Он медленно спустился в вестибюль, размышляя, как быть дальше. Конечно, штурмовать Стрелецкого тотчас после совещания и думать нечего: маститого гостя постараются деликатно оградить от непрошеного собеседника, а во-вторых, надо же и совесть иметь: старику, естественно, надо поужинать, отдохнуть хотя бы с часок. Исходя из этих соображений, Валентин склонялся к гостиничному варианту беседы. Но, с другой стороны, приходилось учитывать и то, что вечера у профессора несомненно расписаны наперед и, возможно, именно сегодня хлебосольными хозяевами запланирована для него какая-нибудь разновидность демьяновой ухи, угощать которой столичных гостей столь горазды на местах.
Чуточку посоображав, Валентин избрал тактику выжидания.
Он вышел из здания, пересек улицу и со скучающим видом занял наблюдательный пост в сквере напротив. Сидя здесь на скамье, он мог видеть вход в управление, а если повернуться градусов на сто двадцать — то и подъезд гостиницы «Байкал». И в то же время его самого вряд ли могли заметить при выходе знакомые из геологического отдела, встреча с которыми отнюдь не входила сейчас в планы Валентина. По привычке он засек время, вынул из полевой сумки приобретенный в аэропорту научно-популярный журнал — на обложке цветное фото веселого лысого человека в вышитой украинской рубашке — и начал листать, не забывая поглядывать на двери управления.
Ждать пришлось дольше, чем он рассчитывал. Его чуть не подвела небольшая заметка с восхитительным названием «Сорбционные свойства активного центра эн-ацетил-бета-дэ-глюкозаминидазы из эпидидимиса хряка». То, что хряк, самец обыкновенной свиньи, является обладателем столь умопомрачительной штуки, настолько подействовало на Валентина, что он чуть было не упустил Стрелецкого. Когда же спохватился, седая шевелюра, венчающая по-мальчишески сухую фигуру в свободной серой куртке, виднелась уже в десятке метров от выхода, продолжая не спеша удаляться, огибая площадь, по направлению к гостинице. Профессора сопровождали трое мужчин. Одного из них Валентин узнал — это был главный геолог управления, совсем недавно назначенный на этот пост, а до того работавший в экспедициях где-то в южных районах.
Рассчитано помедлив, Валентин встал и с ленцой, прогулочным шагом начал пересекать площадь по диагонали. Он видел, как группа, за которой он следовал, у дверей «Байкала» разделилась — после краткого прощанья Стрелецкий с главным геологом вошли в гостиницу, а двое других сели в, видимо, поджидавшую их машину и укатили.
Валентин вошел в вестибюль минутой позже и, оглядевшись на всякий случай, установил, что ни профессора, ни его спутника здесь нет. «Двести восемнадцатый — это, кажется, в левом крыле, — припоминал он, поднимаясь по лестнице. — Заходить следом неудобно… Надо выждать хотя бы минут пять…» Он уселся в холле второго этажа, выбрав крайнее кресло, с которого можно было видеть сумрачную даль коридора с глухой ковровой дорожкой, дверными нишами по обе стороны и единственным окном далеко в торце.
Ему доводилось слышать, сколь иногда капризны бывают именитые старцы, и из этого следовало, что очень многое может зависеть от первого впечатления, которое он произведет на Стрелецкого. Надо было срочно избрать наиболее рациональную линию поведения, а это, при полнейшем незнании характера почтенного профессора, представляло немалую трудность. Валентин задумался. Как обычно бывает в таких случаях, в голову лезло черт-те что, только не то, что нужно. Ни к селу ни к городу вспоминались давно слышанные истории из студенческого фольклора о чудаковатых профессорах. Например, о математике, который якобы никому за свою жизнь не выставил оценки выше «удовлетворительно», говоря при этом, что все в мире знают математику на «уд» и «неуд», сам он знает ее на «хорошо», а на «отлично» — лишь один господь бог… Или о другом профессоре, сразу говорившем экзаменуемому: «Шпаргалки есть? Если есть, один балл плюс, ибо составить грамотную шпаргалку — для этого надо хорошо овладеть материалом».
Промаявшись безрезультатно минут десять, он так и не пришел ни к чему толковому. «И чего это я буду лебезить? — вдруг подумал он с внезапным раздражением. — Что я, бедный родственник, пришедший за толикой от щедрот богатого дядюшки? Останемся самими собой!»
Решительными шагами Валентин приблизился к двести восемнадцатому номеру и, сказав сам себе: «Ну, форвертс!». — твердо постучал. В ответ донеслось глуховатое «да-да», и Валентин толкнул дверь.
