— Ксень, а тебе не будет тяжело? — деликатно спросила одноклассница, покосившись на мою забинтованную конечность.
— Аль, я же не стоя собираюсь шить, а сидя. Просто другой ногой буду педаль нажимать, — успокоила я ее. — Ты лучше скажи, чего хочешь.
— Что-то наподобие того бордового платья из 7-го номера «Бурды», только короче — чуть выше колена.
За что я Алинку нежно люблю — она всегда знает, чего хочет. Не то что некоторые.
— Все понятно. Кстати, ты не похудела, не потолстела? Мерки менять нужно? — поинтересовалась я для проформы. У Алины прекрасная фигура; Она никогда не толстеет и не худеет, хотя ест, что хочет... И этому я, честно говоря, завидую.
— Нет, — коротко ответила моя подружка и отправилась в клинику исполнять свой долг.
Оставшуюся половину дня я активно ползала по полу на коленях, раскраивала Алинкино платье. Большой стол, даже складной, ставить в моей квартирке совершенно некуда. Поэтому я приспособилась работать на полу.
Часам к семи примчался Костик кормить меня ужином. Заодно он подготовил мне рабочее место, переставив швейную машинку на подоконник. Подоконники у меня широкие. Раскраивать на них, конечно, нельзя, но шить очень даже можно.
— Давай я вещи постираю. Ты же терпеть не можешь этот мерзкий запах, — предложил мой внимательный друг.
Кто ж от такого отказывается?! У Костика есть машинка-автомат, все сама делает, а у меня маленькая. Полоскать потом нужно вручную, а сейчас мне с этим не справиться.
— Котик, ты прелесть! Возьми куртку и джинсы, — пропела я.
Как здорово болеть! Если бы еще лодыжка не ныла... «Эй, хватит! — мысленно остановила я себя. — Лодыжка свое дело сделала, заработала неделю отдыха. Так что молчи уж!»
— Костя, Костенька! — игриво проворковала я, подбираясь поближе к Антименко. — Я так тебя люблю, что бы делала без тебя.
Константин Михайлович с подозрением покосился в мою сторону.
— Не дави на психику. Чего надо? — насторожился мой приятель.
— Почему ты говорил, что Щербинин страшный человек?
— Сказал и сказал, — недовольно буркнул он, ставя тарелку в шкаф.
— Да ладно тебе! Расскажи, — елейным голосом пропела я.
Антименко тяжело вздохнул, открыл рот и снова его захлопнул. Зная, что теперь торопить его не следует, я терпеливо ждала.
— Мне вообще не нравится твоя затея. К тому же эта Поливанова всегда какой-то бред выдумывает, — не слишком логично ответил Котя.
При чем здесь Ирка, если это все я придумала?
Думаю, он просто не мог подавить возникшую много лет назад антипатию к моей однокласснице. Как-то, очень качественно отметив мой очередной день рождения; Иришка устроила настоящую травлю моего голубого друга. Происшествие закончилось благополучно, но неприятный осадок в Котиной душе оставило. С тех пор Ирину он недолюбливает.
— Ксенька, ну за каким лешим он тебе сдался? Неужели на деньги позарилась? Это на тебя так не похоже.
Я не обиделась, но довольно резко заявила:
— Ты бредишь! Когда я разговаривала с ним по телефону, назначала встречу, я только поняла, что у него есть сотовый. Ну и что? Это же не показатель. У тебя есть сотовый. У него есть сотовый. У меня мог бы быть сотовый, если бы я смогла придумать, на кой он мне сдался. А то, что он человек состоятельный, я сегодня от тебя впервые услышала.
«Но, разумеется, догадывалась!» Вслух я этого говорить не стала.
— Ага! И никогда в жизни не слышала, даже по телевизору, имени владельца Сталинки? — ехидненько спросил Антименко.
— Ну, слышала. Внимания не обращала. Зачем? Зачем мне забивать голову всякой ерундой, если она меня не касается? Я на Сталинке не работаю и никаким боком к ней не отношусь. А на злобные выпады вредных дяденек вроде тебя и вовсе не отвечаю!
— Теперь-то ты все знаешь...
— И не надейся, что я гордо вздерну носик и пошлю его куда подальше, — заявила я. — Котик, а ты что, не можешь предположить, что он жутко обаятельный мужчина? С ним приятно и хорошо. Может, я влюбилась!
— A-а, ты влюбилась? — вдруг не на шутку испугался Костя.
-- Ну, скажем так, — дипломатично ответила я, не желая еще больше расстраивать его. — Я пока размышляю над этим.
— Ты замуж хочешь, — убежденно констатировал Антименко. — Или сама хочешь, или мама с подружками достали.
— Хватит чушь-то нести. Но кое-что в твоих словах есть. Подумай сам, у всех есть мужья, любовники, поклонники. Вон даже маман решила на старости лет приятеля завести. У тебя у самого есть Парниша, — я мысленно скривилась. — Замуж не замуж, но иногда хоть на стенку лезь...
