Через час я наконец добрался до этого района, заросшего деревьями и кустарниками и постоянно продуваемого ветрами с моря. Машину я поставил подальше от проселочной дороги, о которой говорила Кора, и остальную часть пути прошел пешком. Дорога огибала закрытые на зиму загородные виллы. Их владельцы появятся не раньше первой половины июня.
Слышался только шум прибоя и шелест листьев.
Номер дома, названный Корой, я нашел на почтовом ящике и свернул в маленькую улочку, вьющуюся среди кустарников по направлению к пляжу. На почтовом ящике было написано: «Э. Стронгел».
Об этом Кора мне ничего не сказала.
С пистолетом в руке я пошел по узкой дорожке, соблюдая, как и в доме Шерри Бейн, величайшую осторожность. Наконец, на опушке леса у самого пляжа, передо мной возникли черные очертания дома. Это было большое одноэтажное шале с плоской крышей и деревянными стенами.
Прежде чем приблизиться к нему, я внимательно осмотрелся, чтобы удостовериться, что тут нет никакой засады. Когда я подошел поближе, то понял, почему свет не пробивается наружу: окна были плотно закрыты ставнями.
Стараясь держаться поближе к стенам, я обошел вокруг дома. Со стороны моря, через щелочку в ставне, пробивался лучик света. Некоторое время я стоял прислушиваясь, а потом подошел и прильнул глазом к щели.
Я увидел большую гостиную в деревенском стиле с солидной комфортабельной мебелью. Комната освещалась маленькой настольной лампой и отблесками пламени, горящего в большом камине. На полу, между камином и громадным большим диваном, были брошены большие подушки. На одной из таких подушек с бокалом вина сидела, скрестив ноги, Кора. Прислонившись к дивану, она смотрела на огонь. В комнате больше никого не было видно.
Я продолжал свой обход вокруг дома. Перед гаражом я заметил элегантный «остин-хилл». Ворота гаража были открыты, и я вошел туда. Другая дверь гаража вела непосредственно в дом. Я открыл ее и вошел в маленькую комнатку типа кладовой, а из нее попал в кухню и дальше, в гостиную. Слева были расположены две спальни, в них никого не было. По затхлому воздуху можно было догадаться, что здесь давно никто не жил.
Когда я вошел в гостиную. Кора продолжала сидеть в той же позе, в какой я и видел: сидела на подушке и смотрела на огонь. На ней было одето все черное: облегающая блузка без рукавов, узкие брюки из эластика и бархатные туфли. Ее резкие черты лица смягчались отблесками пламени. Выражение лица было задумчивым.
Я сунул пистолет в кобуру под мышкой. А так как нервное напряжение уменьшилось, я почувствовал, как меня охватывает усталость, к которой добавилось чувство большого облегчения: это место было идеальным убежищем на ночь. А интимная обстановка гостиной, контрастирующая с остальными помещениями в доме, волновала и расслабляла меня. Я тихо, не желая испугать, окликнул Кору. Должно быть, она довольно много выпила, так как в ответ лишь слегка вздрогнула и, повернув голову, посмотрела на меня своими черными глазами.
— Нервы у меня сейчас и так ни к черту, а ты еще вздумал меня пугать, — сказала она еще более хриплым голосом, чем по телефону. — Я думала, ты позвонишь.
— Я передумал. — Я кивком показал на бокал, который она держала в руке. — Может, нальешь и мне?
Она улыбнулась.
— Виски здесь в неограниченном количестве.
Опираясь рукой на диван, она поднялась и пошла к небольшому бару, сделанному в сосновом пне. Двигалась она с грациозностью пантеры, чего я раньше не замечал.
Я последовал за ней.
Кора налила в большой стакан виски, оставив место для льда.
— Пей! — сказала она, протягивая мне бокал. — Я уже выпила достаточно.
— Опьянела?
— Немного... Зато такое приятное ощущение.
— Я тоже хочу дойти до такого ощущения, — сказал я и выпил виски до последней капли.
Огненная жидкость прошла по всем жилам, и усталость стала улетучиваться. Если бы убрать из памяти то, что я увидел в доме Шерри Бейн! Но у меня явственно стояли перед глазами Грэди и его подружка.
Я налил еще виски и снова выпил. Нервы мои несколько успокоились, но ужасная картина перед глазами осталась. Я посмотрел на Кору. Мой взгляд медленно прошелся по ее великолепно сложенной фигуре, а потом вернулся к ее электризующим глазам. Картина с трупами начала блекнуть.
Мы поставили бутылку рядом с камином и уселись на подушки, опершись спинами на диван. Глядя на пламя, мы потихоньку потягивали из бокалов. Наконец жуткое видение совсем исчезло и больше не появлялось. Пламя в камине, интимная обстановка дополнялись виски и присутствием Коры. Я снял пиджак, сложил его и положил на пол. Потом развязал галстук и расстегнул воротник рубашки.
