— Я сейчас вернусь, — сказала Мара повару, украшающему блюда на ее подносе.
— И чего это ей нужно? — недовольно пробурчала Надежда Васильевна, неодобрительно глядя вслед Ирине.
— Сейчас узнаем, — Мара подмигнула своей бывшей напарнице и, проходя мимо зеркала, заметила, что лицо ее раскраснелось, подобранные волосы завились, обрамляя овал лица рыжими кудряшками. Кроме ярко-розовой помады да туши Мара не позволяла себе никакой косметики. Ей казалось, что к ее веснушкам не идет ничего из того, чем пользуются другие женщины, не отмеченные от рождения такими броскими волосами. Мара распрямила плечи, довольная собой.
— Привет, Мара!
— Привет, Леша! — Мара улыбнулась официанту, который с первых дней проявлял к ней повышенный интерес. Он то и дело ей подмигивал, строил смешные рожицы, посылал воздушные поцелуи. В этом было что-то наивное, детское, ненавязчивое и поэтому, отвечая на его знаки внимания, Мара никогда не придавала им серьезного значения. Сначала она была уверена, что такая несуразная, долговязая, рыжеволосая девица, как она, не может вызывать настоящих чувств. Алеше она была благодарна за то, что он так своеобразно поддерживал ее. Теперь же, когда все кому не лень подчеркивали, как она хороша, отношение к этому юноше так и не пошло дальше дружеских обменов приветствиями, шутками. Мара не чувствовала в своем сердце ничего, похожего на увлеченность, влюбленность, ничего такого. Больше внимания в этой связи она уделяла тому, что происходило во время работы в зале. Порой ее сердце взволнованно замирало от пристального взгляда одного из постоянных посетителей ресторана, но она спешила подавить в себе это новое, желанное и пугающее ощущение. Предостережения Евдокии Ивановны пока брали верх над чувствами и желаниями.
— Ты здорово выглядишь! — Алеша поднял большой палец вверх.
— Спасибо.
— А что мы делаем сегодня вечером? — Вопрос застал Мару врасплох. Алеша никогда не спрашивал об этом. Она ускорила шаг, замахав руками. — Не понял. Летаем, что ли?
— Я занята, чертовски занята.
— Тогда я стану в очередь.
— Какую? — Мара остановилась, наблюдая, как Алеша ловко ставит на огромный поднос заказ.
— За отказами, милая, — улыбнувшись, он легкой, летящей походкой направился в зал.
Мара с завистью смотрела ему вслед. Не каждая девушка обладает такими внешними данными, как этот красавчик. К тому же он весьма ловок, острый на язык, умеет расположить к себе. Поговаривают, что дамочки за сорок его обожают. Мара не понимала, как мужчина может получать удовольствие, находясь на содержании у женщины. В ее представлении сильный пол для того и существует, чтобы облегчать жизнь прекрасной половине. Но в любом случае Мара не собиралась никого осуждать, каждый устраивается в этой жизни как может. Какое она имеет право судить? Что было бы с ней самой, не повстречай она Евдокию Ивановну? Не всем так фантастически везет. Мара каждый раз напоминала себе об этом, как только чувствовала, что ее внутренний голос собирается прокомментировать что-то происходящее вокруг. Она сказала себе, что должна просто созерцать, без эмоций, просто созерцать. На большее она не имеет права.
А сейчас ей предстояла встреча с начальством. Мара была уверена, что она не сулит ей ничего хорошего. О чем ей говорить с Ириной Петровной? Вдруг кто-то из посетителей пожаловался на ее нерасторопность? Она вела себя достаточно сдержанно со всеми. Особенно Мара замыкалась, когда ощущала на себе похотливый взгляд. Ей так хотелось сказать что-то дерзкое в ответ на это откровенное оценивающее любование, но всякий раз, уже открыв рот, она представляла, как в этот же день лишится работы, и желание дерзить мгновенно улетучивалось. Оно растворялось в серых облаках табачного дыма, ароматах свежеприготовленных блюд и крепких напитков. К тому же Мара все чаще напоминала себе, что ей уже семнадцать, а опыта общения с противоположным полом нет совершенно. То, о чем шептались ее напарницы, вгоняло Мару в густую краску. Она спешила подальше от всех этих откровенных разговоров с пикантными подробностями. Иногда ей казалось, что на нее смотрят с нескрываемым пренебрежением, переходящим в иронию. В ней видят рыжеволосую куклу, которая очень быстро научилась лавировать с полным подносом между столиками, но ни на что более серьезное не способную. Лариса, поначалу ревностно отнесшаяся к ее появлению в зале, теперь успокоилась.
