– Шампанское хорошо бьёт по голове, – пояснил с улыбкой, налаживая на мою тарелку мясные закуски и салат, – особенно таких впечатлительных барышень, которые с утра ничего не ели.
Я поджала губы, поправляя кончик вилки, уже смотрела в свою тарелку, а он терпеливо улыбнулся, погладил меня по свободной руке.
– Сегодня всё ещё будет. И вино, и фрукты. Только чуть позже.
Я подхватила кончик вилки, которую теребила до этого, но рука дрогнула и она слишком громко ударила по краю тарелки, создавая излишний шум. Дима сжал зубы.
– Я хочу, чтобы ты немного расслабилась, а не уснула. – Добавил недовольно. – Ешь.
Если честно, спроси у меня кто, что я чувствовала в тот момент, о чём думала, я бы наверно и не ответила, так пусто было внутри. Кислый сказал ещё несколько шуток в том же духе, но я больше не краснела, потому что не слышала ни одного звука. Бессмысленно водила глазами от одного к другому. Особенно часто брала слово парикмахер, она открыто и довольно смотрела на меня, успевая подмигивать Кислому.
– Шах, мне кажется твоя жена заскучала. – Услышала я в тот момент, когда на меня посмотрели все трое одновременно. Кислый как всегда выделился. Тут же вытянул губы трубочкой, прямо глядя на меня. Не отвёл взгляд даже когда Дима окликнул его. Стало неприятно, что его забавляет вся эта ситуация, а меня он словно и вовсе ненавидел. Не понятно только, за что.
А потом было всё, чего я так боялась. Даже не удивительным показалось то, что машина остановилась возле отеля. Достойное завершение столь незабываемого вечера. Секс на казённой, пусть и жутко дорогой кровати…
Не могу сказать почему, но этот момент был для меня важен. Чтобы он в свой дом привёл. Не как шлюху, в гостиницу, а в свой дом! Чтобы я понимала его, чтобы чувствовала настроение. Чтобы читала намерения в поступках. А вся эта показная роскошь, больно била по самолюбию. Наверно это классическое воспитание сыграло свою роль. Бабуля всегда говорила, что если мужчина тебя уважает, то не поведёт в бордель. Познакомит с семьёй, друзьями… А меня познакомили с верным оруженосцем и первой попавшейся девушкой, которая и стала свидетелем краха мечты о светлом будущем с любимым мужчиной. Тут же вспоминались и умные фразы, в которых говорилось о том, что замуж нужно выходить по расчёту. И пусть не будет любви к мужу, зато навсегда останется любовь к его деньгам.
– Номер люкс для молодожёнов, спальня, гостиная, столовая зона. Две ванные комнаты…
– Хватит. – Недовольно остановил молодого портье Дима и отошёл к окну.
– Если что-нибудь желаете…
– Ты можешь быть свободен. – Грубым, не терпящим возражения тоном повторил он, резким движение всучил парнишке купюру, достоинства которой я не разглядела, но тот остался весьма доволен и пожелал приятного вечера.
Оставшись наедине, мы ненадолго замолчали. Я, оттого, что не знала, что говорят в таких случаях, Дима молчал, боясь спугнуть меня. Осознание неизбежного давило с неимоверной силой и я сделала над собой усилие. Не пыталась играть роль роковой женщины, да и Дима, едва бы поверил. Просто вспомнила об обещанном допинге. Огляделась по сторонам.
– Ты обещал вино и фрукты. – Посмотрела на него в упор.
Дима взглядом не ответил, но каким-то своим мыслям улыбнулся. Постоял ещё пару секунд недвижимо, а потом распахнул дверь в спальню, в которой и находился накрытый столик. Зажжённые свечи к нему прилагались. Мысль о том, что нас ждали и свечи зажгли заблаговременно, развеселила, поэтому с некоторой лёгкостью я шагнула туда следом за мужем.
Дима ловко откупорил бутылку, разлил вино по бокалам, один протянул мне, а я засмотрелась: бабочка уже висела с одной стороны, придавая праздничному виду немного необходимой в данной ситуации небрежности, расслабленности. Пиджак расстёгнут на все пуговицы, рубашка небольшой складкой свисала над поясом брюк. Стильный узкий ремень с классической пряжкой. Дима мне нравился. Я уже привыкла к нему. Я была готова признать его право быть рядом. Улыбнулась этим мыслям, приняла из его рук бокал, тут же сделала глоток. Ни пить, ни выпивать никогда не умела, потому и не усердствовала. Вино было приятным на вкус, но не вызывало должной эйфории, мне было достаточно. Поджала губы, не зная, что следует дальше, а Дима и не давал возможности думать об этом, отставил бокалы в сторону, склонил голову, приближаясь. Аккуратно подвёл руки к моей талии, подтолкнул вперёд, к себе ближе, медленно приблизился к лицу, коснулся губ. Но как бы я себя не убеждала, обычный человеческий страх, то и дело, брал верх. И я непроизвольно отвернулась, понимая, что на этом он не остановится. Чувствуя, как мышцы Димы напряглись, замерла в его руках, внутренне сжимаясь, а он прижался губами к уху, поддел мочку с каким-то жёстким, остервенелым дыханием. Отметил, как я в панике скривилась и прошептал:
– Если тебе что-то не нравится, – выдохнул, с боков меня сжимая, – кричи, бей меня, но никогда, слышишь, никогда не смей отворачиваться.
