- Найдет еще, - сказал с улыбкой Измайлов, потому что не знал, что говорить в таких случаях.
- Не больно-то теперь мужчины семью желают иметь. А тут еще ребенок на руках... - Она сокрушенно покачала головой. - Вот у младшенькой, Юли, все будет по-другому. - Ее лицо просветлело. - Скучаю по ней - сил нет...
Измайлов вопросительно посмотрел на Марину.
- Так ведь в Ленинграде она. В училище-интернате, - пояснила Марина. - Настоящих балерин готовят с пяти лет... И вот вынуждены жить в разлуке. Но если у девочки талант!..
Вошел Альберт Ростиславович, торжественно неся исходящую паром, шкворчащую сковородку. В комнате аппетитно запахло жареным мясом со специями.
- Прошу! - сказал он. - Понравится, рецепт можете получить, не отходя от кассы!
Марина поспешно стала ставить на стол рюмки, приборы. И пока она этим занималась, Альберт Ростиславович взял гитару и весело спел, переиначивая слова детской песенки:
Как на Марины Антоновны именины
Испекли лангеты мы.
Вот такой толщины,
Вот такой вкусноты!..
Потом все уселись, в потолок полетела пробка от шампанского, с какой-то лихостью и умением открытая Альбертом Ростиславовичем.
- Захар Петрович, - поднимая бокал, сказал он. - Вам, как старшему здесь, - тост.
- Ей-богу, у вас это лучше выйдет, - отшутился Измайлов.
Говорить пустые слова он не хотел, а то, что желал бы сейчас напомнить Марине, при постороннем не мог.
- Хорошо, - не стал упрямиться Альберт Ростиславович, входя в роль тамады. - Марина Антоновна, скажу честно, отвыкли мы по-людски встречаться и привечать людей. Нам некогда, мы недоверчивы. С друзьями - и теми видимся раз в год. Чаще деловые встречи. Как здорово, что сегодня я попал в ваш дом. По-моему, простой, открытый, русский. Повод - ваш день рождения. Так будьте же всегда такой открытой, чистой, любящей людей! Счастья вам, Марина Антоновна! - Он чокнулся с именинницей и красиво выпил шампанское.
Захар Петрович кивнул хозяйке так, чтобы она поняла: он желает ей всего хорошего и помнит Дубровск, их молодость, их чувства...
Мясо Альберт Ростиславович приготовил действительно отменно. Он тут же поделился рецептом с Мариной.
В квартире царила та же непринужденная обстановка, как и недавно в вагоне, казалось, что знают они друг друга давно. Марина пожалела, что Грач и Рожнов не смогли быть сейчас с ними.
Выпили еще по бокалу. Захар Петрович поднялся. Пора было ехать в гостиницу. Но в какую?
Он еще раз набрал номер телефона Авдеева. После длительных гудков заспанный голос его тещи сообщил, что зять еще не вернулся.
Измайлов растерялся. Надо было уходить (Альберт Ростиславович тоже уже собрался), а куда? Конечно, можно было бы поехать в любую гостиницу, обратиться к дежурному администратору, объяснить, попросить...
- Захар Петрович, - видя его растерянность, спросила хозяйка, - у вас какие-то затруднения?
- Понимаете, не могу дозвониться, узнать, где забронирован номер, признался он.
- Господи, да оставайтесь здесь! - предложила Марина. - И вы, Альберт Ростиславович. Уложу вас в спальне. Там две отдельные кровати. А сама вот здесь, на диване...
- Ну что вы... - начал было Измайлов.
- Куда вам на ночь-то глядя! - уговаривала Марина.
Альберт Ростиславович снял с плеча гитару, положил свою сумку на пол, ожидая решения Захара Петровича.
А Марина быстро пошла в спальню, и было видно в открытую дверь, как она доставала из шкафа чистые простыни.
"Да и как объясняться с администратором гостиницы, когда от тебя пахнет вином? - подумал Измайлов. - Люди ведь разные. Что подумают, что станут говорить? А может и до начальства дойти..."
- Выхода нет, - сказал он Альберту Ростиславовичу с виноватой улыбкой.
Тот откровенно обрадовался и признался:
- У меня была довольно невеселая перспектива - провести ночь на вокзале. Из-за этой стоянки в Ратани не успел на ленинградский поезд, а следующий - только рано утром... - Он вздохнул.
Ложась в чистую постель, Захар Петрович понял, как он намаялся за последние дни. Давали знать о себе и бессонные ночи над докладом. Но стоило ему закрыть глаза, как он вспоминал первую встречу с молоденькой Мариной. Еще ту, последнюю...
Потом накатили видения, образы, то яркие, отчетливые, то туманные. Из глубин памяти возникло расставание с Мариной в Дубровске. Словно наяву он ощутил жар девичьих рук, обвивших его шею, влажные жадные губы...
