— Что ты сделал?
— Пытался сделать то, что задумал, черт меня побери!
Зазвонил телефон. Я взял трубку, это была жена математика.
— Чего вы тянули? Теперь уже почти поздно.
На другом конце провода женщина в слезы. Мне тоже было не по себе, и я заорал во весь голос:
— Увозите своего кота, будь он неладен! Вы, горожане, не умеете обращаться с домашними животными!
Обычно я просчитываю свои действия, но на сей раз… Как я мог так обмишуриться? Промах привел меня в глубокое замешательство.
Я стоял у водоема, соображая, как вернее расправиться с лягушками. Мои размышления и вызвали в памяти тот неприятный случай, когда я едва не совершил смертный грех.
«Но ведь здесь совсем другое дело», — убеждал я себя, перебирая способы расправы. Выловить их сачком? Отравить? Нет, не то.
Единственное, что пришло мне в голову, — это бросить гранату.
— Дохлые, они всплывут на поверхность, а нам останется только собрать их, — сообщил я Ромилею.
— Господин, не надо граната! — испуганно пробормотал тот, когда до него дошло, что я имею в виду.
— Что значит «не надо граната»? Чего ты затрясся? Я старый солдат, знаю, что говорю. Пойдем спать. У нас был трудный день, и завтра дел невпроворот.
Перед сном Ромилей всегда молится. Он становится на колени, опускается мягким местом на икры ног, складывает под подбородком ладони с растопыренными пальцами и начинает бубнить слова молитвы.
— Замолви за меня словечко, — сказал я всерьез иль в шутку.
Мой спутник начал понимать, с кем имеет дело, полагаю, привязался ко мне, но уже догадывался, что я скор на необдуманные поступки и не очень-то везучий.
Спал Ромилей на боку, сунув одну руку между коленями согнутых ног, а другую подложив под щеку.
Я лег на одеяло в стороне от входа, чтобы лунный свет не падал на глаза. Редко страдаю от бессонницы, но сегодняшний день был полон впечатлений. Не давал заснуть бессвязный поток мыслей: пророчество Даниила, проклятый кот и проклятые лягушки, эта группа встречающих в слезах, поединок с Айтело, королева, заглянувшая в мое сердце и открывшая мне тайну гран-ту-молани. И среди этой мыслительной неразберихи стоял главный на данный момент вопрос: как взорвать лягушек?
Я кое-что знал о взрывчатых веществах. Что, если сделать бомбу из корпуса фонаря? Вынуть оттуда обе батарейки и насыпать внутрь пороху из патронов моего «магнума». Заряд предостаточный, можно уложить слона. Этот «Магнум-375» я купил специально для поездки в Африку, прочитав статью о нем то ли в «Лайф», то ли в «Лук». В статье рассказывалось, как один мужик из Мичигана с расстояния 350 метров свалил из этого карабина на Аляске трехметрового северного медведя.
В свое время я тоже любил поохотиться, но, постарев, понял, что охота — не лучший способ общения с природой. Неужели человеку нечего делать, кроме как стрелять по братьям нашим меньшим?
Однажды в октябре, когда начинается охотничий сезон, когда из-за кустов появляется дымок и зверье разбегается во все стороны, я выскочил из дому и застукал охотников на месте преступления — промысел в чужих владениях. Мировой судья наложил на этих типов крупный штраф.
Решив использовать в гранате патронный порох, я заулыбался в темноте, предвкушая сюрприз для лягушек и благодарность всего племени. Может быть, королева Виллателе пожелает пожаловать мне высокий сан? Но я скажу: «Ни в коем случае! Я не ищу в Африке ни власти, ни славы. Эту маленькую услугу я оказал вам даром».
Мысли не давали заснуть. «Но если я хочу завтра сделать гранату, надо как следует выспаться и набраться сил», — сказал я себе.
Вообще говоря, я малость помешан на сне. Если мне не удается поспать полные восемь часов и просыпаюсь после семи с четвертью, то весь день едва волочу ноги. Видно, это еще одна моя навязчивая идея. С ними дело обстоит так: чем крепче мысль засядет в голове, тем более слабым я себя чувствую.
Мои думы были прерваны приходом принцессы Мталбы. Она села возле меня, вздыхая, взяла меня за руку и начала тихо говорить что-то. Затем стала гладить моей ладонью себе живот, и я ощутил ее на редкость мягкую кожу. Я притворился, что ничего не замечаю, зажмурился и представил, как собираю гранату. Отвинчиваю крышку корпуса фонаря, вытряхиваю батарейки, разнимаю патрон и сыплю порох в пустой корпус. Но что использовать в качестве средства воспламенения? Так, чтобы не промокло в воде? Запал можно сделать, надергав нитей из фитиля моей австрийской зажигалки и пропитав каким-нибудь водоотталкивающим веществом. Нет, лучше подойдут вощеные шнурки от моих башмаков.
