Когда я это сказала, меня охватило волнение. Я и в самом деле люблю мелодрамы. Смотрю их частенько, натянув одеяло до носа, а в самые трогательные моменты плачу. Вот и сейчас мне захотелось расплакаться.
Я хлюпнула носом, и на этот раз следователь не стал меня перебивать, а терпеливо ждал. Я даже заподозрила, что втайне он тоже любит мелодрамы и ему интересно, чем все закончится. Увидев интерес в глазах своего собеседника, я почувствовала еще большее вдохновение. Вытерла одинокую слезу, предательски выкатившуюся из глаза, и продолжила:
– Я, естественно, растерялась. От неожиданности. Я, конечно, любила его, и ждала, и надеялась, но когда все случилось… Мне стало так странно. Словно сбывается мой сладкий сон. Я сидела в оцепенении, а он терпеливо ждал. Потом мягко спросил: «Ну как, Дана? Всего лишь ужин. Больше я не прошу ничего». В его голосе послышалась мольба. Тут я испугалась. Так можно и счастье свое проворонить! Я очнулась и энергично затрясла головой: да, да, да! Конечно, согласна! Он обрадовался. И даже сказал: «Как я счастлив! Вы себе даже не представляете!» А потом: «Мы едем сейчас же, немедленно. Я позвоню жене и скажу, что самолет прилетит завтра утром».
– Он что, не предупредил ее о том, что вернулся?
– Похоже, что нет. А зачем? Они же совершенно чужие друг другу люди!
– Логично.
– Более чем. Итак, он при мне достал мобильный телефон, набрал номер и холодно сказал: «Полина, утром я буду в Москве. Встречать меня не надо. Доберусь на такси. Как только я приеду, мы серьезно поговорим».
– И что, она взяла трубку? Его жена? В начале первого?
– Она поздно ложится. Насколько я знаю, Полина Эдуардовна ведет светский образ жизни. Ну, знаете, всякие там тусовки, вечеринки. Она – светская львица. Вот почему я никогда не считала себя ее конкуренткой. Скажите, разве можно бросить такую женщину?
– Честно сказать, не знаю. Я еще не решил.
– То есть… Вы сказали еще?
– Я еще не дослушал вашу захватывающую историю, но подозреваю, что меня ждет потрясающий финал. И сведения придется проверять. Возможно, потребуется побеседовать с Полиной… э-э-э…
– Эдуардовной, – подсказала я.
– Именно. Продолжайте, Диана Сергеевна.
Я невольно сглотнула. Ведь мы подошли к сути.
– Может, водички? – заботливо спросил следователь.
– Да, пожалуй. В горле пересохло, – кивнула я. Мне нужна была маленькая пауза. Следователь налил воды из графина, протянул стакан. Сделав пару глотков, я продолжила свой рассказ:
– Итак, он позвонил жене. Она пыталась что-то ему возражать, но Андрей Николаевич не слушал. Дал отбой. Я так поняла, что они поругались. После этого мой шеф посмотрел на меня печально и сказал: «Вот видишь, Дана, как все плохо». И я вынуждена была с ним согласиться. Но я заметила, что он перешел на «ты». Потом он нагнулся и выключил компьютер. Я поднялась и… Знаете, он меня обнял. Я замерла. Минут десять мы стояли так. Не двигаясь.
– Целых десять минут?!
– Я всегда так говорю. И думаю тоже. «Минут десять». На самом деле, прошло гораздо меньше времени. Но сказать «три минуты» я не могу. Или «полминуты». Хотя постойте-ка… Делится ли это на десять без остатка? Похоже, что все в порядке. Да, мы стояли, обнявшись, полминуты.
От моей логики следователь слегка ошалел. Сначала он поправил очки, потом достал из кармана пиджака огромный клетчатый платок и вытер лысину. А что я такого сказала? Поскольку вид у Германа Осиповича был ошарашенный, и он не в силах был что-либо прокомментировать, продолжала я:
– Мы постояли немного, потом он как-то особо, тихим голосом сказал: «Поехали, Дана». И мы вышли из кабинета. Я взяла сумочку, которую оставляла на своем столе в приемной, и направилась в дамскую комнату. Мне надо было умыться холодной водой и подкрасить губы. Так я волновалась. Когда я вышла из… Ну, в общем, вышла, он сидел в приемной и терпеливо меня ждал. Лицо у Андрея Николаевича было взволнованное. Я поняла вдруг, что он и в самом деле меня любит. Когда я появилась в приемной, он просиял и вскочил с дивана. Мы отправились в небольшую комнатку-раздевалку. И он сам подал мне пальто. Вы видели мое замечательное пальто? Ну как же! В понедельник я была в нем! Надо сказать, что все было как в сказке! Мы вышли из подъезда, и я увидела его «Мерседес». Белый. Понимаете? Белый!
– Постойте-ка. Вы же сказали, что из аэропорта он приехал на такси?
