Дверца салона медленно, с тягучим скрипом открылась. В ореоле ворвавшегося снега профессор Файнберг, согнувшись практически пополам, торжественно вполз внутрь. Но даже в такой позе ему удавалось излучать достоинство. Он аккуратно водрузил себя на сиденье и заглянул в кабину. Обнаружив там водителя, Виктор Робертович вежливо приподнялся, ударившись макушкой в жестяной потолок. Раздался глухой стук, похожий на отдаленный раскат грома. Сев на место, он церемонно кивнул:
— Добрый вечер, молодой человек. Рад встрече... — в конце кивка его челюсть врезалась в нижний край перегородки между салоном и кабиной, и профессор добавил, не меняя интонации:
— Ой!
Пока он, опершись руками о край окошка, пытался выпрямиться, рядом на откидном сиденье устроилась Виктория Борисовна. Ее крепкая рука властно разогнула соратника. Тут же в освободившийся проем полетела команда:
— Вперед, мародеры. В атаку!
Жесткая черная щетка шоферских усов дернулась вверх, обнажив желтые прокуренные зубы. Из глубины души тщедушного водилы вырвалось по слогам:
— Ма-ма!
Димон ободряюще оскалился и повторил, подняв вверх указательный палец:
— Семеныч, халява!
Универсальный код, запускающий в действие любые отечественные процессы, вернул шоферу способность к движениям.
— Трогай! — рявкнул из салона властный женский голос.
Потрогали все трое: профессор — ушибленную челюсть; фельдшер — карман с деньгами; водитель — педали сцепления и газа. Это прикосновение, единственное, напрямую относящееся к команде, оказалось и самым продуктивным. «Скорая помощь» вздрогнула дребезжащим корпусом и, стряхивая снег, рывком выскочила на середину дороги.
Между белоснежными тротуарами пролегала черно-коричневая река из грязи, снега, песка и воды. Она никуда не текла, омывая поребрики и беспорядочно припаркованные транспортные средства. Темные силуэты домов далекими берегами угадывались в белой крутящейся пелене. Но потом и они пропали. Начались бесконечные глухие заборы. Виктор Робертович посмотрел на свою спутницу. Та дремала, убаюканная гулом мотора. Словно солдат, коротающий минуты перед боем. Оберегая покой спящей, он положил руки на злополучную перегородку, а голову на руки. Высвеченный фарами огромный заснеженный пустырь промзоны простирался справа, уходя в бесконечность. Файнберг вздохнул и вдруг грустно затянул:
— Степь, да степь кругом, путь далек лежит...
Машина резко вильнула в бок и остановилась как вкопанная. Прервав песнь одинокой души, исполненную дребезжащим голосом, профессор печально спросил:
— Не понравилось? Извините, я не буду.
Семеныч сглотнул слюну и ответил:
— Не надо. Уже приехали.
Димон хохотнул, вытаскивая из кармана пачку «Парламента»:
— Не горюй, лихач. Мы с профессором на обратном пути еще «Голубой вагон» сбацаем! Правильно я говорю?
— Прекратить! — скомандовала Виктория Борисовна, из спящей пожилой женщины вновь превращаясь в руководителя операции. — Развели «Угадай мелодию»... пельдшеры!
Въехав на территорию больницы, «скорая» неуверенно замерла, потушив фары. Перед ярко освещенным приемным покоем стояли три шикарные иномарки. Хана пригляделась и уверенно скомандовала:
— К черному ходу!
Боковой фасад больничного корпуса украшала мрачная табличка: «Выдача тел родственникам с 14 до 18». Виктория Борисовна толкнула створки и в сердцах сплюнула:
— На засове. Придется входить через «приемное».
— Могут не пустить, — покачал головой профессор. — Понимаешь, посещение больных...
— Прорвемся, Витя, не бойся. — Она подошла к машине. — Сверим часы. На моих — шесть ноль две. Выйду в шесть тридцать. Ждите.
На прощание Хана многозначительно помахала перед Димоном сотней долларов и спрятала ее в карман.
Оставив машину «скорой помощи» за углом, Виктория Борисовна и профессор вступили в борьбу со стихией. Очередной снежный заряд обрушивал на город месячную норму осадков. Путь по заснеженной тропке изобиловал замаскированными ледяными выпуклостями и впуклостями, что в сочетании с некоторой шаткостью походки привело к нескольким незабываемым полетам. Но в конце концов им удалось-таки выбраться под козырек приемного отделения.
Сквозь залепленное снегом стекло холла было видно содержимое помещения. Виктория Борисовна притормозила рвущегося в тепло профессора:
— Витя, пункт первый инструкции по входу на вражеский объект — четко определить направление. Нам куда?
Тот прищурил глаз, и число изображений сократилось вдвое.
— Туда! — он уверенно ткнул пальцем.
— Уверен?
