— Какая вы хитрая! — даже всплеснула ладонями Амалия. — Экспромт при свечах организовали!
— Да вот так. Как вынужденную меру. А потом мы уснули. Ну… не сразу, вы понимаете… Хотя ночью мне все чудилось то ретро-кино, я крутилась и думала о неожиданно пережитом, о себе-той и себе-сегодняшней, о человеческих отношениях, о бывшем муже. И об этом мистере Икс тоже… Который тоже приложил свои усилия к моей трансформации. Хоть и не был моим мужем. Собственно, вообще был мужем не моим. И остается по сей день.
От последних слов глаз Амалии дернулся и вся услышанная история вдруг перевернулась с ног на голову. Она поймала на себе внимательный взгляд рассказчицы и уставилась взглядом в свою пустую чашку.
— Ааа… Вижу, вы еще верите, что женщина в своей жизни играет только одну роль. Или хорошую, или плохую. Верите в черно-белую жизнь? Как в шахматах? Ну-ну… Извините, если задела за больное. Но вы сами меня выбрали. Вы хотели почитать чужие истории о мужчинах и женщинах. — Людмила открыла сумочку, достала зеркальце, подкрасила помадой губы, еще раз взглянула на Амалию, которая, казалось, прокручивала в голове ее рассказ с самого начала, пытаясь по-новому расставить фигуры на доске. — Спасибо за кофе. И за «Наполеон». Когда-то и у меня чудесно получался. Для большой семьи на большие праздники. Всего наилучшего!
Она поднялась и направилась к лестнице.
— Спасибо вам! — негромко сказала вслед Амалия, вздохнула и осталась неподвижно разглядывать пустую посуду на столике.
14
Артур действительно положил на ее счет десять тысяч долларов. Как обещал. Он вообще выполнил все свои обещания. Все пункты плана, который сам и составил, когда решил изменить свою жизнь, начать ее сначала. С другой. Правда, начало это было не сравнимо с их давнишним общим «низким стартом». А еще — его начало вполне могло означать ее конец. Несмотря на купленную квартиру и десять тысяч.
Это был стресс такой силы и неожиданности, что она просто не могла осознать случившегося. Не находила нужных слов, почти не задавала вопросов, поняла, что проиграла, еще и не начав игру. Что кем бы ни была та, другая, ее беременность уже подходила к концу и была козырем из всех козырей, против которого у Амалии не было ничего столь же весомого. Ведь за шестнадцать лет супружеской жизни она ни разу не смогла сообщить мужу такой радостной вести. Не сложилось. Не суждено было. Не получилось.
А когда примерно год назад она осторожно заговорила об усыновлении, Артур как-то слишком быстро свернул тему. Со второй попыткой получилось так же, и женщина решила, что надо дать ему время привыкнуть к этой мысли. Она украдкой читала в Интернете тематические форумы, размышляла, каким путем лучше пойти, чтобы и быстрее, и меньше бюрократии, чтобы их мальчик (а она хотела именно мальчика, даже не столько для себя, сколько для мужа) с наименьшими потерями выскользнул из той ужасной системы и зажил счастливо в их большой современной квартире в центре города… У мужа на это были деньги, а у нее — желание заполнить их жизнь тем, что объединит их совсем другим содержанием и смыслом. Она словно играла сама с собой в эту игру, рассматривая новым взглядом их жилище, представляя, как оно изменится с появлением ребенка. Жалела, что не решилась на это раньше — сколько времени было потеряно… Но озвучивать свои мечты пока больше не решалась.
А потом все рухнуло. Обвалилось одномоментно.
В голове Амалии мысли не складывались в ровные цепочки, нужные слова не приходили, она словно застыла, чувствовала себя словно вдруг выключенной из сети…
У Артура не было времени ждать, когда она придет в себя. Да и зачем? Чтобы услышать те самые «нужные слова»? Упреки, обиды, проклятия, мольбы, жалобы, воспоминания о былом и призывы к совести — что еще могла сказать ему женщина, которая вдруг стала бывшей? И что бы это изменило? Все уже было обсуждено и решено за ее спиной. Возможно, были и другие сценарии развития событий. Но случилось, как случилось. «Хвост» отрубили одним махом, а не резали колечками. Видимо, считали, что это гуманно.
Амалия уже давно не работала. Уволилась из большой научной библиотеки, куда попала после окончания Института Культуры. Подруг у нее там не осталось, ведь женский коллектив — это слишком специфическая компания. И ее увольнение «в никуда», а не на другую работу, было воспринято тоже специфически. «Сытый голодному не товарищ! Но ты заходи, как соскучишься», — подытожили во время прощального обеда бывшие коллеги и вернулись к своим библиотечным будням.