— Эта рыжая телочка нам не соперница, — как-то случайно услышала Мара ее глуховатый голос. Один из перекуров, которые устраивали себе по очереди официантки, как всегда, проходил под флагом обсуждения насущных любовных приключений. Мара если и участвовала в них, то лишь как лицо слушающее, наблюдающее. Никогда не державшая в руках сигареты, она пока не попала под ее власть, а потому использовала время отдыха исключительно для того, чтобы расслабить мышцы ног, спины, просто посидеть с закрытыми глазами.
Быть неопасной рыжей телочкой с каждым днем становилось все неинтереснее. Заинтересованные взгляды мужчин заставляли сердце Мары стучать быстрее. Она чувствовала, как в ней борются страх и любопытство, замешанные на зове плоти. Это было новое ощущение, говорить о котором Мара стыдилась. Да и с кем? Евдокия Ивановна столько раз в день напоминала о коварстве и похотливости мужчин, что тема пробуждения желаний ее бы только насторожила. Зачем тревожить женщину? С сотрудницами Мара тоже не находила общего языка: все были старше, опытнее, к ней относились с недоверием, иронией. Ее считали кем-то вроде дурочки не от мира сего: не курит, равнодушна к знакам внимания посетителей, работает исправно, не замешана ни в одной громкой истории. Одним словом, до звезды ресторанного масштаба вроде Ларисы ей было невероятно далеко.
Женское самолюбие Мары было задето, и она дала себе слово, что первый же из посетителей, который будет оказывать ей явные знаки внимания, не останется без благодарности. Лариса еще пожалеет, что так пренебрежительно отзывалась о ней и настраивала сослуживцев относиться к ней как явлению в их среде временному. Это было обидно, обидно до слез. Мара терпела насмешки, издевки, зная, что тоже умеет быть кокетливой, загадочной. Нужно срочно все изменить. Может быть, это и есть то место, в котором она оказалась в нужное время: молода, энергична, говорят, красива, и в это очень хочется верить. Значит, нужно воспользоваться шансом, выпавшим таким невероятным образом. Она еще сумеет показать всем, чего стоит! Очень скоро в этом придется убедиться всем этим крыскам-ларискам!
Однако в кабинет Мару вызывала не Лариса, поэтому нечего думать о том, что, когда и как сказала эта вездесущая дива в ее адрес. Сейчас это не имело значения. Здесь что-то, о чем Мара не подозревает. Нужно быть готовой ко всему. Оказавшись перед дверью кабинета Ирины Петровны, она вдруг почувствовала слабость в ногах. Мара не любила общаться с начальством. Люди, от которых зависела ее судьба, внушали ей страх. Почему так часто? То Елена Константиновна, теперь Ирина Петровна. Какие еще будут указания? Кажется, с Ларисой она уже все обговорила, выяснила все, что ее интересовало. Если отбросить личную неприязнь, то с работой у Мары был полный порядок. Май подходил к концу, а это означало, что она на новой должности уже почти два месяца. Она быстро приняла все правила игры, серьезно относясь к каждой мелочи. Мара не помнила за собой чего-то, что могло бы вызвать негодование начальства. Ну зачем понадобилось отрывать ее от работы? Решив, что, стоя за дверью, она все равно ничего не узнает, Мара решительно постучала.
— Входите. — Высокий голос Ирины Петровны не соответствовал ее грузной фигуре, грубоватой внешности. Здесь существовало негласное правило — самая красивая Елена Константиновна, остальные — свита, никоим образом не затмевающая прелестей хозяйки. Потому и одета была Ирина Петровна скромнее, и украшений на ней было значительно меньше. — Входите же!
— Вы звали меня, Ирина Петровна? — Мара застыла на пороге, пытаясь не выказывать волнения. Она не чувствовала за собой никакой вины и потому не должна выглядеть, как дрожащий от порывов холодного ветра осиновый лист.
— Звала, заходи. — Ирина Петровна восседала за солидным полированным столом на высоком вращающемся кожаном стуле. Она поворачивалась на нем то влево, то вправо, словно играясь, но глаза ее при этом оставались неприятно холодными, пристально наблюдали за Марой. — Садись напротив, я не отниму много времени. Работа прежде всего.
— Спасибо. — Мара села на стул, сложив руки на коленках, словно школьница. Она и чувствовала себя как когда-то в школе перед учительницей, объясняющей новую тему. Какая же тема будет затронута на этот раз?
— Вот что, Мара. Сразу скажу, что твоей работой здесь довольны. Ты на хорошем счету.
— Я очень рада. — Мара расплылась в улыбке, почувствовав, как спадает нервное напряжение. Значит, зря она так переживала.
