Я улыбнулся Эмили, но она не ответила на мою улыбку. Она сплела пальцы и крутила кольца, цепляя их камнями. Такие же камни я видел в браслете в ее комнате: зеленоватые, с красными вкраплениями; такие же украшали пруд в заднем саду дома Шейна Говарда.
— Симпатичные кольца, — заметил я. — Что это за камни?
— Кровавый камень, — ответила она.
— Кровавый камень? Странное название.
— Другое название «гелиотроп». Мне больше нравится «кровавый камень». Он из мифологии, Тед. У него есть магические свойства.
Она взглянула на меня неожиданно заблестевшими глазами. Внезапно я увидел, как она впервые использует свой ум и сообразительность. Наконец я почувствовал, что она мне ужасно нравится. Я улыбнулся ей, и она состроила гримасу, как будто смутилась, не привыкнув нравиться людям.
— Мне дала их тетя Сандра, много лет назад. Говорят — не знаю, кто именно, — что, если вы замочите кровавый камень в определенном количестве определенной воды на определенное время, облака станут кровавого цвета. Другая вещь получше. Опять же, по слухам, если сжать камень крепко-крепко, можно стать полностью невидимым.
С этими словами Эмили улеглась поудобнее и натянула одеяло на лицо, но недостаточно быстро, и я успел заметить дрожание губ, влажный блеск в глазах и бледность щек. Я остался стоять, а она высунула руку из-под одеяла, чтобы я мог увидеть кольца, и легонько, по-детски помахала мне.
«Спи спокойно, — подумал я. — Как бы скверно ни обстояли дела, тебе достается больше всех».
Я вышел из комнаты, предварительно выключив свет.
В гостиной Сандра и Шейн Говард, а также Деннис Финнеган сидели вокруг большого стола и шепотом разговаривали. Стоило мне войти, как они замолчали и подняли на меня глаза. Сандра выразила лицом ожидание, как будто ждала отчета. Я ограничился кивком. Затем достал из кармана приглашение на мессу, положил его на середину стола и спросил:
— Кто такой Стивен Кейси?
Реакция оказалась более чем впечатляющая: у Шейна отвисла челюсть, а Деннис бросил быстрый взгляд на Сандру, смотревшую в стол. Отвечать никто из них не собирался. Я положил ладони на стол и наклонился вперед. Мне не было нужды притворяться.
— Вы, друзья, напрасно мечтаете, что я могу что-то для вас сделать, — продолжил я. — Я нашел Эмили без вашей помощи. Обеспечить ей безопасность, а вашей драгоценной семейке незапятнанную репутацию — дело не из легких. Дело, подобное этому, имеет склонность освещать уголки, которые вы бы предпочли навсегда оставить в темноте. Но если вы решили хранить все ваши секреты, то учтите, что рискуете подвергнуться шантажу, а Эмили может даже попасть в тюрьму. Когда решите, дайте мне знать; у меня нет времени здесь зря болтаться, как, впрочем, и у наших добрых друзей, полицейских.
Глава 8
Я уже почти прошел через белую ротонду Рябинового дома, когда меня догнала Сандра. Она схватила меня за рукав и развернула. Я стряхнул ее руку. Она посмотрела на меня так, будто я закатил ей пощечину.
— Кто дал вам право так с нами разговаривать? Что вы, черт побери, о себе думаете? — простонала она и подняла руку, чтобы ударить меня. Но я схватил ее за запястье.
— Я полагал, вам можно доверять, — возразил я. — Не люблю, когда мне врут.
Я отпустил ее руку, она протянула ее и положила мне на голову. Ее глаза расширились, губы приоткрылись, от нее пахло соленой землей и пряностями. Я почувствовал бурление крови в моей груди, в моем горле, и мы целовались, ее руки запутались в моих волосах, губы прижимались к моим губам, мой язык ощущал ее язык. Она положила мою руку себе на грудь, а своей провела у меня между ногами; мы сдирали с себя одежду, кусали губы друг друга.
— Пошли, — проговорила Сандра. Возможно, она имела в виду комнату, но мы не ушли дальше лестницы — она повернулась на широкой ступеньке, толкнула меня вниз и опустилась на меня со стоном. Так мы и трахались под портретом доктора Джона Говарда, и наши крики отзывались эхом подобно воспоминаниям, а когда мы кончили, ее глаза стали влажными.
— Что это было? — спросил я.
Она покачала головой, прижала палец к моим губам и улыбнулась.
— Мне очень жаль, Эд. Мне очень жаль, что Шейн втянул тебя в это дело. Втащил тебя сюда.
