Прошло три недели, прежде чем я уговорил миссис Хэммонд сесть в машину. Это была вторая поездка на автомобиле в ее жизни; в первый раз она ехала за гробом Эрика. Она не знала, как поступить. Это было в воскресенье утром, и Линда ныла, что хочет погулять. Правда, про машину она не заикнулась, это за нее сделал Йен. Миссис Хэммонд заговорила о другом, но не велела детям замолчать. Она смотрела на меня и улыбалась, словно я уже предложил покататься. Машина сияла на улице — в восемь утра я ее вымыл, и теперь вокруг нее толпились ребятишки, которые никогда не видели в этих местах такого чуда.
— Хорошо. Мы скоро пойдем в парк.
— Ну, мама! — воскликнула Линда и разочарованно, как взрослая, посмотрела на мать.
— Но ведь ты все утро твердишь, что хочешь гулять, — сказала миссис Хэммонд.
Она не могла примириться с автомобилем отчасти из-за Уивера — она вдруг люто возненавидела Уивера, может быть, обвиняя его в смерти Эрика и находя в этом облегчение. Она не знала, какое отношение Уивер имел к покупке машины, но слышала, что он обучил меня вождению. Я всегда старательно прощался с ним на углу.
— Ты же знаешь, что мы не про то, мама. Мы хотим поехать на машине дяди Артура, — объяснила Линда.
— Про это я ничего не могу тебе сказать. Это не твой автомобиль, моя милая.
— Я тебя покатаю, — сказал я Лин, — но только если мама тоже поедет.
Девочка запрыгала, решив, что теперь все в порядке.
— Не знаю, смогу ли я, — заколебалась миссис Хэммонд. — Мне еще надо все это привести в порядок. — Она оглядела комнату — лавку старьевщика. На полу, где Йен мыл свой игрушечный автомобиль, растекалась мыльная лужа, рядом валялась куча пустых консервных банок и коробок из-под корнфлекса — это Лин играла в магазин.
— Что ты скажешь, — спросила она девочку, — если тебе нечего будет есть на обед? А ведь его еще надо приготовить.
— Ничего не скажу, — надулась Лин.
— А без мамы мы ехать не можем, — повторил я.
Девочка неуверенно теребила мать за юбку.
— Тогда совсем ненадолго, — решилась миссис Хэммонд и сняла фартук, — объедем вокруг квартала.
— Разве вы не наденете серое платье? — спросил я.
— На несколько-то минут? — Она с недоумением смотрела на меня.
— Сегодня воскресенье. Лин одета по-воскресному, и я тоже. Верно, Лин?
Ей не хотелось спорить. Может быть, она знала, чего я добиваюсь; не сказав ни слова, она поднялась наверх.
Я ждал ее в кухне, а Линда и Йен вертелись около машины: нажимали на клаксон, стучали по шинам, протирали стекла. Она провозилась долго и, спустившись в кухню, еле сдерживалась. Видно было, что она плакала. Она вообще часто плакала в последнее время — даже больше, чем раньше. Она позвала детей домой и терла их физиономии фланелевой тряпкой до тех пор, пока они оба не начали скулить. Я надел кожаную куртку и вышел на улицу. Миссис Хэммонд старательно заперла дверь и зажала ключ в руке.
Утро было морозное и солнечное. Кое-где в дверях стояли любопытные. Миссис Хэммонд не поднимала глаз — делала вид, что ей все равно. Она мучилась. Она знала, что они думают, и из-за этого боялась их.
— Они теперь будут считать вас настоящей леди, — сказал я, распахивая перед ней дворцу.
— Конечно, — ответила она. — Только можно, я сяду сзади? А то получится, будто… — она перехватила мой взгляд и прибавила: — Линде и Йену хочется ехать спереди.
— Мы все усядемся спереди. Тут сколько угодно места. Этот автомобиль привык возить толстяков из ратуши, уж на нас-то он не обидится. — Она тут же села в машину.
Я медленно ехал по улице — хотел, чтобы соседи нарадовались вовсю. Я разговаривал с миссис Хэммонд, не скрывая, что чувствую себя достаточно независимым, чтобы больше не обращать на них внимания.
На углу Сити-роуд я повернул влево в сторону от города и дал газ. Миссис Хэммонд нервничала. Между коленей она крепко зажала Йена, рукой обхватила Линду. Она смотрела на огромный капот автомобиля, как будто это было какое-то гигантское пресмыкающееся чутьем отыскивающее путь.
— Далеко мы едем? — спросила она, когда последние дома унеслись назад и по сторонам замелькали покрытые копотью кусты высоких живых изгородей.
— Я думал уехать на целый день. — На этот раз я не мог воспользоваться помощью Линды и поэтому прибавил: — Вы ведь заперли дом. Покатаемся за городом. Ну как, не возражаете?
— Мы, конечно, не можем тут выйти.
— Если вы собираетесь всю дорогу сидеть с таким видом, я сейчас же поверну назад.
Она не ответила.