— Я же хирург, врач! Здесь я на своей территории.
— Ну, ну, — Хана потянула дверь, — иди спокойно и молча. Будут спрашивать — кивай до последнего. Понял?
Репетируя, Виктор Робертович кивнул, плотно сжав губы.
— Великолепно... — с большим сомнением хмыкнула она. — Пошли!
Шествие проходило в хорошем ритме, без малейшего намека на отклонения от курса. Даже профессор собрался, перестав покачиваться. Ничто не выдавало в них чужаков. Если не считать, что никто из местных их никогда не видел. И за исключением еще одного нюанса: вместо того, чтобы направиться на лечебные отделения, они уверенно свернули ко входу в подвал.
Ошибка в выборе цели обнаружилась на полдороги. Почти не поворачивая головы, Хана повела глазами. Поворот к лечебным отделениям они проскочили. Бросив взгляд на виднеющийся впереди указатель с надписью: «Подвал», Виктория Борисовна решила: «Может, оно и к лучшему».
Они почти прошли. Еще несколько шагов — и поворот скрыл бы их от глаз внимательных зрителей. Но бдительный охранник все же отреагировал в спину:
— Вы, простите, куда?
— На работу, — не останавливаясь, бросила Хана.
— Пропуск попрошу! — противным металлическим голосом сказал он, заступая дорогу.
На миг в холодных серых глазах Ханы мелькнул стальной блеск. И тут же исчез за шторами полуприкрытых век. Что-то неуловимо изменилось в ее облике. Чуть сгорбилась спина, опустились плечи, сморщилось лицо. Перед охранником стояла обыкновенная старушка, идущая на работу.
— Не серчай, милок, дома я его забыла. Склероз уже, прости Господи.
— Придется возвращаться.
Старушка в отчаянии всплеснула руками:
— Куда ж я, через весь город! А полы ты, что ль, дубинкой помоешь?
— Ладно, пусть проходят. И так санитарок сейчас не найти, — донеслось из «аквариума».
Вдобавок усилился гул голосов «посетителей». Братва коротала ожидание, почувствовав себя Робин Гудами:
— Ты чё, нюх потерял? Пусти бабулю на работу...
— Отстань от пенсионеров!
Тут из-за спины Виктории Борисовны выкачнуло Файнберга.
— А вы кто? — удивился охранник.
Профессорские глаза за стеклами очков задорно искрились полнейшей потерей ориентации во времени и событиях.
Догадавшись, преимущественно по интонации, что вопрос обращен к нему, Виктор Робертович с достоинством кивнул.
— Вы что, тоже полы мыть?
На этот раз кивок пришелся кстати. На всякий случай профессор кивнул еще два раза, не дожидаясь расспросов и давая ответ авансом.
— А в подвал-то зачем?
— За инвентарем, — отбрила Хана, увлекая Файнберга за собой.
Удерживать их не решились. Но подозрительный страж больничного порядка все же спросил:
— Вдвоем полы моете?
Из всех оправданий и отмазов лучше всего действуют самые нелепые.
— Ассистент, — гордо бросил через плечо Виктор Робертович и, закрепляя эффект, на прощание кивнул.
— Понятно... — протянули ему в след, но качающаяся спина уже скрылась за поворотом.
Подвал состоял из закоулков, поворотов и тупиков. Но старый хирург излучал сусанинскую уверенность:
— Витя! Хирургию я найду хоть пьяным, хоть связанным! — Эхо разнесло его голос по тоннелю, увязнув в сыром, гулком подземелье, распавшись в боковых ответвлениях...
После чего они и заблудились. Виктория Борисовна скептически поцокала языком, осматривая облупленные стены со змеистыми пучками проводов:
— Витя, ты и так пьяный. Может, тебя связать?
Файнберг зачем-то потрогал мокрое пятно на стене, потом тщательно обнюхал пальцы:
— Прошу прощения. Боюсь, я не в форме.
Хана не ответила. Ее внимание привлек большой металлический шкаф. На серой дверце было крупными буквами написано: «Не влезай, убьет!» — и нарисована молния. Мощным заслоном на пути террористов, в замочных ушках распределительного щита надежно торчала мягкая алюминиевая проволока. Легким движением устранив препятствие, Виктория Борисовна тщательно изучила электросхему. Вернув сооружению неприступный вид, она заторопилась:
— Витя, напрягись. Нужно отыскать Тампука.
Хирургическое отделение все-таки нашлось. Очевидно, все-таки сказался огромный профессорский опыт. Хотя нельзя полностью отрицать и роли указателей, которые, как выяснилось, присутствовали на каждом повороте. Перед заветной дверью они остановились. В замочную скважину можно было разглядеть двух сидящих у стены людей. В дальнем конце коридора горела настольная лампа на посту дежурной сестры. Сама она, правда, отсутствовала.