Она больше ничего не сказала. Мы привели себя в порядок и остались стоять в холле, стараясь не встречаться глазами. Во рту у меня остался металлический вкус. Я провел костяшками пальцев по губам и увидел на них кровь. Сандра засмеялась и последовала моему примеру. Это был секс, о котором мечтаешь всю жизнь и старательно стараешься избежать, секс того типа, о каком ты почти всегда сожалеешь, но он заставляет чувствовать себя живым. Где-то в конце холла послышался звук, как будто кто-то приближался, но когда никто не появился, я решил, что скорее всего кто-то подсматривал, а теперь ускользнул.
Сандра вышла со мной к машине. Туман слегка рассеялся, во всяком случае, достаточно, чтобы оказались видны костры к югу, ближе к горам; ночь наполнилась дымом. Сандра прислонилась к машине.
— Тебе совсем не нужно знать все, Эд, — предостерегла она. — Случившееся двадцать лет назад может не иметь к сегодняшнему дню никакого отношения.
— Ты считала это важным в отношении Джессики, а также в отношении Джонатана и доктора Рока.
— И мы должны все тебе рассказать и позволить самому решать, что важно, а что нет?
— Точно, — промолвил я улыбаясь, потому что она тоже улыбалась. Эти улыбки были фальшивыми, как маски.
— И кто же ты тогда? Скорее святой отец, чем детектив.
— Называй как хочешь, — сказал я. — Я все равно все разузнаю. То, что случилось здесь, началось не на прошлой неделе и не прекратится к завтрашнему утру. Вы только можете замедлить процесс. Как только он начнется, вам его не остановить. Если вы не хотите пожертвовать Эмили и Джонатаном. Потому что именно они страдают от вашего молчания.
На этот раз я позволил ей дать мне пощечину. Сандра Говард закатила мне ее от души. Она смотрела на меня, дрожа и сдерживая слезы, затем повернулась, поднялась по ступенькам, вошла в бледный гранитный дворец и закрыла за собой огромные двери Рябинового дома.
Через справочное бюро я узнал телефон Дэвида Мануэля и по пути в Вудпарк позвонил ему. Ответила его жена; ей, видно, совсем не хотелось звать мужа — я слышал смех и разговоры в комнате, — но я настаивал, и он наконец взял трубку.
— Дэвид Мануэль слушает.
Голос был тихим и четким.
— Меня зовут Лоу. Я частный детектив, сейчас работаю на семью Говард. Я нашел Эмили Говард. Если я правильно понял, она ваша пациентка.
Мануэль промолчал.
— Я бы хотел поговорить с вами о ней и о Джонатане.
— Я не могу передать вам ничего из того, чем они со мной делились. Эта информация конфиденциальна.
— Разумеется. Но вы все-таки можете мне помочь. Например рассказать, что вы знаете о семье Говард.
— Я же уже сказал: информация конфиденциальна…
— Но не все. Не может быть, чтобы все. Вы же не врач и не священник, вас не связывают реальные законы, так ведь? И знаете, они сейчас оба в опасности, Эмили и Джонатан.
— В опасности? Вы пытаетесь меня напугать, мистер Лоу?
— Может быть, только слегка. Лично я за них очень боюсь. А меня не очень легко напугать. Если я расскажу то, что знаю, они оба окажутся в тюрьме. Могу я сейчас заехать к вам?
— Сейчас? У меня тут гости. Не могу же я… нет, это невозможно.
— Тогда завтра.
— У меня в девять пациент.
— Я буду у ваших дверей в восемь.
Я отключился, прежде чем он успел возразить.
При гостинице «Вудпарк» имелся бар с линолеумным полом, столами, стульями и телевизором. Шоу с участием какой-то невероятной знаменитости. Бар с ослепительными лампами дневного света и доской для игры в дартс, где над своими пинтами виски и лимонадом сидели примерно с полсотни человек, уже перешагнувших пятидесятилетний рубеж. Все старательно не курили. Они выглядели так, как будто приходили сюда всю свою жизнь, что, возможно, соответствовало действительности. В зале было довольно тихо: пары, которым нечего сказать друг другу, и притихшие группы плохо подобранных женщин далеко за сорок сидели под скелетами и шарами в виде тыкв подобно взрослым в своих старых детских комнатах, удивляясь, что они слишком постарели, чтобы получать от этого удовольствие, но все же недостаточно, чтобы отнестись к этому спокойно. Шона Муна нигде не было видно, равно как и братцев Рейлли или Брока Тейлора. Главное действо — битва музыкальных групп в честь Хэллоуина — готовилось в зале, раньше служившем танцевальным. Вышибала обладал бритой головой и густыми черными усами; он взглянул на меня и констатировал: «Слишком стар», — с восточноевропейским акцентом. Я произнес: «Звукозаписывающая компания». Он склонил голову в сторону усиливающегося шума, затем снова посмотрел на меня несколько скептически, выразительно пожал плечами, как будто человеческие причуды находились вне его контроля, и пропустил меня.