Мталба лизала мне пальцы. Я вдруг почувствовал себя виноватым: если б она знала, что я творил этими самыми руками! Она поднесла к губам средний палец, которым я нажимал спусковой крючок пистолета, чтобы убить кота. Острая боль пронзила все мои нервы. Следовало бы сказать: «Моя прекрасная леди (ее считали красавицей, и понятно за что)! Я не тот, за кого вы меня принимаете. У меня буйный характер. У меня на совести невероятные поступки. Даже мои свиньи, и те меня боятся».
С женщинами надо держать ухо востро. Особенно с той, которой не ответил взаимностью. Такая всегда найдет средство напакостить тебе в отместку. Женщины вообще чудной народ. Их тянет к пьяницам, идиотам, насильникам, ворюгам. От любви бедняги теряют голову. Я не тупица и не слепец, вижу, как связана женская любовь с главными жизненными принципами. Если бы я не дошел до этого сам, подсказала бы Лили.
Ромилей спал как убитый. Правая рука по-прежнему была под щекой со шрамом, длинные волосы свесились набок. Сквозь входной проем я видел сияние луны и костры в разных местах селения. Арневи жгли сухие коровьи лепешки и колючие ветви кустарника около своих издыхающих любимиц. Женщина продолжала вздыхать, лизать мне пальцы и наглаживать моей рукой себя по животу. Мне подумалось, что эта толстуха с крашенными в темно-синий цвет волосами пришла не без умысла. Я протянул руку и дотронулся до лица моего верного спутника.
— Ромилей, проснись.
Тот открыл глаза:
— Да, господин?
— У нас гостья.
Приход принцессы не удивил его. Он сел.
Лунный свет сделался прозрачнее и чище. Казалось, что луна не только светит, но и насыщает воздух какими-то необыкновенными и приятными запахами.
— Спроси, чего она хочет, — сказал я.
Ромилей обратился к принцессе с изысканной вежливостью. Он вообще отличался куртуазностью, правда на африканский лад. Даже глубокой ночью, в неформальной обстановке мой проводник не забыл о светских манерах. Настал черед говорить Мталбе. Голос у нее был горловой, приятный. Изъяснялась она то скороговоркой, то напевно. Выяснилось, что красотка хочет, чтобы я ее выкупил («Не было печали…» — мелькнуло у меня в голове). Зная, что я прибыл налегке, она сама принесла выкуп.
— Женщина надо платить, господин, — сказал Ромилей.
— Я давно это знаю, приятель.
Потом я объяснил, что у меня куча денег и за ценой не постою, но вдруг сообразил, что дело не в презренном металле.
— Очень даже великодушно с ее стороны. Скажи, что я благодарен ей за предложение. При таком росте и при такой комплекции такая тонкость чувств. Пусть идет домой. Мне надо выспаться. Никому другому не под силу справиться с лягушками.
Но Ромилей сказал, что выкуп Мталба оставила перед хижиной и хочет, чтобы я его посмотрел. Я неохотно встал и вышел на лужайку. Прислужницы принцессы встретили будущего жениха с пробковым шлемом на голове негромкими приветственными возгласами: как-никак была глубокая ночь. Выкуп был богатый. На плетеной подстилке горкой лежали халаты, украшения, барабаны, сухие краски… «Ее величество — замечательная личность, — сказал я. — Разве у нее нет мужа?» Никто не мог дать определенного ответа, ведь она была необычным человеком. Одному Богу известно, сколько раз королева выходила замуж и сколько раз женилась. Рассказывать ей, что у меня уже есть жена, бесполезно. В свое время это обстоятельство не остановило Лили и тем более не остановит Мталбу.
Чтобы показать свое богатство во всей красе, она начала надевать на себя халаты — один, другой, третий… Действо развивалось при музыкальном сопровождении. Один из ее приближенных, малый с кольцом в ухе, играл на ксилофоне с полыми крокодильими костями вместо металлических пластинок. Он выколачивал нехитрую мелодию и улыбался, словно отдавал невесту в чужое племя, а та похвалялась своим приданым. Затем она накинула на нос своего рода вуалетку, как это делают арабки, и повязка оттенила ее влюбленные глаза. Подчиняясь ритму ксилофона, Мталба медленно ходила взад-вперед, покачивая бедрами. Лунная голубизна заливала ее фигуру.
— Скажи, Ромилей, что она чертовски привлекательная женщина и наряды у нее превосходные. — Уверен, что Ромилей перевел мой комплимент на понятный африканский лад. — Но я еще не закончил дела с этими лягушками и ни о чем другом думать сейчас не могу.