Стрелецкий, в белой сорочке, стоял перед зеркалом, вдумчиво повязывая галстук. Главный геолог сидел в глубине комнаты возле низенького журнального столика. В комнате было светло, тихо, уютно, слегка пахло одеколоном — видно, профессор только что побрился.
«Явно куда-то собирается, — пронеслось в голове. — Черт бы побрал наше пресловутое сибирское гостеприимство! Может, старику оно как раз в тягость: у него гастрит, язва желудка, печень… Может, ему слаще всего пища для ума, а они со своим медвежьим хлебосольством…»
Валентин выдержал точно отмеренную паузу и неторопливо, с достоинством произнес:
— Здравствуйте, Андрей Николаевич!
— Добро пожаловать, молодой человек, — звучно отозвался Стрелецкий, на миг отвлекаясь от зеркала.
11
В момент, когда он переступил порог, все его колебания мигом испарились, и где-то в глубинах мозга автоматически включилась установка экспресс-анализа, тотчас отметившая и рассеянно-праздный вид Стрелецкого, и начальное недоумение в глазах главного геолога, секундой позже сменившееся выражением узнавания и одновременно — вопроса.
— А, Валентин! — главный поспешно встал, пояснил Стрелецкому — Наш геолог, с севера, из Абчадской экспедиции.
— Ясно: молодой коллега, — приветливо сказал Стрелецкий. — Милости просим, Валентин. Рад видеть!
Профессор, очевидно, полагал, что появление молодо го коллеги предусмотрено хозяевами, а главный ничего, конечно, пока не понимал, и неопределенность этой ситуации следовало немедленно обратить себе на пользу.
— Спасибо, Андрей Николаевич, — Валентин пристально поглядел ему в глаза, добавил как бы между прочим и ни к кому из них персонально не адресуясь — Извините, я кажется, немного опоздал, — и продолжал уже быстро и уверенно — Я только что из аэропорта. Отряд свой вынужден был оставить прямо в поле. И совершил, можно сказать, угон вертолета, чтобы только застать вас, Андрей Николаевич. Так что времени у нас, к сожалению…
«Итак, начало есть, — отметил про себя Валентин, — профессор, кажется, польщенно улыбается, главный — помалкивает». Обстановка все еще продолжала оставаться неопределенной, но это долго не могло тянуться. Пора было вовлекать их в разговор, и он решил начать с вопроса, ибо инициатива, как известно, всегда у спрашивающего, но отнюдь не у отвечающего.
— Самые последние данные по Гулакочи вам известны? — внезапно обратился он к главному.
— Ну, я не знаю… — тот немного замялся от неожиданности. — Возможно, мои сведения немного устарели…
— Это не важно, — поспешил успокоить его Валентин. — Суть остается прежней: на Гулакочи мы имеем все признаки кондиционного месторождения, за исключением одного-единственного параметра, вы согласны?
— Да, пока что разведанных запасов не слишком… — осторожно отозвался главный, все еще не понимая, зачем этот разговор и к чему он клонится.
— А между тем это именно нормальное месторождение. Доказательства уже есть, — кинул он, решив идти ва-банк, и мигом переключился на Стрелецкого — Андрей Николаевич, все охотно соглашаются с тем, что тектоника — философия геологии, а как доходит до дела, то практики не очень-то спешат руководствоваться новейшими положениями этой самой философии. Вы, конечно, замечали такое?
— Лично я не склонен осуждать кого-либо за это, — отвечал Стрелецкий. — Теорий рождается слишком даже много, порой самых противоречивых, а практики — я имею в виду разведчиков, а не эксплуатационников — предпочитают проверенные пути. И вполне, надо сказать, оправданно. Однако же нет правил без исключений…
Вот это последнее замечание профессора было для Валентина, без преувеличения, сущим подарком — сам того не зная, Стрелецкий давал ему великолепную возможность плавно и корректно перевести разговор из плоскости предварительной подготовки в основную и главную. «Сопряжение, — мельком подумал он. — Кажется, в начертательной геометрии это называется сопряжением».
— Да, нет правил без исключений, — подхватил он и сделал шаг к столу, говоря — Вот, может быть, одно из таких исключений…
Упрямо игнорируя встревоженный взгляд главного геолога, он потянулся было к полевой сумке, где лежала загодя приготовленная геологическая карта, очень четко вычерченная и раскрашенная, но тут приглушенно звякнул телефон, и Валентину волей-неволей пришлось умолкнуть.
