Почему на этот раз ему было так плохо? Он чувствовал себя так, будто проглотил пушечное ядро и оно тянуло его вниз. Струи дождя текли за шиворот, мокрая рубашка прилипла к телу, в ботинках хлюпала вода.
Ему должно было быть холодно. Но он чувствовал только пустоту.
Неожиданно он вспомнил ее лицо, когда она пыталась его остановить. Он думал, что она что-то скажет, но ее полуоткрытые губы застыли в молчании, а глаза наполнились ужасом.
Это он был во всем виноват. Он сделал с ней такое. Использовал как вещь в своих собственных целях.
Данте остановился у светофора в ожидании зеленого сигнала. До него наконец дошла горькая правда. Маккензи не заслуживала, чтобы с ней так обращались. Рано или поздно она все равно бы узнала, что он не собирается менять свои планы насчет отеля. Возможно, ему следовало объяснить ей причину. Впрочем, это вряд ли кто-то способен понять.
Но в любом случае он не имел права так с ней поступать. Причинять ей боль.
Перед его, глазами снова предстало ее лицо, застывшее от ужаса.
Боже, что он натворил?!
Не дожидаясь зеленого света, он повернул назад.
* * *
Войдя в номер, Данте бросил на пол портфель и пиджак, не обращая внимания на то, что с него ручьями текла вода. В столовой Маккензи не оказалось. На столе все еще стояли тарелки и ее нетронутый кофе. В спальне на кровати лежал собранный чемодан, но открытый шкаф был полон одежды, которую она купила здесь.
Он нашел ее сидящей в халате на краю ванны. Она сморкалась в платочек, глядя на что-то в другой руке.
Вдруг она подняла голову, и пушечное ядро внутри него налилось свинцовой тяжестью, когда он увидел ее красные, опухшие глаза.
— Данте! Ты вернулся. — Нахмурившись, она быстро спрятала то, что держала в руке. — Что с тобой случилось?
Но в данный момент его больше интересовало то, что она прятала, чем ее вопрос. Причина его возвращения была уже забыта.
— Что там, черт побери?
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
— Я… Я просто собирала вещи, — пролепетала Маккензи, смущенно поднявшись. Все еще пряча что-то под халатом, она принялась складывать в сумочку туалетные принадлежности. Быстро оглядевшись, Данте заметил на полке незнакомую картонную коробочку и, достав ее, вынул из нее листок с инструкцией.
— Что это? — спросил мужчина, хотя надпись на коробочке уже подтвердила его худшие опасения. Он посмотрел на Маккензи. — Зачем тебе, черт побери, тест на беременность?
Она вызывающе вскинула подбородок.
— Я хотела с его помощью узнать, горячая ли вода в кране. А ты как думаешь, для чего он мне понадобился?
— Покажи мне то, что у тебя в руке.
— Зачем? Это не твое дело. Ты уже отказался от моих услуг. Причем во второй раз.
— Покажи!
Она фыркнула. Ее нижняя губа дрожала, когда она неохотно высунула руку из-под полы халата и протянула ему полоску теста. У него перехватило дыхание, тяжесть внутри стала невыносимой.
— Доволен? Эта полоска означает отрицательный результат. — Но ее голос звучал неубедительно, да и информация на упаковке противоречила ее словам.
Данте растерянно посмотрел на нее, не зная, что должен чувствовать в такой момент. Но понимал: произошло нечто чрезвычайно важное.
— Ты беременна?
Застонав, она снова опустилась на край ванны и закрыла лицо руками.
— Да.
Данте не смог удержаться от вопроса, который первым делом пришел ему на ум.
— Чей это ребенок?
Маккензи резко подняла голову.
— А ты как думаешь?
— Откуда мне знать? Мы впервые встретились, когда ты ждала меня ночью в моей постели. Откуда мне знать, в скольких постелях ты побывала до этого, преследуя свои цели?
Повернувшись, она посмотрела на него.
— Я не ждала тебя той ночью, Данте. Я просто спала в свободном номере, потому что допоздна засиделась на работе, а рано утром у меня была назначена встреча. Ничего больше.
Он скептически покачал головой. Будь это правдой, она бы с криками выскочила из постели, когда он пришел.
— А как насчет твоего друга Ричарда?
Маккензи усмехнулась. Или, может, всхлипнула? Он не был уверен.
— Он уже в прошлом.
— Но он более вероятный отец ребенка, чем я. Я знаю тебя сколько, три недели? Эта штуковина не показывает, какой у тебя срок. Откуда мне знать, может, ты беременна уже несколько месяцев.
Поднявшись, она с яростью посмотрела на него.
