…Меж тем тянулось оно медленно. Я еще и еще раз вспоминала в подробностях тот день, перевернувший всю мою жизни. Пятницу, вечер. Что-нибудь я упустила? Правдоподобным ли получился рассказ?
На мой взгляд, взгляд Даны Кузнецовой, все было логично. Моя позиция хорошая. Уверенная позиция. И я буду ее отстаивать.
Когда меня вновь вызвали на допрос, я вновь была во всеоружии, критическая ситуация меня мобилизовала. Место действия было то же. И действующие лица. Я и он. Человек, на отутюженных брюках которого по-прежнему были идеальные стрелки. Я это чувствовала. Мы друг друга стоили. Я не люблю, когда не любят меня. Но если ко мне относятся с уважением, не могу не ответить тем же. На этот раз я опустилась на стул без приглашения.
Мы обменялись приветствиями.
– Как вы себя чувствуете, Диана Сергеевна? – спросил следователь.
– Неплохо.
– А выглядите неважно.
Скажите, пожалуйста! Какая трогательная забота! А он хороший психолог, раз угадал, чем меня взять. Лаской и только лаской. Искренним участием. Я взяла себя в руки и ответила с иронией:
– Здесь нет солярия. Я же привыкла принимать раз в неделю кварцевые процедуры. Отсутствие загара меня портит.
– Я рад, что чувство юмора вас не покинуло.
– И самообладание тоже.
– Это предупреждение?
– Вроде того.
– Вы сильный человек, Диана Сергеевна. Я вас уважаю. И, честное слово, испытываю к вам симпатию. Вы убили мужчину, который вас обманул. Справедливое возмездие.
– Я никого не убивала.
– Ладно, приступим, – со вздохом сказал следователь. – Во-первых, ознакомьтесь с результатами экспертизы.
Первым делом я поправила очки. Ведь здесь было плохое освещение. Потом взяла со стола листок, который он ко мне пододвинул. Бережно, двумя пальчиками. Все-таки документ. Хотя его содержание меня не порадовало. Я все поняла сразу, с первых же строк, но на всякий случай спросила:
– И что вся эта тарабарщина означает?
– А это означает, – охотно пояснил Герман Осипович, – что, во-первых, нож, найденный при обыске в вашей квартире, и есть орудие убийства.
– Кто бы в этом сомневался, – сквозь зубы сказала я. Если уж существует непорочное зачатие, согласно моей логике, почему бы вдруг в моей квартире не материализоваться орудию убийства? Из ничего.
– Простите? Вы что-то сказали? – подался вперед Герман Осипович.
– Нет. Я молчу и вся внимание.
– Говоря простым человеческим языком, на ноже кровь потерпевшего. Хотя его и тщательно протерли. Настолько тщательно, что, на первый взгляд лезвие чистое. Но у вас ведь слабое зрение, Диана Сергеевна.
– И у вас, – не осталась я в долгу.
Он нисколько не обиделся. Согласно кивнул:
– Да. Поэтому я понимаю, вы думали, что нож чистый. Но… Есть и еще кое-что.
– А именно?
– Диана Сергеевна, на рукояти ножа обнаружены отпечатки ваших пальцев, – грустно сказал следователь.
– Что за бред? – слегка опешила я. – В руки его не брала!
– Ни разу?
– Нет!
– Но экспертиза доказывает обратное. Брали.
– Ваши эксперты врут.
– Диана Сергеевна, это несерьезно. Вы – неглупый человек. С железной логикой. Вы против заключения экспертизы? Против неопровержимого факта? Ваши пальчики на рукояти ножа. Четкие. Настолько четкие, что сомневаться не проходится.
Теперь я была уверена в том, что сошла с ума. Хотите верьте, хотите нет, но я не помнила, как убивала блондина! Я даже не могла припомнить, где его встречала. И встречала ли вообще. Скорее всего, нет.
Мысли мои заметались. Забегали по клетке, в которую заточили мой разум, словно маленькие серые мышки. Я вдруг вспомнила Штирлица и знаменитую историю с отпечатками пальцев на чемодане радистки Кэт. Вот ведь! Какие нелепости лезут в голову в критической ситуации! Мне бы его фантазию! Ведь он же выкрутился, знаменитый разведчик! Придумал акт благотворительности. Мол, нес вещи пострадавших при бомбежке в безопасное место. А мне что придумать?
Я уже хотела свернуть разговор на Штирлица. Вот, мол, как бывает. И почему бы этому не случиться со мной? Почему бы мне в качестве благотворительности не порезать орудием убийства, допустим, кремовый торт? Но потом я вспомнила, какое впечатление произвел на мужчин мой рассказа об Илоне. И еще одну немаловажную деталь. Штирлиц-то был виновен! Он и в самом деле был русским шпионом! Если я сейчас приведу столь неудачный пример, согласно моей логике это будет означать признание в убийстве.
Я держала паузу, а следователь ждал.
