— Что, черт возьми, случилось с твоим лицом?
Его щеки немного розовеют от смущения, он дотрагивается до синяка.
— Ах это? — спрашивает он неловко со смешком. — Я натолкнулся на дверь. Ничего страшного. Так, я могу взять девочек?
Он лжет. Он однозначно лжет. Теперь я уже знаю, как он ведет себя, когда врет. Я не успеваю расспросить его о подробностях, потому что он смотрит мне через плечо, и одна его бровь вопросительно приподнимается.
— Привет, детка. Бога ради, что на тебе надето?
Я оборачиваюсь, думая, что он увидел Медоу в майке проститутки, и приятно удивляюсь, что она воспользовалась моим советом. Но немного ушла в крайность — на ней водолазка, толстовка с капюшоном, спортивные штаны, угги, шарф и перчатки. Я точно могу сказать, что своим нарядом сейчас она хотела заставить почувствовать меня некомфортно, но этот подросток даже не представляет с каким мастером, она имеет дело.
— Мама велела мне одеться. Я оделась. Теперь ты довольна? — гневно спрашивает она, повернув голову в мою сторону.
— Абсолютно, — отвечаю я с широкой улыбкой. — Иди, возьми свою сестру… твой отец хочет провести с вами день.
Лицо Медоу сразу же преображается, потеряв подростковое раздражение, и она с надеждой смотрит на отца.
— Мы можем пойти в торговый центр?!
Алекс оглядывается назад, потом переводит неуверенно взгляд с меня на Медоу, и начинает что-то мямлить в ответ:
— Эм... ммм...ну...
— Твой отец с при великим удовольствием возьмет тебя в торговый центр! — возбужденно отвечаю я.
Разрешим ему увидеть ее взгляды, когда она захочет пойти в магазин для проституток в нашей округе, и он явно положит на это вето. По крайней мере, наверное, его вето будет намного лучше, чем мое. Учитывая, с кем он встречается, вероятно, у него имеется бонусные карты в каждом вульгарном магазине торгового центра.
Медоу подскакивает на месте, начинает возбужденно бегать по коридору, крича Ливии, чтобы она скорее собиралась, и оставляет меня наедине с Алексом, несясь к себе в комнату.
— Так, как ты живешь? Встречаешься с кем-нибудь? — спрашивает Алекс.
Господи, нет ничего лучше, чем сразу перейти к сути вопроса.
— Ох, знаешь..., — я замолкаю, пожимая плечами.
Он знает? Хлоя пересказала ему все в подробностях, не упустив ни одной детали? Как Грифон смотрел только на меня, как его рука опустилась мне на задницу, как близко он прижал меня к себе, и как медленно он целовал меня, и что вытворяли наши языки?
Господи, здесь становится как-то жарко.
— Хлоя сказала, что видела тебя вчера в баре с подругами.
Дерьмо. Он знает. Счастлива ли я от того, что он знает? Возможно, он ревнует. Хорошо. Этот мудак должен ревновать. Он должен кипеть от ярости, что я целовалась с его лучшим бывшим другом.
— О, точно! Я совсем забыла, что мы с ней столкнулись там.
Ложь, ложь, ложь.
Давай, спроси меня о Гриффине. Спроси меня о его поцелуе, чтобы я смогла ткнуть им в твою тупую морду.
— Она сказала, что вы вместе хорошо провели время.
Какого хрена? Единственный хороший момент был бы у нас двоих, если бы мы выступали на боксерском ринге.
— Я очень рад, что ты можешь быть такой великодушной, Кеннеди. Не знаю, смог бы я сделать то же самое, если бы был на твоем месте, — говорит он мне.
Ты бы побыл в моей шкуре, ты мудак! Я целовалась с Гриффином! Просто признай, что ты знаешь это и ненавидишь его!
— Папа! — вбегает Ливия в гостиную и бросается в его объятия.
— Привет, принцесса! Я так по тебе скучал, — говорит он ей, она запрыгивает на него, и он удерживает ее в своих объятиях.
— Ты поведешь нас в торговый центр? Мы можем пойти к Claire’s, где я куплю новые серьги и браслеты, а затем в зоомагазин, чтобы потискать щенков? — сладко спрашивает она.
Алекс бросает на меня непонимающий взгляд, мы оба в замешательстве несколько минут внимательно разглядываем ее, прежде чем она смеется над нами.
— Шучу! Я хочу пойти в магазин спортивных товаров и посмотреть новые арбалеты, которые они только что получили, — сообщает она ему, он опускает ее на ноги.
— Ладно, я готова идти, — с помпой сообщает Медоу, присоединяясь к нам в гостиной. Она сняла с себя всю зимнюю одежду, опять одела мои джинсы, но по крайней мере теперь у нее сверху одета рубашка, которая прикрывает полностью ее тело, и еще она успела положить на лицо толстый слой макияжа.
— Хм, ей уже разрешается наносить макияж? — спрашивает меня Алекс.
— Удачи тебе со всем этим, — говорю я ему, целуя каждую дочку на прощание. Мне пришлось одной в течение нескольких месяцев исполнять роль родителя, теперь его очередь.
Как только за ними закрывается дверь, я хватаю мою мультиварку с жареными крылышками Буфалло в соусе и несу к автомобилю, закрепив на заднем сидении кастрюлю, отправляюсь к дому отца. Как только я подъезжаю к его улице, мое недовольство по поводу того, что Алекс ни разу не упомянул, что произошло между мной и Гриффином прошлым вечером исчезает. Они перекрыли улицу, заполненную всеми соседями, одетыми в цвета Нотр-Дама синий с золотом. Я уверена, что, когда мои родители покупали этот дом, и мама была беременна Тедом, они поставили единственное условие риэлтору, подыскать дом в районе Нотр-Дам. На улицу выставлены столы для пикника, столы из кафе, и множество стульев, а также столько же еды, которой можно накормить целую армию или стадо футбольных фанатов. Пока я медленно выруливаю на подъездную дорожку к дому отца, обращаю внимание, что он вместе с моими братьями вынес свой огромный телевизор и установил во дворе. Сегодня явно будет хороший день.
Схватив кастрюлю с заднего сиденья, я направляюсь по подъездной дорожке к одному из столов, за которым сидят мой отец, тетя Джанет и дядя Уолли.
— Это куриные крылышки Буфалло в соусе? Хорошо бы, чтобы были куриные крылышки Буфалло с соусом, — говорит мне отец, не отрывая глаз от мультиварки.
Я не разговаривала с отцом после того раза, как узнала, что он нанял Гриффина мне в помощь, и сейчас самое время, используя игру его любимой футбольной команды, показать ему, что я злюсь на него за это. Я ставлю мультиварку в дальний конец стола, за пределы его досягаемости.
— Ты положила дополнительную чашку сыра чеддер? — спрашивает он, уставившись на кастрюлю и даже не смотря на меня.
— Положила даже две чашки сыра чеддер. Но ты не получишь их, — угрожающе говорю я.
— Черт возьми, давай, Кеннеди. Я уже пожилой человек. Не отказывай мне в жаренных крылышках, — жалуется он, облизывая губы, наблюдая за дядей Уолли поднимающем крышку и тяжело вздыхающем.