Захар Петрович открыл глаза. На потолке дрожали тени от уличного фонаря. Рядом, на другой кровати, тихонько похрапывал Альберт Ростиславович.
* * *
Зональная конференция работников прокуратуры открывалась в здании Дома офицеров в десять часов утра. Помня звонок начальника отдела общего надзора Ляпунова о том, что с докладом предварительно надо ознакомить начальство, Измайлов появился в облпрокуратуре в девять часов - к открытию. Но ни Ляпунова, ни кого-либо еще из руководства не было находились уже, должно быть, в Доме офицеров. Захар Петрович спешно отправился туда.
Дом офицеров утопал в зелени. По дорожкам, обсаженным туями, расхаживали участники конференции. Многих Измайлов хорошо знал.
Первым, кого Захар Петрович увидел из начальства, был Авдеев. Владимир Харитонович куда-то спешил. Поздоровавшись, Измайлов спросил у него, кому показать свой доклад.
- Зачем? - удивился Авдеев.
Захар Петрович рассказал о звонке Ляпунова.
- По-моему, это он так, перестраховывается, - усмехнулся Авдеев. - Но если хочешь его видеть, зайди в последнюю комнату по коридору. Там комиссия по подготовке конференции.
В комнате толпились люди. Ляпунов звонил по телефону, но, заметив Измайлова, попросил его обождать.
Освободившись, он все-таки прочел доклад зорянского прокурора. В нем Измайлов, как и было поручено, говорил о роли гособвинителя в судебном процессе.
- Добро! Деловито, кратко и по существу... Мы надеемся, Захар Петрович, что ваш опыт будет полезен молодым работникам прокуратуры, заключил Ляпунов.
В зал Измайлов вошел буквально перед самым открытием. Над сценой, где стоял стол президиума, алел кумачом транспарант "Привет участникам конференции!". А сами участники уже заполнили несколько первых рядов кресел.
Захар Петрович огляделся. Строгие форменные пиджаки, белые воротнички, галстуки...
Захар Петрович нашел свободное место с краю, сел. Пожилой следователь из соседнего района пожал ему руку - они были знакомы давно. И потом уже заметил, что совсем рядом, через кресло, сидит и Авдеев. Владимир Харитонович хотел спросить что-то, видимо, о Ляпунове, но в это время из-за кулис появился президиум: областной прокурор, секретарь обкома партии и зампрокурора республики...
Открыл конференцию прокурор области Зарубин. Когда он стал зачитывать приказ прокурора республики о награждении ценными подарками лучших работников, Захар Петрович услышал вдруг и свою фамилию.
- Поздравляю, - шепнул ему сосед-следователь.
После Зарубина с большим докладом выступил начальник отдела по надзору за рассмотрением уголовных дел в судах областной прокуратуры. Он обстоятельно говорил о роли прокурора в суде и призывал, чтобы каждый государственный обвинитель не замыкался в рамках только конкретного случая, рассматриваемого в ходе судебного разбирательства. Ведь факты, имеющие общественное значение, должны быть использованы для воспитательных и профилактических целей.
Измайлов старался слушать внимательно, но слова, доносящиеся с трибуны, постепенно сливались для него в какое-то монотонное неразличимое звучание.
Захар Петрович опять вспомнил, как покидал квартиру Марины. И заныло, засосало под ложечкой.
Вдруг докладчик, как и Зарубин, назвал его фамилию. Это встряхнуло Захара Петровича. По словам начальника отдела, он, Измайлов, выступает на процессах по-боевому, наступательно. И к речам готовится так, что слушать его интересно и поучительно. Одним словом, каждое выступление яркое, образное.
Захар Петрович поймал на себе несколько взглядов. Улыбающихся и любопытных.
...Сменялись выступающие. Измайлов напряженно ждал, когда ему дадут слово. То ли от этого напряжения, то ли от невеселых дум, у него стало сжимать в висках.
"Сейчас бы таблетку тройчатки", - подумал он, потому что почувствовал: сильная пульсация в висках переходит в боль. Он уже с трудом понимал, о чем говорят докладчики. Перед глазами - лишь световое пятно сцены, президиум. Он отметил, как кто-то вышел из-за кулис, передал записку. Она пошла по рукам и дошла до Зарубина. Облпрокурор прочел ее и, дождавшись окончания очередной речи, вышел из-за стола.
"Что это я раскис! - разозлился на себя Захар Петрович. - Мне же выступать! Из-за какой-то ерунды ломать голову..."
Он знал, что злость помогает. И действительно, окружающее как будто снова обрело для него четкую реальность. И тут объявили его выступление.
Захар Петрович пошел к трибуне и вновь почувствовал, что головная боль не дает сосредоточиться. Свою речь он знал назубок. Даже помнил, на какой странице был нужный абзац, чуть ли не каждый перенос. Но когда он очутился лицом к лицу с затихшей аудиторией и сказал: "Товарищи!", к ужасу своему, обнаружил, что никак не может вспомнить продолжения.