— Это твой ребенок, Данте. УЗИ подтвердит срок с точностью до дня, а если понадобится, когда родится ребенок, можно сделать, анализ ДНК. Ты его отец, да поможет Господь бедному малышу. — Маккензи прошла мимо него в спальню.
Данте остался стоять на месте. Новость о будущем отцовстве не укладывалась у него в голове. И все же в глубине души он понимал, что это могло произойти. Возможно, даже хорошо, что он станет отцом.
Но когда…
Он нашел ее стоящей у окна в гостиной. Пояс ее халата был туго завязан на талии, руки скрещены на груди, волосы в беспорядке разметались по плечам. Даже с покрасневшими глазами, без макияжа она была прекрасна.
— Ты сказала мне, что принимала таблетки.
Маккензи развела руки в стороны.
— Не знаю. Я действительно предохранялась, но… но два раза забыла принять таблетку.
— Когда, черт побери, это произошло?
Она задумчиво наморщила лоб.
— В ту ночь, когда я осталась в отеле. Все получилось спонтанно, и потому моя сумочка с туалетными принадлежностями и таблетками осталась дома. Я пропустила один прием, но затем мы так быстро уехали в Окленд, что я забыла о необходимости принять таблетку и вспомнила только по возвращении.
— Не вешай мне лапшу на уши! Ты лежала в моей постели и ждала. Как ты можешь притворяться, когда оказала мне столь радушный прием? И ты еще будешь утверждать, что забыла принять таблетку! Как можно быть такой легкомысленной?
Маккензи уже и не надеялась убедить его в том, что оказалась в его постели случайно.
— Говоря о легкомысленности, что же ты сам не подумал о предохранении, когда овладел мной, прижав меня к стене? Когда занимался со мной любовью в лифте между третьим и двадцать третьим этажами? Людям свойственна забывчивость, даже тебе, Данте!
— Тебе следовало мне сказать.
— А ты бы хотел, чтобы я тебе такое сказала в те минуты? Я так не думаю.
Ее слова неприятно поразили его.
— Ведь ты не собиралась говорить мне о ребенке, не так ли? Ты хотела уйти, ничего не сказав мне.
— Ты сказал, что хочешь, чтобы я ушла. Я была готова подчиниться.
— Но ведь ты уже тогда знала о своей беременности, правда? Именно поэтому и завела разговор о нашей сделке.
— Я хотела понять, как мне жить дальше, и ты не оставил мне выбора.
— Но ты ничего мне не сказала!
— Потому что ты не заслуживал того, чтобы узнать правду!
Данте потупился. Он понимал, что утром вел себя с ней как последний негодяй. Но она сама хороша! Утаила от него такую новость.
— И что ты собираешься делать?
Маккензи безвольно пожала плечами.
— Не знаю. Вернусь домой. Найду работу.
— Как ты сможешь работать?
— Я не больна, Данте, просто беременна. К тому же у меня еще очень маленький срок. Кто знает, что может произойти…
— Ты не сделаешь аборт!
— Я имела в виду, что мой организм сам решит, способен ли он выносить ребенка или нет.
— А что будешь делать, когда родится малыш? Как ты сможешь одновременно работать и заниматься ребенком?
— Не знаю, но обязательно придумаю. В крайнем случае ребенка всегда можно отдать на усыновление.
— Я не позволю отдать моего ребенка на усыновление!
— Как тебя это может волновать, когда утром ты практически вышвырнул меня отсюда?
— Тогда я не знал, что ты ждешь ребенка, и, возможно, от меня.
— Никаких «возможно». От тебя, — поправила его она. — Но можешь думать что хочешь. Мне нужно закончить собирать вещи. — Она посмотрела на часы. — А тебе разве не пора идти на встречу? Впрочем, сначала тебе нужно переодеться. Ты выглядишь так, словно только что совершил марафонский забег.
Посмотрев на часы, Данте застонал. К черту встречу! Разговор с Маккензи был для него гораздо важнее.
— Ты никуда не пойдешь, — заявил он. — И не сядешь в самолет до тех пор, пока не пройдешь обследование.
— Забудь об этом, Данте. С меня хватит! Я уезжаю, и ты не сможешь меня остановить. — Маккензи направилась в спальню, и он последовал за ней.
В этот момент зазвонил телефон. Плевать! У него неотложное дело! Ему необходимо во что бы то ни стало уговорить Маккензи остаться.
Телефон перестал звонить, и, войдя в спальню, Данте понял почему. Маккензи прижимала трубку к уху.
— Простите, Стюарт, я неважно себя чувствую и не смогу приехать, но Данте через минуту уже будет в пути.
Бросив на нее яростный взгляд, Данте вырвал у нее трубку.
