— Мистер Уэйнрайт, позвольте задержать вас еще на секунду, — учтиво проговорил Холмс. — Каковы обязанности смотрителей маяка?
— Кто-то из них должен постоянно находиться на дежурстве, чтобы измерять скорость ветра, записывать показания барометра и каждое утро чистить линзы отражателей. Также при необходимости смотритель протирает стекла фонаря. Хотя, конечно, в последнее время наш маяк превратился в простую сигнальную башню для местного населения. Корабли мимо нас проходят редко.
— По замечанию мистера Гилмора, — сказал Холмс, — сейчас это сооружение, как и фонарь на церковной башне, в первую очередь служит ориентиром для тех, кто задержался на берегу после наступления темноты.
Инспектор передал старый маяк в наше распоряжение, оставив внизу, у чугунной лестницы, констебля в форменном мундире. Мы спустились по ступеням и, с трудом преодолев болотистый участок, вышли на широкую песчаную полосу — к тому месту, куда волны выбросили труп Роланда Кастельно. Доктор Риксон окончил осмотр, и теперь тело несли на носилках из беленых досок, выдернутых из ограды овечьего загона. Позади шли двое мужчин — Родерик Гилмор и врач, судя по твидовому костюму и черному медицинскому чемоданчику. Я назвал свое имя. Наверное, мистеру Риксону, живущему на столь опасном участке побережья, нередко приходилось осматривать трупы утопленников. Теперь, хладнокровно выполнив свой долг, он выразил готовность ответить на любые мои вопросы.
— Очевидно, бедняга утонул? — предположил я.
— Да, думаю, заключение будет именно таким, — живо ответил доктор Риксон. — Хотя, разумеется, нужно дождаться результатов вскрытия.
— Не обнаружено ли каких-либо отметин на голове умершего?
— Нет. Правда, грязь налипла, но это произошло уже после наступления смерти, а повреждений, как и следовало ожидать, я не заметил: берег здесь не скалистый, волны прилива накатывают ровно.
— Позвольте спросить, мистер Риксон, есть ли у вас фотография хотя бы одного из братьев? — присоединился к нашему разговору Шерлок Холмс.
— Не думаю… — Риксон озадаченно нахмурился. — Имею честь видеть перед собой мистера Холмса, верно? Я бы удивился, если бы оказалось, что кто-то из них посещал фотографа. Братья, конечно же, были похожи, все-таки родная кровь, но нашли мы именно Роланда, не Абрахама. Тут все их знали.
— А карманы? Нет ли там чего-либо, удостоверяющего личность погибшего?
Холмс похлопал по выцветшей и перепачканной куртке утопленника. Присмотревшись к выражению лица своего друга, я заключил, что его пальцы ничего не нащупали.
— Нет, — ответил доктор Риксон, без возражений наблюдая за тем, как заезжий детектив бесцеремонно обшаривает одежду на трупе. — Нет, мистер Холмс, в Скотленд-Ярде могут придерживаться иного мнения, но при сложившихся обстоятельствах я сказал бы…
— Действительно, ничего, кроме обыкновенной пляжной гальки! Вот, например! — невинно проговорил Холмс, двумя пальцами извлекая из кармана утопленника маленький грязный камешек, как две капли воды похожий на тот, который оставила нам мисс Кастельно. — Или вот! — Мой друг показал нам три или четыре одинаковых голыша и, прежде чем доктор Риксон успел возразить, пожал плечами и произнес: — Это обыкновенное дело. Неудивительно, что после того, как волны несколько дней таскали тело по мелководью и прибрежным пескам, в складках одежды набралось немало гальки.
Камешки исчезли с ладони Холмса, и сперва я решил, будто он их выбросил. Но, поразмыслив, я понял: из куртки погибшего смотрителя маяка они незаметно перекочевали в карман прославленного лондонского сыщика.
5
Я предполагал, что, воспользовавшись отсутствием Альберта Уэйнрайта, мы посвятим большую часть ночи обыску шкафов в каморке смотрителей. Мне и в голову не приходило, будто нам угрожает опасность разделить судьбу несчастного Роланда Кастельно.
Мы пошли к старому маяку. На мокром песке у лестницы по-прежнему стоял констебль. После того как мы поднялись по ступеням, он сообщил нам о своем скором уходе: примерно через час место его дежурства должно было оказаться под водой. Холмс поблагодарил полицейского и направился к деревянной лесенке, ведущей в световую камеру. Через минуту ноги моего друга скрылись из виду и послышался шум, свидетельствующий о его передвижениях наверху. Вскоре Холмс выглянул через потолочное отверстие и проговорил:
— Подымайтесь сюда, Ватсон! Камешки могут подождать. Поглядите, здесь целая страна чудес!
