствовала мою душу и делила с ней горе.
Только Ксавьер вносил солнце в мое настроение. Он искрился, вдохновлял и возвращал почти утраченное мною желание дышать, жить и творить.
Пересмотрев все кинопремьеры, съев гору попкорна, пару килограмм мороженного с разными вкусовыми наполнителями и выпив чуть меньше бочки самодельных коктейлей, мы разместились на подушках на полу в гостиной и досматривали фильм, название которого осталось без внимания.
Мобильный я выключила. Но Ксавьер только и делал, что отвечал на сообщения, игнорируя звонки. Чаще всего звонил Виктор, Гаспар и, конечно же, его поклонницы. Первые переживали о целомудрии нашего уединения, а другие – открыто ревновали своего любовника ко мне.
На экране побежали титры, и зазвучала красивая мелодия. Я молчаливо вслушивалась в трогательные слова финальной песни. Она навеяла мысли, которые я гнала от себя после утреннего разговора со своими защитниками.
Наступающая ночь угнетала и отягощала без того сложный мир.
– Ксав? – тихо позвала я.
– М-м?
– Как ты думаешь, кто он?
Выдох друга почему-то вселил в меня уверенность, что подобные мысли роятся и в его голове.
– Тот, кто хочет тебя убить? – дополнил он мой вопрос. – Кому выгодно, чтобы ты очутилась в могиле?
– Да, – прохрипела я.
– Не хочу говорить! – резко ответил он.
– Почему?
Снова выдох, который заполнил паузу между нашими словами.
– Потому что, я могу посеять сомнения в тебе, Зоя. Могу ненароком вселить те мерзкие чувства, которые будут выстукивать в тебе ежесекундно.
Они уже и так во мне стучали, мучая и причиняя боль.
– А еще, ты можешь спасти меня, если окажешься прав, – приподнявшись на локте, я взглянула на него.
Ксавьер хмуро посмотрел в ответ и опять замолчал, словно взвешивая все «за» и «против».
– У меня всплывает только одно имя, – тихо начал он, не спуская с меня глаз. – Человека, у которого есть серьезные мотивы избавиться от тебя.
Я сглотнула.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Кажется, я знаю, о ком он говорит.
– И… кто же он, по-твоему?
Ядовитые стрелы принялись вонзаться в мое сердце, пока я ждала его ответ.
– Себастьян Эскалант.
Отведя взгляд, я села и, подтянув колени к себе, обхватила их руками.
Яд подозрений отравил меня. Страх разрастался и бил своими доводами. Но боялась я не за свою жизнь. Я страшилась убивающей правды. Той истины, в которой я буду любить убийцу.
Глава 13
Традиции
Я купаюсь в реке самодовольства. Выключив монитор, я останавливаю просмотр вчерашней записи видеонаблюдения из квартиры последней-из-рода-Солер. Делаю несколько контрольных пометок, выделяя ее слова, которые скоро станут для нее ключевыми. Потянувшись, разминаю затекшие мышцы шеи и спины.
Какая тоска! Все происходит настолько предсказуемо, что становится скучно. Мой план, продуманный до малейших тонкостей, включает двадцать две возможности развития событий. Я знаю, что буду делать, если Себастьян Эскалант применит силу и вернет Солер сразу или заскулит и упадет перед ней на колени, умоляя о прощение и финансовой пощаде. Другие действия просчитаны на случай ее внезапной слабохарактерности и бесхребетности, которая может проявиться, узнай она всю правду. Но все оказывается напрасно. Они, выбрав самый облегченный путь, не замечают, что взяли меня с собой.
Я встаю из-за стола, подавляю в себе желание опять посмотреть на символичное оружие, обманчиво мирно лежащее в том же ящике.
Скоро я выстрелю из тебя, мой союзник!
Сигнал мобильного оповещает о новом сообщении. Я перевожу на него взгляд, и мое настроение падает на несколько ступеней ниже. Меня ждет встреча с человеком, который шестнадцать лет назад рассказал мне правду и помог обрести истинное предназначение.
Я покидаю свой кабинет, чтобы увидеться с тем единственным, кто действительно знает меня и делит со мной одну кровь.
Вопросы стучали во мне. Безответные и безголосые. Как вернуть прежнее желание быть в этом мире? Как воскресить хрупкую надежду на то, что это желание вновь загорится в душе?
Моя жизнь переполнена кошмарами, которые переступили границу сна и вошли в реальность. Разум устал перерабатывать жуткие новости и уже отказывается воспринимать происходящее всерьез. Сердце онемело от боли. Душа глубоко погрузилась в темный мир, где нет рассветов и закатов, где ветер не ласкает пряди волос, а воздух не пахнет дождем.
Судьба, может, хватит? Раскроешь свои карты и дашь мне… Нет, не победу! О помиловании прошу тебя, судьба!
Мои руки испачкали мелки пастели. Я рисовала, встречая рассвет. Потрясения, пережитые мною за последние дни, наконец, нашли выход – они изливались на чистые холсты.
Чувства. Эмоции. Воспоминания.
Я рисовала, будто это – мой воздух. Я рисовала, будто это – весь смысл мира.
Хотя почему будто?
Да, это был мой мир – погрязший во мрак или вспыхивающий рассветным пламенем.
Сегодня вечером будет бал, на котором меня представят королю и королеве Испании. Мой дебют. Мой первых выход в свет. Ледяное предчувствие сковывало все внутренности при одной только мысли, что невинные люди могут пострадать из-за моего согласия там появиться.
Я закончила рисовать кровавый рассвет и вытерла руки. Глаза болели от напряжения вызванного ночным творчеством. Я пару раз зажмурилась, чтобы немного облегчить страдания и устало помассировала шею.
Солнце вступало в борьбу с дождливыми тучами ноября. Оно с наслаждением побеждало их и ласкало лучами стены моей студии.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Я открыла окно, впуская свежий утренний воздух. Холод игриво проникал в комнату, насыщая окружающие предметы. Я глубоко вдохнула прохладу и попыталась смириться с мыслью, что необходимо поспать.
Поджав губы, я отошла от открытого окна и вдруг замерла. Мой взгляд наткнулся на отцовский блокнот, который так беззаботно лежал на одном из столов. Сердце сжалось от болезненных воспоминаний и поборов новый приступ отречения, я двинулась к нему.
