него Дубов строго-настрого запретил подходить к трупу.
— Разрешите ваш фонарик? — обратился я к одному из людей в штатском, сверкнув перед ним своими корками.
Тот уступил мне прибор, не вдаваясь, что там написано у меня в удостоверении.
— Товарищи, — обратился я к присутствующим. — Посветите мне тоже, если не сложно.
Я присел на корточки и пустил луч по земле сбоку. Такой прием косо падающего освещения неплохо высвечивал следы, даже если они были со слабовыраженным рельефом. Вслед за моим лучиком потянулись светлые пятна от фонариков коллег.
Я обследовал каждую пядь земли, постепенно приближаясь к телу. Ни окурка, ни фантика, ни намека на след обуви. На задернованной почве они крайне плохо держатся. Тропку, что вела к злополучным кустам, уже изрядно промыло вечерним дождиком. Если там и было что, то уже все уничтожено.
— Я закончил. Можно осматривать тело, — кивнул я очкастому судмеду с торчащими от подушки вихрами на голове.
Тот довольно кивнул в ответ, застоялся уже и рвался в бой. Нацепил перчатки и с металлическим чемоданчиком, больше похожим на короб для переноски мелких, но злобных собачек, приблизился к телу, присел на корточки и стал привычно ощупывать труп.
— Видимых переломов, ранений и других повреждений не обнаружено, — сказал он через несколько минут, обернувшись в сторону Гали и Дубова. — Характер странгуляционной борозды позволяет утверждать, что петля была наложена в момент, когда жертва еще была жива и кровоток не был нарушен.
— Давай проще, Склифосовский, — скривился Дубов. — Ее задушили?
— Да, предполагаемая причина смерти — асфиксия. После вскрытия смогу сказать наверняка.
Я тоже присел возле тела и внимательно высматривал волокна на одежде убитой. Но плащ был такой мокрый – явно тело лежало здесь еще с вечера и попало под дождь. Если волокна и были, чертовы осадки все смыли. Хотя потом с лупой еще раз пробежаться надо будет, более детально глянуть. Это уже Витя сделает. Уверен, что Паутов его с собой возьмет. Убийства он только ему доверяет, а не дежурному эксперту. Ну, и мне иногда. Только я-то сейчас не с ним.
Я вернулся к Дубову. Он закурил сигарету и протянул мне пачку. Я помотал головой.
— Что думаешь? — спросил он, задумчиво пуская клубы дыма.
— Есть некоторые соображения, и несмотря на то, что я “конкурент,”— улыбнулся я, — с вами, конечно, поделюсь.
Дубов крякнул, оценив шутку:
— Ну рассказывай, конкурент.
— Девушку задушили не здесь, сюда тело перенесли.
— Это почему?
— Следов ее нет.
— Так и моих следов нет, — Дубов демонстративно подошел к трупу и с силой вдавил ботинок в почву, а потом убрал ногу. — Ну-ка, посвети. Видишь, ничего не видно. Дерн крепко держит.
— Согласен, — я подошел к телу и снял с ноги девушки одну туфельку. — Но он держит плоские подошвы, рельеф которых не продавливает почву. А вот острый каблук, учитывая, что вечером был дождь, вполне ее продавит.
Я нажал лаковой черной туфелькой на почву, и каблук провалился, оставив аккуратную дырочку.
— Вес девушки примерно 50-60 килограммов. Я нажал каблуком с гораздо меньшим давлением. Почва после дождя шпилькой продавливается очень легко. Значит, либо тело принесли сюда, либо девушка оказалась здесь до дождя. Но дождь начался еще вчера засветло, около четырех-пяти вечера. Здесь было полно народу и гуляющих мам с детьми. Значит, все произошло гораздо позже. Для достоверности можно запросить сводку вчерашней погоды из областного гидрометеоцентра с данными об осадках по часам по городу. К тому же, на каблуках туфелек отсутствует налипшая мокрая земля. Таким образом, можно заключить, что убийство произошло не здесь.
Дубов озадаченно поскреб складчатый затылок, для пущего эффекта даже кепку снял:
— Молодец, Петров. Хорошо тебя Бенедиктыч натаскал, — повернулся к Федоровой и дал “ЦУ”. — Галина Владимировна, пометь в протоколе осмотра все это, опиши каблучки подробненько, укажи, что характерных вдавленных следов на месте происшествия не обнаружено, что на набойках отсутствуют следы налипшей почвы.
— Уже пишу, Глеб Львович, — Галина в первый раз за все время бегло стрельнула в мою сторону глазами и, улыбнувшись, проговорила, — хорошо работает товарищ криминалист.
— Да он уже не криминалист, — махнул рукой Дубов. — Вон криминалисты едут. Долго же бы нам ждать пришлось. Припоздал сегодня Бенедиктыч.
На набережной остановился канареечный “РАФик” с надписью “Криминалистическая лаборатория”. Следом остановилась черная “Волга”, из которой торопливо вышел квадратного вида мужчина в шляпе. По уверенной походке и выправке я узнал Горохова.
— Явились, не запылились, — тихо процедил Дубов, наморщив нос-картошку.
— Здравствуйте, товарищи, — подошедший Горохов деловито осмотрел присутствующих. — Генеральная прокуратура СССР, прошу старшего доложить обстановку. Кто здесь старший?
— Давай без пафоса, Егорыч, — скривился Дубов, — знаешь же, что я старший. Тебе доклад устно или в письменной форме с доставкой?
— Глеб Львович, — холодно посмотрел на него Горохов. — Попрошу соблюдать субординацию.
— Так точно, Никита Егорович, — Дубов театрально вытянулся в струну. — Следователь Федорова введет вас в курс дела, — кивнул он на Галю, а сам подошел ко мне и, ухмыльнувшись, тихо проговорил. — Какой начальник у тебя важный… Как хрен бумажный. Помню, на юрфаке он зубрилкой был, не любили мы таких. Я выпускался, когда он на первый курс пришел, но успел его уму-разуму поучить немного. Помнит, гад, студенческие обиды.
— Может, он просто старается соответствовать своему должностному положению, — пожал плечами я.
— Ага, просто запомнил, как я у него чебурек отнял. Жмот… — Дубов вздохнул и, переключившись на работу, спросил. — Есть еще мысли по убийству какие? Пока этот троглодит тебя к себе совсем не прибрал?
— Я думаю, что тело привезли сюда на машине.
— Ну это ежу понятно, раз не здесь убили, значит, на автомобиле привезли, не подмышкой же он труп притащил.
— Я не про это, — я ткнул пальцем на дорожку, примыкающую к набережной, где сгрудились служебные автомобили. — Преступник остановился, скорее всего, там. Следы шин, конечно, уже транспорт наш закатал. Но грязь там особенная.
— А что нам грязь?
— Черная она, как деготь. Такая только за городом встречается и здесь. Ищите, Глеб Львович, машину, подкрылки которой забрызганы такой грязью. Пока преступник не помыл автомобиль.
— Х-м-м… Дело говоришь. Голова. Слушай, а ты в прокуратуру не хочешь пойти работать? Какое у тебя