Я повернулась, глядя в его глаза, тут же сама коснулась упрямо поджатых губ. Он не отреагировал. Продолжал буравить злым взглядом. Вывернулась из его рук, поворачиваясь спиной, отклонилась назад, прижимаясь к каменной груди.
– Помоги мне с платьем.
Дима минуту молчал, но не отстранялся, не отступал, потом только аккуратно шагнул назад, придерживая меня за плечи и быстро расстегнул мелкие застёжки. Резкими размашистыми движениями принялся за плотную шнуровку, которая обнажилась под верхним слоем потайных замков, плавно потянул за бегунок молнии, позволяя мне свободно вздохнуть грудью. И я задохнулась не только этой свободой, но и его откровенной близостью, ощущением тяжёлого взгляда, который упирался в кружевное сексуальное бельё, подобранное грамотным стилистом.
– Не спеши. – Произнёс тихо, подталкивая в сторону ванной. – И… чулки… оставь их.
От этих слов я как от удара метнулась в ванную комнату, надёжно закрыв за собой дверь. Прислонилась к ней спиной, отдышалась, а потом опустила руки, которыми до сих пор удерживала корсет, уверенно перешагнула скопившуюся под ногами ткань и привела себя в порядок. Вышла достаточно быстро, но Дима явно устал ждать. Он стоял у окна, придерживая пальцами занавеску. Пиджак был брошен на кресло, рукава небрежно закатаны до локтя, одна рука в кармане брюк. Подбородок привычно приподнят, чтобы была возможность наблюдать за происходящим свысока. Он обернулся и полоснул по мне горящим взглядом, от которого хотелось попятиться. Это потом я поняла, что выглядела сексуально, возбуждающе, а в тот момент прозрачная кружевная грация, пояс для чулок и само белоснежное тончайшее волокно, обтягивающее ноги, казались мне пошлостью.
– Я хочу, чтобы всё было быстро. – Проговорила со всей серьёзностью, казалось, это так по-взрослому, ставить условия.
Глаза Димы сверкнули.
– А я хочу, чтобы всё было красиво.
Это потом я, желая подстегнуть партнёра, могла купить что-то подобное. А в тот вечер мне хотелось провалиться сквозь землю. Дима сделать этого не позволил. Скрыв свой интерес, мягко улыбнулся, плавно приблизился, а я просто позволила вести себя. Он нежно водил пальцами по моему подбородку, вырисовывая круговые узоры, легко касался разгорячённой кожи губами, заставляя то открыть шею, то повернуть голову в сторону, предлагая демонстрировать линию подбородка. Чередовал поцелуи с мягкими прикусываниями кожи, прихватывая её зубами, разглаживая после этого влажным языком. И я терялась в этих ощущениях. Понимала, что сопротивление вызовет жестокость, пусть непроизвольную, но не нужную нам. Поэтому подчинялась, принимая ласку. Постепенно его пальцы спускались ниже, массируя плечи, спину, поглаживая напряжённые мышцы. Он ничего не говорил, боясь спугнуть, жался к моему телу, приучая к размеренным толчкам бёдер. Подталкивал к широкой постели. Одной рукой придерживая меня под спину, другой порывисто расстёгивал мелкие пуговицы своей сорочки, но вскоре его выдержка затрещала по швам. Как, впрочем, и непослушная рубашка. Вспомнив о своих свободных пальцах, я принялась помогать, оттаскивая его непослушную руку. Быстро справившись, руки убрала, а он уже успел уложить меня, стараясь побыстрее освободиться от ненужной одежды. Вытянул ткань из-за пояса брюк, не забывая целовать меня. И это уже были не первые свободные поцелуи, не то лёгкое касание губ в ЗАГСе. Это были поглощающие по количеству эмоций действия, поцелуи глубокие, жадные. Он ласкал мои губы, не позволяя перевести дыхание, тут же заполнял мой рот собой, своим языком, резко отстранился, водя по лицу затуманенным взором, коснулся пальцами губ, поглаживая их, оттягивая нижнюю. В тот момент я заметила татуировку в виде пера, которую когда-то разглядела в суете в клубе. Слишком реалистично. Она шла вдоль ключицы и слегка поднималась к шее, где завёрнутый край чёрного пёрышка, словно щекотал его. От созерцания творения художника, меня отвлекло мимолётное движение его рук по коже между краем чулка и трусиками. Дима улыбнулся, вернув себе моё внимание и медленно, позволяя остановить себя, опустился губами к груди. Стерпел мой эмоциональный порыв во время которого я неконтролируемо глубоко впилась ногтями в твёрдую спину, провёл языком по границе белья, иногда просто щекотал дыханием, заставляя меня хотеть большего. А я, ведомая новыми ощущениями, доверчиво прогибалась в спине, прижимаясь к нему ближе, притягивая его к себе руками. Высвободив один сосок, Дима жадно втянул его в рот, сжал зубами и отпустил только услышав тихий грудной стон. Навис надо мной, опираясь на выпрямленные в локтях руки и довольно улыбнулся.
