ловкие предвыборные обещания Мачадо, услаждавшие слух обывателя, поддержка Сайяса — все это, бесспорно, сыграло свою роль. Немаловажным фактором оказалась поддержка Мачадо американскими монополиями. Их он устраивал не только как человек «сильной руки» и поклонник Муссолини, но и как лицо, тесно связанное с американским капиталом: Мачадо был вице-президентом компании «Кубана де электрисидад» — филиала американской «Электрик бонд энд шер компани».
На выборах Мачадо выступил с широко разрекламированной программой «возрождения» Кубы, во многом имитировавшей программные декларации итальянских фашистов. К какому же «возрождению» привела страну диктатура Мачадо?
Во время предвыборной кампании он изображал себя противником «поправки Платта», однако никогда еще американские капиталисты не чувствовали себя на Кубе так вольготно, как в годы его правления. Например, «Электрик бонд энд шер компани» скупила все небольшие электроэнергетические предприятия на острове. Контролировавшиеся группой Моргана компании захватили практически все производство электроэнергии, газа, водопровод и телефонную сеть. Такие крупные монополии США, как «Бетлехем стил корпорейшн», «Юнайтед Стэйтс стил корпорейшн» и другие, прибрали к рукам в форме концессий более 100 тыс. га земель с запасами железной, марганцевой, хромовой и медной руд.
Общая площадь земли, приобретенной американскими сахарными компаниями к 1928 г. на Кубе, составила свыше 3 млн. га. Капитал США был вложен в цементную, пищевую, табачную промышленность, в отели, увеселительные предприятия, в торговлю.
К концу 20-х годов американские капиталовложения составляли на острове сумму в 1,5 млрд. долл. По их уровню на душу населения Куба занимала первое место в мире{107}.
При этом необходимо добавить, что добываемая американскими компаниями руда, произведенный сахар и другие продукты — все вывозилось с кубинской земли в США. Иначе говоря, вложенные капиталы отнюдь не содействовали собственному экономическому развитию острова. Наоборот, попав в полную экономическую зависимость от США, Куба превратилась к концу 20-х годов в страну, являвшую собой яркий пример однобокого развития. В результате экономика республики оказалась в полной зависимости от одной культуры — сахарного тростника. А поскольку производство сахара было рассчитано на внешний рынок, то благосостояние страны стало в еще большей степени, чем раньше, зависеть от внешней торговли, и прежде всего от вывоза сахара-сырца, составлявшего более четырех пятых всего кубинского экспорта.
Однобокая специализация сельского хозяйства страны вела к вытеснению важнейших продовольственных культур, к поглощению возделыванием сахарного тростника большей части капиталов, земли, рабочих рук. Таким образом, специализация поставила Кубу в зависимость от уровня цен на сахар на мировом рынке, от способности американского рынка поглотить кубинские поставки сахара, перед необходимостью импортировать продовольствие.
В свою очередь, используя эту зависимость, правящие круги США заставляли кубинских правителей идти на дальнейшие уступки американскому капиталу, все более привязывая Кубу к своему внешнеполитическому курсу.
Господство капитала США привело к ощутимым сдвигам в социально-экономических отношениях. Прежде всего оно содействовало процветанию латифундизма. Крупные земельные собственники, составлявшие немногим более одного процента хозяйств, владели почти тремя пятыми всей территории острова. Но большая часть этой земли пустовала, сохранялась в резерве. Латифундистская монополия становилась основой угнетения крестьянства, вела к значительному отставанию сельскохозяйственного производства.
Быстрое развитие сопровождалось высоким годовым приростом (3,1 % в год в среднем за период с 1919 по 1931 г.) населения, что объяснялось главным образом большим притоком иммигрантов для работы на сахарных плантациях: испанцев, негров с Ямайки и Гаити, которых ждала на острове еще более нещадная эксплуатация, чем та, которой подвергалось местное население.
Тяжелым испытанием для всего хозяйства Кубы явился мировой экономический кризис 1929–1933 гг. В результате резкого сокращения на рынке спроса на сахар-еырец и катастрофического падения цен на него были закрыты десятки сахарных заводов, главным образом принадлежавшие кубинцам, обанкротились многие торговые фирмы. США поспешили навязать Кубе так называемый «план Чэдборна», предусматривавший сокращение производства сахара с 5 млн. т в 1929 г, до 2 млн. т в 1933 г. План ставил целью переложить издержки кризиса на плечи кубинских трудящихся.
В результате в 5–6 раз сократилась заработная плата, ухудшились условия труда, в стране с четырехмиллионным населением образовалась полумиллионная армия безработных. Голод был уделом бедняков и в городе, и в деревне.
Сотни тысяч мелких крестьян, арендаторов, издольщиков, работавших на различных плантациях, мелких животноводов, задавленных низкими ценами на сельскохозяйственные продукты, одолеваемых высокими налогами и дороговизной, едва сводили концы с концами, жили в условиях крайней нищеты.
И это все имело место в стране с исключительно благоприятными для сельского хозяйства природными условиями, в стране, которая уже в 1925 г. произвела столько мешков сахара, что если бы все их уложить в одну линию, то они опоясали бы весь земной шар по экватору!
Не лучшим было положение и городских рабочих. Рабочий день на Кубе не регулировался никаким законодательством. На сахарных заводах — сентралях он составлял 12 часов. Женщины за равный труд получали вдвое меньше, чем мужчины. Заработок выдавался обычно не деньгами, а бонами, принимавшимися лишь в лавке на территории данного завода. Неполноценное питание приводило к высокой заболеваемости и смертности среди трудящихся. Почти половина населения острова была неграмотна{108}.
Конкуренция со стороны американской промышленности, наводнявшей Кубу своими изделиями, вела к разорению многих ремесленников и других мелких товаропроизводителей, пополнявших лагерь безработных.
Отдавая себе отчет в той взрывоопасной ситуации, какая складывалась в стране в результате подобной политики, правительство берет курс на жесткую диктатуру, осуществляемую под лозунгом «борьбы с коммунизмом». Не случайно за Мачадо закрепилось прозвище — «президент тысячи убийств».
Главный удар он направляет против рабочего класса и коммунистов. Стремясь расколоть рабочее движение, правительство не только запрещает Национальную конфедерацию рабочих Кубы и многие отраслевые профсоюзы, но и создает с помощью некоторых предателей реформистскую Кубинскую федерацию труда (1926). Стачки объявляются вне закона. Полиция жестоко подавила забастовку железнодорожников в провинции Камагуэй (в том же году), 26 участников были расстреляны. Значительная часть городского пролетариата была занята на мелких ремесленных предприятиях, в легкой и пищевой промышленности, на транспорте, в коммунальном хозяйстве, что не могло отрицательно не сказываться на формировании классового самосознания, содействовало влиянию анархо-синдикализма.
Репрессии обрушились и на студенческие организации. Была распущена Федерация университетских студентов и введена жестокая цензура в стенах университета. Только в годы первого президентства Мачадо погибли сотни рабочих и студенческих лидеров, прогрессивно настроенных журналистов, издателей, юристов, профессоров университета и даже несколько членов конгресса, осмелившихся высказать недовольство политикой президента.
Мачадо устранял неугодных и вводил в конгресс преданных ему людей. Так он поступал в отношении всего административного аппарата. Президент реорганизовал и заметно увеличил армию, хотя это отнюдь не диктовалось соображениями национальной обороны. Солдатам было повышено жалованье, а офицерам предоставлены привилегии. Военнослужащие, оставаясь безнаказанными, подавляли недовольство трудящихся. Значительно выросли штаты полиции.