Я имела в виду одно, а вот понял Антименко совсем другое. Ну что делать, если у кого что болит, тот про то и говорит.
— Ксенька, давно предлагаю, давай распишемся, купим квартиру побольше...
— Ага, и будем жить все вместе долго и счастливо, — не удержавшись, съехидничала я. — Ты же от Парниши не откажешься.
— Ох, ради бога, Ксеня! Не обижайся, но женщины и даже ты меня совершенно не интересуют. Но зато ты сможешь водить в дом своих любовников, делать, что тебе заблагорассудится. Ничего не имею против!
— Это будет не дом, а бордель! Тем более что водить своих предполагаемых любовников я могу и сюда без всякого замужества.
Подобные разговоры мы с Антименко вели неоднократно. Сначала они, правда, имели несколько другую направленность. Котя всерьез хотел жениться на мне и мечтал о детях. Когда же проявились его гомосексуальные наклонности и он уверовал, что женщины его больше не волнуют, разговоры перешли в стадию «тебе — хорошо, мама не пристает. Мне хорошо — люди за спиной не шушукаются». И я, было, стала подумывать о таком варианте. Но появился Парниша. С тех пор я и в шутку не могла думать о браке с Константином Михайловичем.
— А еще с кем познакомилась? — Костя подсознательно понял, что нужно срочно менять тему.
— С хорошим парнем, Ильей Ельчаниновым.
— Фамилия знакомая.
— Да знаешь ты его, знаешь. Он владеет строительной фирмой. Ну, фирма «Строитель», помнишь? Они нам ремонт и отделку в салоне...
— Ни фига себе, — возмущенно перебил меня Антименко. — Так это ж ты договаривалась и контракт подписывала, а я только бабки давал да пожелания высказывал! Ты так говоришь, будто тогда с ним не зналась.
— Ну, во-первых, 8 лет прошло, а во-вторых, — Котя, ты же сам сказал, что я контракт подписывала, а ты в стороне был. Так и он, верно, заму какому-нибудь поручил с нами возиться. Эти вопросы на высшем уровне не решаются, наш заказ был рядовым, зачем же с владельцем знакомиться.
— Тоже небось не нищий, — тоскливо, но уже не так безысходно, как в случае Со Щербининым, протянул Константин Михайлович. — Давай я тебе все же пай выделю, чтобы ты, прелесть моя, дурью не маялась. Захочешь — будешь работать, захочешь — просто стриги купоны.
— Ну-у, завелся.
Подобный вариант Антименко предлагал мне не раз.
Аргументировал это тем, что салон фактически мое детище. И идея, и реализация идеи. Его в деле — только деньги, которых без меня и не было бы.
Но я отбрыкивалась от этого «презента», как могла. Если соглашусь, то придется вкалывать. Дурная моя черта — не могу дело пустить на самотек, проще и не начинать. Когда мы организовывали салон, я поставила перед собой конкретную задачу: сделать магазин, где можно будет приобрести абсолютно все для пошива одежды. Я с этим справилась. Но и достаточно, большего не желаю.
— Да пошел ты, Костя... домой! Парниша уж все глаза небось проглядел.
Костя уже было открыл рот, чтобы сказать мне что-то оскорбительное, но, глянув на перебинтованную ногу, устыдился. Однако не промолчал:
— Хорошо, что он уехал, а ты ногу подвернула. Не будешь теперь шляться с кем ни попадя.
В Константина Михайловича Антименко полетели мои тапочки. Не попали.
— Босиком шлепай, — хихикнул, неизвестно чему обрадовавшись, Костя и захлопнул за собой дверь моей квартиры.
А во вторник появился Илья.
То есть сначала он позвонил.
— Ксения? — услышала я в трубке несколько озадаченный мужской голос. Интересно, а кого он рассчитывал найти в моей квартире?
— Представьтесь, пожалуйста, — самым сухим, на какой только способна, тоном приказала я.
— Ельчанинов. Помните такого?
— Здравствуйте, Илья Владимирович. — Ни радоваться, ни огорчаться я не собиралась.
— Отлично, — обрадовался Илья. — Мне в справочной дали этот номер телефона, но я не был уверен, что Панова Оксана Сергеевна — это вы и есть.
— Терпеть не могу это имя! — хмыкнула я, представляя себе его удивленную физиономию.
— Я, собственно, зачем звоню, — мужчина слегка замялся. — Можно пригласить вас на ужин?
«Да, что же это, братцы, делается! Еще немного и мое самомнение взлетит к вершине Эвереста! Какой бешеный успех у противоположного пола, не иначе на них март влияет». Мысль, конечно, приятная, но зарываться не стоит. Этот господин, скорее всего, звонит не из интереса ко мне, его волнует, что я написала. Раскаивается небось, что вывернул душу перед первой попавшейся дамочкой. Уговаривать будет не писать... Ну-ну, пусть поуговаривает. Какое-никакое, а развлечение.
