— Высокородной принцессе не зазорно извиниться, — прохрипел я.
Она упрямо сжала губы. Нужные слова давались ей нелегко.
— Может, я немного резковато, — наконец осилила она нечто, при огромном желании возможное расцениваться как извинение. — Но твоя куртка кого угодно доведет! Что, так уж трудно снять? Подумаешь, симбионт!
Непрошибаемо. Одно радует: темперамент танцовщицы остался при ней, весь без остатка. Я покривился и расстегнул костюм.
— Тебя из кусков, что ли, клеили? — только и пробормотала она.
— Я не могу оставить свою оболочку, — еще раз, как маленькой, объяснил я. — Костюм же меня и лечит. Он меня — а я его…
— Где это тебя так? — сменила она тему разговора.
Ладно, можно считать, что извинения принесены и приняты.
— Голубая Вега, — сообщил я правду. — Гвардия материнской планеты удружила.
— Свои, значит, — странным образом поняла она. — Нетрудно догадаться, где эта Голубая Вега…
Занятно. Я до сих пор и не задумывался о географическом… то есть пространственном, конечно, расположении знакомых миров. Не так уж и важно, по большому-то счету.
— Значит, ты воин, — сказала она. — А у меня что делаешь? Шел бы работать по специальности.
— Воевать любой дурак сумеет, — непочтительно отозвался я. — А я учитель.
Она, к сожалению, поняла по-своему. Искалечил ее наш уродливый мир.
— На моих девчонок не прицеливайся! Этих я и сама научу, без всяких учителей!
Тогда, в память о чудесной танцовщице своей юности, я выдал ей все, что думал о ее умении учить. Она поначалу не отставала, но я орал громче. Сцена вышла впечатляющая — Ленка-дылда исчезла из-под двери от греха подальше.
— Учи, — сказал я ей на прощание. — И хорошенько учи! Учи так, чтоб твоих девочек носили на руках толпы восторженных почитателей искусства! А я им помогу, чтоб у них хватило сил на подвиг.
В пять утра мы жизнерадостной толпой отправились в танцкласс. Лена гордо шла со мной под руку, что при ее росте было непросто. Группа несколько увеличилась в составе, и среди новичков я сразу выделил миниатюрную изящную женщину. Вот она-то была прирожденной танцовщицей!
Танцкласс был освещен. Гремела музыка, и в зеркальных стенах отражалось и множилось чудо из чудес: Лилия Сагитова танцевала свою знаменитую «Каравеллу». Над паркетом вновь летала страстная девочка Лиля, море обаяния и веселья…
— Ого! — прокомментировала Ленка-дылда.
— Вот теперь я точно уверен, что поклонники будут носить вас на руках, — пробормотал я. — И очень скоро!
16
Он меня все-таки поймал. Для этого профессор Нецветаев должен был подслушать разговоры командиров по закрытой связи. Как минимум.
Бородка долговязого профессора истерически подрагивала. Это он так настраивался на конструктивный диалог, надо полагать.
— Что творят ваши командиры! — обвиняющее возопил профессор. — Овощи не отгружены! Зеленные стоят в накопителях! Вы понимаете, что это такое?! Не понимаете? Так я вам скажу прямо — это сознательное разрушение биоструктур Города!
Я задумчиво изучал профессора и молчал. В своей прошлой и изрядно подзабытой жизни я бы попытался оправдываться и спорить. К счастью, зверское обучение у капитана Раскина выбило напрочь мою наивную болтливость.
Профессор осекся. Вид у меня, что ли, неласковый? А с чего бы ему быть другим?
— Командирский корпус раньше не опускался до подобной халатности, — тихо закончил профессор.
— Командиры как раз сейчас заняты этим вопросом, — решил я проинформировать профессора. — Думаю, в ближайшее время все наладится.
— А чего налаживать-то? — оживившись, завопил профессор. — Чего там налаживать-то? Загрузить в вагоны и немедленно отправить на Сортировочную! Миллионный город проглотит нашу зелень, не заметив, это же и кретину должно быть понятно!..
Я встал из-за монитора наблюдения, переместил профессора за дверь, выслушал злобное «руки уберите!» и защелкнул мембрану своего кабинета.
— Идите и отправьте! — посоветовал я. — В вагоны и на Сортировочную. Вы же у нас не кретин.
— И отправлю!
— Дерзайте. Только по старой дружбе поделюсь сведениями: не берет больше Сортировочная ваши огурцы. Надоели они там всем хуже горькой редьки. Редьку, кстати, тоже не берут — по той же причине.
То ли устал я за последнее дежурство, то ли наглое нахлебничество профессора вконец надоело, но выдал я ему напоследок все, о чем надумалось за командирскую службу по поводу депрессивных горожан, которым разве что слюни не подтираем. Ни в эпитетах, ни в громкости я себя не ограничивал. Профессор сник.
— Да, я обязан сам отрабатывать зеленый конвейер, — пробормотал он. — Я же не спорю. Я понимаю, командиры помогают мне из преданности делу Города. А как тогда ставить опыты? Как вести научную работу? Я же не смогу все сразу, ну не железный же я…
— Ведите свою работу! — отрезал я. — Только правильно ведите! Чтоб продукцию ваших зимних садов можно было реализовать везде и без проблем! Чтоб на нее спрос был! Вернется Смирнов из Сортировочной, скажу, чтоб отдал вам вашу редьку. Где хотите, там и продавайте. Все шестьдесят тонн!
— Молодой человек! — прошептал Нецветаев и страшно побледнел. — Сады растут десятки лет! Вы…
— А про промышленное садоводство вы как будто не слышали? — язвительно напомнил я. — Про однолетние плодовые культуры ничего не знаете, да?
Губы у Нецветаева задрожали.
— Я же как лучше! — сказал он, и глаза за мощными линзами очков подозрительно заблестели. — Чтоб Город в цветущих аллеях! Яблоки-апельсины, урожайность — да разве это главное?! А красота? А вечная жизнь и сила земли? Я надеялся, хоть вы меня понимаете и поддерживаете…
Профессор ушел, держась за стены. Ну вот, победил я его. Больше не станет валить на командиров свою работу. И что теперь с этой победой делать? Противное оно какое-то на вкус, это светлое будущее! Хоть бы Смирнов нашел, кому переадресовать овощной конвейер! Рудник нанес лишь первый удар, а у нас уже проблемы. Не берет Сортировочная нашу продукцию, хотя раньше все шло нарасхват. Затоварились, говорят. Ну, и мы затовариваемся соответственно. Зелень — продукт нежный. А у нас его хранить негде. Хранение в Городе не предусмотрено. И это правильно: зелень тогда полезна, когда с грядок прямо на стол. Да только если пятерка Смирнова вернется без договоров, урожай придется выкинуть на свалку. А свалки у нас тоже нет — безотходное производство в действии!
В тяжких раздумьях я и не заметил, как вышел в зеленую зону. И тут меня окликнули. Да не как обычно, а по имени-отчеству. А я их уже забывать стал, потому что среди командиров я Дед, а среди прочих не бываю.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