– О чем вы столь напряженно размышляете, Диана Сергеевна? – спросил наконец он.
– О Штирлице, – все-таки ляпнула я. И тут же прикусила язычок. Как бы не проболтаться! А то он обо всем догадается!
– Простите?
– У меня ассоциативное мышление.
– Ага! История с чемоданом радистки Кэт!
Нет, Кривая была права! Этот человек свое дело знал! Это был поистине достойный противник! Он умел читать мысли подследственных, потому что сказал:
– Допустим, что ночью, за романтическим ужином вы резали торт. Этим самым ножом. Но как в таком случае он попал к вам в квартиру? А? Вы что, прихватили его с собой?
Вот оно! Он меня поймал! Значит, он умнее! Пора сдаваться.
– Это было бы глупо, – вздохнула я. – Закончить романтическое свидание тем, что стащить из квартиры, где оно состоялось, нож. Это все равно, что признать его орудием убийства. А может, я страдаю клептоманией?
– Не страдаете?
– О нет! И я не помню, как убивала блондина, но зато совершенно точно помню, что ничего из той квартиры не брала. Кроме себя самой, разумеется.
– Итак?
– В смысле?
– Вы обещали признаться, если я докажу, что ваша история – вранье. От первого до последнего слова.
– Так не доказали же. О ноже я и сама догадывалась.
– Хорошо. Вы меня вынуждаете.
Он вновь открыл папку. Уголовное дело. Я уже не ждала ничего хорошего. Еще один кролик?
– Вот показания Соколенко Андрея Николаевича. Ознакомьтесь.
Я не сразу сообразила, что Соколенко – это мой обожаемый шеф. Руки мои дрожали, когда я брала листок. А потом буквы поплыли перед глазами. Это было предательство. В которое я не верила. Не могла проверить.
– Простите, Герман Осипович. Можно мне… воды…
«А почему бы нам всем троим не пойти на кухню и не попить чаю?» Я беспомощно огляделась. В комнате не было третьего, и фраза в данном случае была неуместна. А жаль. Она бы меня выручила.
– Простите… в горле пересохло. – Я судорожно вцепилась в протянутый стакан. Вода мне не помогла. Я пила, но буквы по-прежнему расплывались. Это был удар. И я сказала: – Не могли бы вы сами… Что он сказал? Андрей Николаевич?
– Хорошо, – охотно сказал следователь, и, перегнувшись через стол, забрал у меня листок. – Я вам зачитаю.
– Меня устроит свободный пересказ, – вяло заметила я.
– Ваш шеф, Соколенко Андрей Николаевич показал, что в пятницу он действительно вернулся из Гонконга. Раньше, чем планировалось. Потому что пообещал жене провести выходные с семьей, а потом вновь вылететь в Гонконг. Вот поэтому-то он и вернулся. А вовсе не потому, что, как вы утверждаете, у него были важные договоры, которые надо было срочно подготовить и отправить партнерам.
Начало было многообещающее. Значит, у меня не только амнезия, но в довершение всего я страдаю галлюцинациями. Договоров, о которых я упоминала, не существовало и в помине! Я невольно напряглась. Он же продолжал:
– Соколенко позвонил жене, с которой у него, кстати сказать, прекрасные отношения. – При этих словах Герман Осипович заглянул мне прямо в глаза. Ушат холодной воды на голову. – Он сказал жене, что договоренность в силе. В аэропорту взял такси и поехал домой. В восемь часов вечера господин Соколенко был уже дома. Они с женой побеседовали о том о сем, вместе провели ночь, а утром, как и было заранее обговорено, отправились на дачу. По пути заехали за дочерью, которая гостила у бабушки.
– Почему ж она гостила у бабушки? – усмехнулась я.
– Потому что им хотелось побыть вдвоем. Вы меня понимаете? Госпожа Соколенко после звонка мужа отвезла дочь к своей матери и стала ждать любимого супруга.
– Какая чушь! Они давно уже друг друга не любят! Побыть вдвоем! Ха-ха! Нет, вы только послушайте!
– Диана Сергеевна, успокойтесь.
– Да я спокойна, как удав! Потому что это ложь! От первого до последнего слова ложь! Он был со мной! Он приехал ко мне! Прямо из аэропорта!
– У нас есть показания шофера, – вздохнул следователь. – Господин Соколенко припомнил машину, на которой ехал из аэропорта. Мы нашли водителя и взяли у него показания. Тот утверждает, что отвез пассажира домой. И назвал адрес, куда его отвез. Память водительская, профессиональная. Господин Соколенко приехал к жене и до утра из дома не выходил. Я думаю, им было чем заняться. Вы ведь сами сказали, что жена вашего шефа – красавица. А теперь подумайте и ответьте честно: какая история кажется вам более правдоподобной? Вариант сказки «Золушка» о бедной секретарше, окрутившей шефа, либо же крепкая семья, ячейка общества, образец для подражания?