Я задумалась. Черт возьми! Герману Осиповичу тоже не откажешь в логике! И в самом деле: откуда у дверей нашего офиса взялся вдруг белый «Мерседес»?
– Похоже, его подогнал личный шофер Андрея Николаевича, – не слишком уверенно сказала я.
– Он что, звонил шоферу? Ваш шеф?
– Похоже на то.
– При вас?
Я напрягла память.
– Нет, при мне он шоферу не звонил, это абсолютно точно!
– На сто процентов? – уточнил следователь.
Я откровенно обрадовалась: он понял особенность моей логики! Как приятно знать, что человек, от которого зависит твоя судьба, тебя понимает! Причем на сто процентов!
– Да. На сто. Андрей Николаевич шоферу не звонил.
– А вообще он куда-нибудь отлучался?
– Нет, что вы! Все это время он не сводил с меня глаз!
– Целых два часа?
– Ну да!
– Похоже, он и в самом деле в вас влюблен.
– А я что говорю?
– Продолжайте. Ваш рассказ становится все более захватывающим.
– Короче, я не знаю, откуда взялся белый «Мерседес», но он там был! Был и точка! Потому что я в него села! Я, Дана Кузнецова, села в белый «Мерседес»! На переднее сиденье! Это, конечно, не белая лошадь, но…
– Это лучше.
– Вы так думаете? – с сомнением спросила я. – Что ж, может быть. В машине он каким-то особым голосом сказал: «Дана, я ни разу не видел тебя без очков. А мне так хотелось увидеть, какие у тебя глаза. И какое лицо. Когда ты не на работе». Сердце мое растаяло окончательно. И хотя я вижу плохо, я поспешно сняла очки и спрятала их в сумочку. И в самом деле, я же ехала на романтическое свидание! Не куда-нибудь. Ехали мы минут десять.
– Это больше часа или меньше? – уточнил следователь. – В какую сторону вы на этот раз округлили? В большую или в меньшую?
– Вы что-то путаете. Как можно десять минут округлить в меньшую сторону? Разумеется, мы ехали гораздо меньше часа. Я была взволнована и дороги не запомнила. Двор, куда мы въехали, был маленьким. И очень похож на двор, куда выходят окна «сообщества трех панельных домов, предназначенных под снос». Я говорю о месте, где живу. Он первым вышел из «Мерседеса», подскочил и открыл передо мной дверцу. Я уже и так была в состоянии, близком к невесомости, а тут потеряла остатки разума и воспарила к облакам. Когда он набирал код подъезда, мне показалось, что последней цифрой была «единица».
– Ага! – воскликнул вдруг Герман Осипович. И подался вперед, опершись о столешницу обеими руками. – Значит, это была та самая квартира! Где убили Северного! Ну наконец-то мы добрались до сути! И я, кажется, понял, куда вы клоните!
– Возможно. Возможно, что и та, – холодно сказала я. – Но не о том мой рассказ. Я душу перед вами открыла, все это очень личное, а вы… – Я посмотрела на Германа Осиповича с обидой, он откинулся на спинку стула и вновь стал вытирать сверкающую от пота лысину огромным носовым платком. Я же продолжала: – Мы поднялись на третий этаж и вошли в квартиру. Да, в руках у Андрея Николаевича была сумка. Он ведь приехал в офис прямо из аэропорта. В этой сумке были его личные вещи. Дорожный набор. Я прекрасно это знаю. Иногда он срывается в поездку неожиданно, прямо с работы. Поэтому дорожный набор у моего шефа всегда наготове.
– А зачем он взял с собой сумку, когда поднялся с вами в квартиру?
– Как зачем? – удивилась я. – Ему же надо было привести себя в порядок!
– А лампочка в ванной комнате когда перегорела?
– Чуть позже. Когда я пошла туда, чтобы привести в порядок себя, – сказала я после небольшой паузы. Моя сокамерница была права: Осипыч свое дело знает. Он так и будет ловить меня на мелочах. На деталях. Надо быть аккуратнее. Вроде бы мелочь: лампочка. Но кто знает, что за этим стоит? В этом загадочном деле мелочей нет.
– Скажите, в квартире кроме вас никого не было? – уже гораздо спокойнее спросил Герман Осипович.
– Абсолютно!
– На сто процентов? – усмехнулся следователь.
– В квартире мы были одни. Ведь это же было романтическое свидание! Стол мы накрыли на кухне.
– А почему на кухне?
– Кухня там большая, двенадцать метров. У моих родителей, а они живут в старом доме, зал такой же. А что? Там было очень удобно! Да и что там накрывать? Андрей Николаевич достал из холодильника бутылку шампанского, коробку шоколадных конфет, икру, рыбу. И торт. Мне оставалось только нарезать хлеб. Что я и сделала. Потом мы зажгли свечи и сели друг напротив друга.
– Значит, в холодильнике была еда? – задумчиво спросил следователь. Надо сказать, что чело его все мрачнело и мрачнело.
– Да. А что вас удивляет?