— Даже если это только ради детей, разве не стоит прокатиться? Как по-вашему?
Ответа не последовало. Я повернул на север и спустился с гребня в соседнюю долину. Мы объезжали несколько городков и минут тридцать кружились по пригородам. Детям скоро надоело разглядывать скопища безобразных домов. Я свернул на шоссе, пересекавшее вересковые пустоши, и мы оказались на вершине известковой гряды, откуда открывался вид на леса, тянувшиеся миль на десять-пятнадцать. Все немного повеселели, и я остановил машину на лужайке. Мы вышли, размяли ноги и отправили Лин и Йена в кусты. Неподалеку уже расположилась какая-то компания, они весело помахали нам; миссис Хэммонд улыбнулась и робко помахала им в ответ.
— Я была здесь однажды, — сказала она. — Мы приезжали сюда на автобусе. Как раз пород тем, как поженились.
— Летом здесь, наверное, лучше. Мы приедем и посмотрим.
Она все еще улыбалась. Мы побродили немного среди камней и берез; я гонялся за ребятами, пока им не надоело и они не запросились обратно в машину.
Мы спустились в долину и поехали вдоль реки, мимо двух голых пустынных рощ и деревни. За поворотом показалось Маркхемское аббатство, оно стояло на лугу около реки. Миссис Хэммонд удивленно ахнула. Лин, увидав «волшебный замок», чуть не выпрыгнула через ветровое стекло. Я свернул на узкий проселок, и мы остановились у самых развалин возле овечьего стада. Овцы не обращали внимания на автомобиль, как будто он был частью развалин, и тыкались черными мордами под колеса, стараясь дотянуться до травы.
— Как-то даже не верится, что это на самом деле, — сказала миссис Хэммонд.
Мы стояли около машины и смотрели на остов здания, на огромные пустые окна, в которые было видно небо. Испуганный Йен жался около нас, но Линда уже исчезла внутри, и ее веселым крикам вторило гулкое эхо.
Мы медленно пошли за ней. Линда то и дело на мгновение подбегала к нам, чтобы сообщить о каком-нибудь новом открытии, но нагнали мы ее только на берегу реки, где она внимательно смотрела на воду, дожидаясь, когда опять всплеснет рыба. Давным-давно реку в этом месте расширили и перегородили плотиной. От нее ничего не осталось, кроме стежки торчащих из воды камней, об которые дробилась вода, похожая на отполированный в прожилках мрамор. Линда прыгнула на первый камень и, покачнувшись, сказала:
— Здесь есть рыба. Мам, а мы пойдем на ту сторону?
Мать покачала головой.
— Это слишком опасно, Лин. И во всяком случае, на это нужно слишком много времени.
Я подхватил Линду на руки.
Миссис Хэммонд поняла, что я хочу сделать. Она не произнесла ни слова. Пройдя несколько шагов вперед, она остановилась и застыла на месте. Пока мы перебирались с первого камня на второй, она не спускала с нас глаз, а потом отвернулась. Она стояла — маленькая, прямая, окаменевшая — и смотрела на развалины.
Воды было много, из-за зимних дождей она бежала быстро и плавно, а отблески мешали разглядеть дно. У высоких камней вода шумела и пенилась, но над затопленными камнями скользила, как по зеркалу. Линда испугалась. Она с недоверием оглядывалась по сторонам, как будто вода была для нее чем-то новым, чем-то таким, чего она никогда раньше не видела, с чем никогда не имела дела. Она весила не так уж мало, и, переступая с камня на камень, я боялся, что она вдруг станет вырываться и мы оба полетим в воду. Мы добрались до середины реки, и тут я заметил, что некоторые камни пошатываются, но когда я попробовал повернуть, не нашлось ни одного достаточно широкого, чтобы на нем уставились обе мои косолапые ступни. Я больше не надеялся, что ноги останутся сухими. Нащупывая следующий камень, я зачерпывал воду в ботинки, а переступив, останавливался, чтобы не потерять равновесия. Последние камни были уложены вплотную друг к другу, чтобы с них можно было ловить рыбу, и, когда мы очутились на этом крошечном молу, я сказал Линде, чтобы она помахала матери.
— Ма-ма! — крикнула она как-то по-овечьи.
— Хочешь посмотреть, что здесь, Лин, — спросил я, — или пойдем назад?
Она не знала, на что решиться. Она взглянула на меня, потом на воду. Берег был низкий и сырой, и ноги у меня вязли в грязи. Я подумал, не поискать ли мост, но ниже по течению река исчезала в лесу, где вряд ли было для него подходящее место, а выше тянулась каменистая гряда, к которой примыкало болотце, переходившее в вересковую пустошь. Линда обошла несколько кустов. Она нашла птичье гнездо, и мы оба принялись тревожно его разглядывать — гораздо старательней, чем делали бы это в другое время. Я поднял девочку, чтобы она могла просунуть руку в куст и пощупать гнездо. Она вытащила из него мокрое перышко.