Амалия больше не заходила. Почувствовала барьер, который прозрачной стеной вырос между ней и прежней жизнью с тех пор, как Артур пошел вверх. Ей не было необходимости куда-то ходить, что-то делать, зарабатывать стандартную зарплату. Муж приложил немало усилий, и его бизнес по импорту автозапчастей наконец расцвел. Теперь они могли позволить себе комфортную жизнь в столице и зарубежные путешествия, нередко связанные с его работой, из которых они возвращались с обилием общих впечатлений, сувениров и фотоснимков и которые мерцали теперь в ее подсознании по ночам.
Она переехала в конце февраля и пыталась не вспоминать те первые одинокие зимние дни в чужом доме чужого района, среди неразобранных коробок и неразобранных мыслей.
Не знала, как и зачем жить.
Просто не умела жить одна.
Сначала не верила, что это не сон.
Затем поверила.
Осознала себя отрезанным аппендиксом.
Хотела умереть.
Но так и не решилась покончить с собой.
Потом в Киеве воцарилась весна.
И Амалия придумала игру.
Игру в обычную жизнь среди обычных людей этого города.
Пока не кончатся те десять тысяч.
* * *
Амалии понравилась та кофейня на Хоревой, куда она зашла случайно несколько дней назад, а потом она согласилась принять участие в их несколько странной акции. Теперь она бывала там практически каждый день, и не только ради встреч с Книгами. Просто ходила по городу, а затем сворачивала сюда пообедать. Ей были симпатичны девушки-книжницы, приятно было приходить туда, где тебя знают. Но знают недавно. Без твоей прежней жизни. Те места, где они бывали с Артуром, она обходила десятой дорогой. Возможно, поэтому ее теперь так манил Подол, ведь она знала, что Артур недолюбливал его и не раз в шутку говорил, что на месте этих пыльных клоповников надо возвести современный Манхэттен и это будет разумное использование дорогостоящей площади привлекательного для бизнеса города.
Она же чувствовала себя здесь уютно, неспешно разглядывала старинные двух-трехэтажные дома, многие из которых немо взывали к прохожим, умоляя о реставрации или хотя бы ремонте, вглядывалась в лепнину, балконы, окошки чердаков, башенки, двери, старые ворота… Пыталась представить, как здесь жилось людям раньше, но воображения ее на это не хватало — слишком переполнен был рациональными и суетливыми людьми сегодняшний город, не склонный к сантиментам. Так казалось Амалии, которая заходила во дворики, похожие на одесские или даже итальянские, и вздыхала, ощущая здесь необратимый процесс умирания. Процесс, подобный ее собственному состоянию.
Сегодня она случайно увидела на дверях какой-то галереи плакат, извещавший о выставке картин «Лето».
Зашла, почти час бродила по трем залам с высокими потолками и разглядывала летние воспоминания-впечатления разных художников: морские пейзажи, полевые, городские, на которых изобиловали цветы, мерцали волны, надувались паруса, гуляли женщины в ярких платьях и щедро сияло солнце. Вокруг нее на картинах царило лето, все же отличавшееся от жаркого киевского мая.
Вот какой-то старательный живописец, побывавший на островах Греции, сумел передать в нескольких картинах прозрачность моря и воздуха, игривость солнечных лучей и даже, казалось, тепло брусчатки. Картины были подписаны названиями греческих островов, и у Амалии защемило в сердце, ведь еще два года назад они с Артуром были в Афинах, но до островов в тот раз не добрались, планировали на потом.
И вдруг ей ужасно захотелось бросить все и рвануть туда, отогреться среди прозрачно-яркого мира чужих, но приветливых людей, которым до нее нет дела.
«А почему бы и нет?» — подумала женщина и вскоре зашла в туристическое агентство, расположившееся неподалеку, узнать об их предложениях. Туда же. На острова. Например, на Милос, откуда родом известная всем Венера.
Она подумала, что смогла бы там взять в аренду машину и объехать весь остров, а затем, возможно, перебраться на другой… Жить там, есть свежую рыбу, салаты из сочных, напоенных солнцем овощей, приправленные неповторимого вкуса греческим оливковым маслом, пить вино…
От воспоминания о еде у женщины засосало в желудке, и вскоре ноги сами привели ее в знакомое кафе.
