подругу.
— Тебе точно помогает? — спросила Гарцин; она переживала. Порой она даже слишком сильно переживала, потому что, по мнению Эмилии, это того не стоило. — Точно меньше болит?
— Точно, — буркнула Эмилия. Арнас с сомнением покосился на нее; иногда у нее было ощущение, что брат обо всем знает. Даже, может быть, о том, что пару дней назад она целовалась с Далматом. Это вообще было позорно; у нее во-первых был парень, а во-вторых, она вообще не должна позволять себе такое поведение. Ей было стыдно, что она поддалась, но она изо всех сил старалась не подавать виду. Маркэль до сих пор не знал об этом, и Эмилия не хотела портить ему настроение; он бы точно стал рыпаться на Далмата, и точно был бы опозорен. С Далматом тягаться он бы не смог. Эмилия, наверное, и не хотела, чтобы он пытался, потому что она одновременно потеряет и перспективного парня, и человека, который делает ей домашки.
— Ничего, Лия, — сухо сказал Арнас. — Заживет.
Звучало так, будто он в это не верил. Или знал немного больше, чем остальные. Он отвел взгляд и посмотрел куда-то вдаль, за ее спину, и Эмилия обернулась. Маркэль обернулся за ней; он теперь смотрел туда же, куда и она, потому что после того, как Далмат предлагал ей целоваться, он ревновал ее к каждому столбу. Это было неприятно.
За ее спиной вырос Далмат, и Эмилия даже немного испугалась. Она вздрогнула в объятиях Маркэля; он заметил это и встал, видимо, намереваясь разобраться.
— Добрый день, — язвительно бросил Маркэль, уже потирая руки.
Далмат поднял руки ладонями вверх и остановился в шаге от Маркэля. Он протянул ему руку, чтобы между ними был хотя бы один дружеский жест. Эмилия внимательно следила за его движениями и перевела взгляд на Маркэля. Он деловито сложил руки на груди и насупился.
— Буду я тебе еще руку жать, — громко сказал он; слишком громко, обращая на них лишнее внимание. Эмилия стыдливо опустила глаза и закрыла лицо ладонями. Не хватало еще, чтобы Маркэль обосрался из-за такой ерунды. Ему обычно не откажешь в фамильярных жестах, а тут его как подменили. Пожал бы руку, и все было бы нормально.
Далмат без стыда убрал руку и перешел сразу к делу:
— Я хотел поговорить с твоей девушкой, — хоть кто-то прямо говорит, что ему нужно, и не говнится на ровном месте.
Эмилия встала из-за стола, собираясь уйти с ним, чтобы этот позор скорее закончился, но Маркэль преградил ей путь. Она глубоко вздохнула, пытаясь унять гнев. Она, конечно, понимала, что ему это не нравится, но позориться ей не хотелось; наверное, еще больше ей не хотелось, чтобы позорился он, а теперь из-за этой глупой перепалки все выглядит так, будто у них не просто разлад в отношениях, а Маркэль просто неуверенный в себе ребенок.
Эмилия осторожно положила ладонь ему на плечо, он вздрогнул и обернулся.
— Дай я просто поговорю с ним, и все закончится, — попросила Эмилия. Маркэль втянул воздух, видимо собираясь опозориться еще больше, но, увидев ее взгляд, благоразумно промолчал и отступил в сторону. — Так-то лучше.
Прозвучало как упрек, но Эмилию сейчас это мало волновало. На короткое мгновение она устыдилась, но быстро отмахнулась от этого чувства. Ему давно пора начать думать прежде, чем выносить свою ревность на всеобщее обозрение.
— Не нервничай, брат, — успокоил его Далмат. — Будут выходные — посидим в сауне, хоть расслабишься.
— Ты мне не брат, — зашипел Маркэль, а Далмат только улыбнулся ему, отводя Эмилию за угол.
Он уже хотел начать говорить, когда Эмилия попросила его немного подождать. Она взялась за голову и тяжело вздохнула.
— Часто он так? — поддерживающе спросил Далмат. Эмилия покачала головой и села у стенки.
— С каждым разом все хуже и хуже, у него вообще крыша знатно подъезжает последние дни. Прости за это.
— Это ты меня прости, — Далмат оперся спиной о стену и сполз на пол, сев рядом с ней. — Я не знал, что он у тебя такой ревнивый.
Эмилия только фыркнула в ответ.
— Как рука?
— Сам знаешь, — отмахнулась она, и Далмат не стал продолжать эту тему. Наверняка он действительно сам знает. Если он был так уверен, что его поцелуи лечебные, он абсолютно точно знает, как ее рука. Эмилия начинала заводиться, причем прямо сейчас — на ровном месте, и ей это не нравилось. Почему-то они теперь бесили ее оба: один ревнует ее к хлебным крошкам, а второго хлебом не корми дай первого спровоцировать. Эмилия обняла колени и вцепилась пальцами в локти.
— Не переживай так сильно. Он передумает.
Эмилия выдохнула тихое “оох” и повернулась к Далмату. Его спокойное лицо внушало спокойствие и ей.
— Что-то хотел?
— Да, птичек тебе показать. Но Маркэль, черт бы его побрал, Кортез слишком ревнивый.
Эмилия сдвинула брови.
— Каких птичек?
— Доклад про которых ты на меня повесила, дорогая, — развел руками Далмат. Эмилия сморщила носик, и Далмат улыбнулся этой перемене в ее лице.
— Я не “дорогая”, — пробурчала она.
— Ладно, не куксись.
— Скажешь тоже, “не куксись”. Знаешь, что будет, если Маркэль узнает, что ты меня “дорогой” называешь?
Далмат прыснул.
— Ничего? Потому что все остальное, я смотрю, его не сильно заботит.
— Все остальное — это что?
— Все остальное, дорогая, — он намеренно сделал ударение на этом слове, — это твоя рука. Он же до сих пор не знает об этом?
— Он порвется от злости, если узнает.
— Ну так что, — Далмат резко сменил тему, — птичек смотреть идем?
— Когда?
— Сейчас.
Их взгляды встретились. Далмат был невозмутим, как будто Маркэль только что не быковал на него от клокочущей в нем ревности, а Эмилия все еще сомневалась, потому что если она пойдет с ним, Маркэль точно задавится.
Во всяком случае… Он же ее не ударит, верно?
Эмилия кивнула:
— По рукам.
— Отлично. Будешь готова — заходи ко мне.
Эмилия поднялась с пола, отряхнула попу от невидимой пыли и вернулась в общую комнату. Маркэль не сводил глаз с прохода, в котором они исчезли, а Эмилия вдруг почувствовала себя пристыженной. Не ревнуют же людей просто так. Как будто это она виновата… Справедливости ради, она и виновата.
Но она же его не ревнует. Хотя есть за что — это все знают.
Эмилия твердо подошла к друзьям и стянула со стола свой блокнотик и карандаш.
— Ухожу, появились срочные дела, — просто сказала она, и Маркэль завелся тут же.
— С этим твоим Далматом? — ядовито бросил он, и Эмилия едва сдержалась, чтобы его не ударить.
— Во-первых, — настолько спокойно,