Вняв этому призыву, я обнаружил, что световая камера, по сути, состоит из двух помещений. Верхний ярус занимали внушительные рефлекторы. Воздух, скопившийся под куполом из больших стеклянных панелей, сохранил благодаря посеребренному металлу отраженное тепло осеннего солнца. Ниже располагались железные резервуары с керосином, распространявшим едкий запах.
Воздать должное хитроумному строению механизма означает подвергнуть терпение читателей тяжкому испытанию. В нижнем ярусе фонарной камеры мы с Холмсом обнаружили стол, на котором лежал журнал. Сверху свисал тяжелый металлический груз на цепи: под воздействием ее восьмичасового опускания отражатели непрерывно поворачивались. Перед началом цикла цепь наматывалась на большой барабан, закрепленный над нашими головами. Сердце механизма находилось в ящике из простых досок с эмалированным циферблатом и двумя отверстиями для ключа. Левое предназначалось для закручивания цепи с грузом, чье движение вниз запускало часовую и минутную стрелки, а правое — для завода регулятора, обеспечивавшего равномерность работы рефлекторов. С виду устройство и впрямь напоминало «дедушкины» напольные часы.
Фонарь под куполом сиял резким белым светом. Внутри его в стеклянных воронках горело несколько огней, и позади каждой располагалось зеркало, усиливавшее яркость. Медленно вращающиеся параболические отражатели из стекла, покрытого серебром, напоминали ряды перевернутых неглубоких плошек. Маяк работал круглые сутки, но днем его луч можно было видеть лишь в тумане или в ненастную погоду.
Многочисленные стеклянные панели, образовывавшие купол, закрывались черными железными ставнями на полозьях. Благодаря этому вращающийся столб света через равные промежутки времени вспыхивал над морем под одним и тем же углом, в одном и том же месте — так, как было указано на карте Бостонских глубин. После заиливания мелких портов и строительства мостов в Саттон-Кроссе навигация в устье реки прекратилась. Маяк, действовавший некогда на противоположном берегу дельты и пронзавший ее красным лучом, уже упразднили.
— Это, Ватсон, — сказал Холмс, окончив изучение механизма, — диоптрическая система Огюстена Френеля, то есть неподвижный белый светильник, окруженный панелями с посеребренными рефлекторами Бодье Мерсе. Устройство далеко не ново, но по-прежнему отвечает своему назначению. Французские инженеры — первопроходцы в этой области технической науки. Однако маяк, смею предположить, вскорости заменят на другой или же просто закроют.
Механизм, пусть устаревший, был удивительным творением рук человеческих — ведь не зря Холмс назвал его страной чудес. Медленное, непрерывное и почти беззвучное вращение отражателей в теплом воздухе (разве что деревянная ось то и дело издавала тихий скрип) оказывало на зрителя воздействие, сравнимое с гипнотическим.
Холмс открыл дверцу деревянного ящика с циферблатом, расположенного в нижнем ярусе фонарной камеры. Устройство, состоявшее из нескольких маленьких грузов, свисавших на цепочках, обеспечивало, помимо прочего, регулярное поступление керосина в лампы. Для измерения уровня опускания грузиков на внутренней стороне ящика имелась шкала, по которой смотритель определял, когда ему следует снова заводить механизм. Чуть выше ее основания находился колокол: во избежание остановки отражателей он с точностью часов звонил, подавая предупредительный сигнал, прежде чем цепочка полностью разматывалась. По словам инспектора Уэйнрайта, «человек из Фрестона» заводил устройство утром и после полудня, пока мы беседовали с доктором Риксоном.
Я подошел к маленькому деревянному столику и раскрыл журнал. Страницы были разделены на несколько столбцов, куда полагалось вносить дату и время завода, отметку, до которой груз успевал опуститься, прежде чем цепь снова сматывалась, а также примечания для сменщика. Внизу указывалось имя дежурного. Согласно последним записям, Абрахам Кастельно завел механизм в воскресенье около восьми часов вечера. Должно быть, совсем скоро после этого Роланд выстрелил, заставив его выйти на затопляемую песчаную полосу, к месту их смертельной схватки. Смотритель, подоспевший наутро из Фрестона, отметил, что в понедельник, в пять часов двадцать минут, команда углевозного судна сообщила о погасании старого маяка.