Кора наклонилась, положила голову на мое плечо и начала что-то тихо напевать.
— Ты сказала, что хочешь поговорить со мной, — напомнил я. Сам я не очень хотел обсуждать какие-то проблемы, но понимал, что позднее мне захочется этого еще меньше.
Кора перестала напевать.
— Потом... Сейчас я не в настроении.
— А будь ты в настроении, чтобы тебя заинтересовало?
— Сама не знаю. — Она вздохнула. — Полиция выяснила, кто убил Марта?
— Нет... А что еще?
— К черту всю эту историю, — прошептала Кора. — Хочу хоть ненадолго забыть обо всем.
— Ты мне солгала?
Она убрала голову с моего плеча.
— Солгала? Что я тебе солгала?
— В отношении Эдварда Стронгела? Это же его вилла. Ты говорила, что он для тебя скорее отец, чем хозяин... «Отец» — не совсем точное слово, не правда ли?
Я пристально посмотрел в ее темные глаза, а потом оперся на диван и снова уставился на огонь в камине.
— Нет, это как раз то слово, — каким-то бесцветным голосом сказала она после продолжительной паузы. — Но все это... Все совсем не просто... Я была... В общем, какое-то время я была любовницей Стронгела. Но совсем недолго. Мы встречались или здесь, или в городе, у меня на квартире. Это было два года назад...
Она глубоко вздохнула и продолжала:
— Он — вдовец. Жена его умерла восемь лет назад. Он был очень одинок, и вреда от нашей связи никому не было. — Кора допила виски и взяла бутылку, чтобы снова наполнить свой бокал. — Он влюбился в меня, а я... я очень привязалась к нему. Наша связь продолжалась меньше года. Эдвард хотел жениться на мне, но я в конце концов поняла, что это не любовь, а просто благодарность. Все на этом и закончилось...
— Ты хочешь сказать, что порвала с ним? И как же он реагировал на это?
Кора поставила бутылку на место.
— Он был очень огорчен, но я настояла на своем. На наших деловых отношениях это не отразилось... И на нашей дружбе тоже. — На какое-то время Кора замолчала, словно не решаясь продолжать, но потом сказала: — Утром, после того, как я побывала в полиции, я позвонила Эдварду и сказала ему о том, что случилось. Я думала, что в газетах появятся неприятные публикации с упоминанием моего имени, в связи со смертью Марти и поэтому хотела на время отойти от дел. Эдвард согласился.
— Почему он не сказал мне, что ты находишься здесь?
— Думаю, просто побоялся. Он очень испугался, когда узнал, что Марти — сын Фрэнка Лека. Он боялся, что тот обвинит меня в причастности к смерти его сына, и поэтому предложил мне приехать сюда, где никто не сможет меня найти. Я просила никому не говорить, где я.
— Но мне же сказала?
— Ты другое дело, тебе я могу доверять.
— А больше никто не знает, что ты здесь? Только я и Стронгел?
— Да, только вы вдвоем. И Эдвард просил меня никому не говорить, что он помог мне спрятаться здесь. Он боялся, что Фрэнк Лека мог узнать об этом.
— Он знает Лека?
— Лично едва ли, но, безусловно, слышал о нем. Все знают Лека. Он замешан в каком-то рэкете, связанном с производством готового платья. Все знают, что этого человека следует опасаться, и я — тоже. Мне пришлось пройти мимо них, когда я выходила из полицейского управления. И он, и Рюннон так смотрели на меня, что возникало желание бежать, сломя голову.
— Ты раньше встречалась с Лека?
— Нет... Но я видела Рюннона на одном из наших приемов.
— Что он там делал?
Кора пожала плечами.
— Кто знает? Многие гангстеры связаны с фирмами по производству конфекциона на Седьмой улице. Наша деятельность служит красоте и сама украшена канальями.
Я допил виски и снова наполнил стакан. Были и другие вопросы, но мой мозг уже отказывался работать. Вопросы могли и подождать, ими можно будет заняться и завтра.
Поэтому мы снова замолчали и, глядя на огонь, опять принялись за виски.
Кора опять прислонилась ко мне и положила голову мне на плечо.
— Как ни странно, — сказала она через какое-то время, — но я сейчас совершенно не чувствую страха.
Я улыбнулся:
— Алкоголь — великий утешитель.
— Как хорошо... Мы здесь одни, в такой интимной обстановке... Так тепло. Кажется, ничего плохого случиться просто не может... Ты прав, я талантлива, и грязь, которая может появиться в газетах, не сможет повредить моей карьере.
