— О, пиявка проснулась, — мы сталкиваемся чуть ли не нос к носу, и Алаев с отвращением морщится. — Так ты не только страшная, но еще и слепая?
Это он, видимо, про мои очки. Сегодня утром я торопилась, поэтому не надела линзы.
— А ты не только грубый, но еще и тупой? — отзываюсь ему в тон. — Не в курсе, что при слепоте очки бессильны?
— Да пошла ты, — огрызается лениво и, задев меня плечом, продолжает свой путь наверх.
Какой же он мерзкий. Черт в кожаной куртке.
Оказавшись на первом этаже, растерянно замираю перед Анваром Эльдаровичем. Мужчина оперся на перила и кажется глубоко опечаленным. Я впервые застаю момент его душевной слабости, поэтому не знаю, как себя вести.
— Эм… Все нормально? — робко интересуюсь я.
— Да, Лера, все в порядке, — он вскидывает голову и немного натянуто улыбается. — Ты готова ехать на учебу? Борис уже ждет.
— Да, готова. Выхожу.
— Погоди, а как же завтрак? — легонько придерживает меня за локоть.
— В институте поем. А то боюсь опоздать.
— Точно? Может, лучше сейчас? Хотя бы пару бутербродов.
Ловлю внимательный взгляд черных глаз, и сознание пронзает смутное подозрение. Кажется, мама и впрямь рассказала Анвару Эльдаровичу о моем недуге. Уж слишком он беспокоится из-за несостоявшегося завтрака.
— Нет, все же в столовой будет удобней, — мягко настаиваю я. — Первой парой у нас крайне ответственная лекция.
— Ну как знаешь, — мужчина уступает. — Удачного тебе дня.
— Спасибо, и вам, — вскидываю руку в прощальном жесте. — До свидания.
С Анваром Эльдаровичем мы неплохо ладим. Разумеется, между нами витает определенная неловкость, свойственная людям разных поколений, но в целом мне нравится этот строгий, собранный и совсем капельку мрачный мужчина. В отличие от сына, он не имеет проблем с воспитанием и, кажется, действительно хорошо ко мне относится. Разве можно мечтать о большем?
Вопреки опасениям, в институт я приезжаю вовремя и даже успеваю заправить желудок купленной в столовой сосиской в тесте. Диляра, как и обещала, ждет меня в первом ряду. Прямо напротив кафедры, с которой через минуту-другую будет вещать наш общий любимчик.
Когда Анисимов наконец показывается на пороге, в аудитории как будто становится светлее. При виде душки-преподавателя девчонки приосаниваются, а парни лениво рассаживаются по местам.
— Бли-и-ин, какой он классный! — пищит Диляра мне на ухо. — Как думаешь, у него есть девушка?
— Романы с преподами запрещены, — напоминаю я, хотя и сама, говоря по правде, была бы не прочь закрутить с этим сладким красавчиком.
Какие у него чувственные губы. А какие глаза… Невозможные, потрясающие глаза цвета только-только собирающейся в небе грозы. Так и хочется утонуть в них навечно.
— Есть такой закон? — удивляется подруга. — Ну, о запрете романов?
— Ну закона, может быть, и нет, но это точно порицается с позиции этики и морали.
— Пф… Подумаешь этика, — беззаботно пожимает плечами. — Ради вот этих рук на талии можно забыть о принципах.
Она мечтательно вздыхает, а я молча разделяю ее восхищение. Александр Владимирович и впрямь шикарный.
Полуторачасовая лекция проходит за мгновение, в течение которого я то строчу, то любуюсь. То любуюсь, то строчу. А затем раздается звонок на перемену, и Анисимов, сделав пару шагов вперед, устремляет ясный взор прямо на меня:
— Вы же Валерия Грановская, верно?
Его внезапное обращение столь неожиданно, что первые секунды я лишь потрясенно моргаю.
— Да, это я, — удается выдавить наконец.
— Мы могли бы отойти на минутку? Я хотел с вами поговорить. Наедине.
Периферическое зрение подсказывает, что Диляра, сидящая рядом, распахнула рот от изумления. Да я и сама пребываю в легком шоке.
Александр Владимирович хочет поговорить со мной? Да еще и наедине?
Мамочки! Ущипните меня! Я точно не сплю?
— Конечно, — спешно сгребаю тетрадки в сумку.
Анисимов отходит к своему столу, демонстрируя намерение вести диалог именно там. И я с шумно колотящимся сердцем направляюсь за ним следом. ___
Глава 18
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Лера
Студенты небольшими группами покидают аудиторию, и шумный гомон разговоров постепенно стихает. Останавливаюсь в полуметре от преподавательского стола и негромко произношу:
— Александр Владимирович, о чем вы хотели поговорить?
Анисимов, опирающийся бедром на столешницу, озирается по сторонам, будто хочет убедиться, что нас никто не слышит, а затем фокусирует взгляд на мне.
— Валерия, я не знаю, как тактично сформулировать свой вопрос, поэтому спрошу прямо, хорошо?
— Эм… Хорошо, — в замешательстве соглашаюсь я.
— Это ваши фотографии? — преподаватель разворачивает свой телефон экраном ко мне, и я с ужасом наблюдаю на нем собственные полуголые снимки в антураже институтских стен.
Пульс подскакивает до критических значений. В горле пересыхает. Желание провалиться сквозь землю превращается в потребность.
Долбаные соцсети! Мне никогда не отмыться от этого позора!
— Д-да, мои, — пищу еле слышно.
Анисимов вздыхает. Тяжело и как-то устало.
— Если я попрошу объяснить ситуацию, вы сможете это сделать?
Он смотрит на меня внимательно, но без осуждения. Именно поэтому мне все же удается отлепить одеревеневший язык от нёба и выдавить:
— Думаю, смогу.
— Прошу вас, Валерия, — Александр Владимирович как бы подбадривает.
— Пока я принимала душ после физкультуры, мои вещи были украдены из раздевалки. Мне пришлось пройтись по университету в одном нижнем белье, чтобы забрать их.
Серые глаза Анисимова удивленно расширяются, однако уже через мгновенье он возвращает контроль над мимикой.
— Вы знаете, кто это сделал? — спрашивает, потирая переносицу.
Я замираю, не торопясь с ответом. Стоит ли говорить правду? Если сдам Алаева преподавателю, не сделаю ли хуже? Хотя… Куда уж хуже? Тимур и так перешел все границы. Вряд ли он сможет выкинуть что-то похлеще этого.
— Знаю. Это Тимур Алаев.
— Вы… Вы с ним не ладите? — догадывается Александр Владимирович. — Или это какая-то нелепая шутка?
— «Не ладим» — это еще мягко сказано. Он меня ненавидит.
Изумление снова проступает на красивом лице мужчины. И он снова довольно быстро с ним справляется.
— Вы точно уверены в виновности Алаева, Валерия?
— Конечно, — хмыкаю. — Он мне сам признался.
— А эти фотографии?.. Это тоже его рук дело? — допытывается преподаватель.
— Фотографии сделал не он, — отрицательно качаю головой.
— А кто?
— Просто какие-то мимо проходящие студенты, — пожимаю плечами. — Сами знаете, когда с человеком случается несчастье, окружающие тычут в него пальцем и фоткают на телефон.
— Да-да, — Анисимов с досадой поджимает губы. — Мне жаль, что вам пришлось через это пройти.
Неожиданное сочувствие со стороны обаяшки-преподавателя отзывается в груди приятным теплым покалыванием. Может, все не так уж паршиво? Нет, понятно дело, в том, что мои полуголые снимки размещены в соцсетях, нет ничего хорошего. Но, с другой стороны, если бы не они, вряд ли бы мне перепал тет-а-тет с Анисимовым. Во всем можно найти свои плюсы, правда?
— Спасибо, Александр Владимирович, — натягиваю обворожительную, но в то же время скромную улыбку.
— Я постараюсь вам помочь, Валерия, — он вновь вскидывает на меня взгляд. — Думаю, у меня получится сделать так, чтобы ваши фотографии исчезли со стен всех этих пабликов.
Ого… А вот это прям очень неожиданно!
— Но… Как вы это сделаете? — недоумеваю я. — Они же вроде как неофициальные…
— Я знаю, кто их администрирует. Студенты не такие уж хорошие шифровщики, — на ярко очерченных губах Анисимова проступает приятная улыбка.
— Вот как, — понимающе киваю. — В таком случае, Александр Владимирович, я буду вам безмерно благодарна.
— Бросьте, Валерия, это всего лишь мой долг.
