надо объяснять тебе, что такие вещи моментально не делаются? — укоризненно посмотрел на неё я. — В принципе, я думаю, что мы смогли бы силой заставить их отойти от этого дела, но ты же сама понимаешь, что это плохой вариант. Оставим его на крайний случай.
— А какой вариант, по-твоему, хороший? — заинтересовалась она.
— Лучше будет, если они сами откажутся от торговли алхимией, и будут за это нам благодарны. А ещё лучше было бы найти им при этом какое-то полезное применение, чтобы они нам помогали.
Драгана засмеялась, но вдруг резко замолчала и посмотрела на меня странно оценивающим взглядом.
— Знаешь, Кен, я вот сейчас привычно начала смеяться над наивным мальчиком, а потом вдруг подумала — а точно ли это смешно? И ещё подумала, что если ты вдруг и в самом деле такой фокус проделаешь, то я, возможно, уже и не удивлюсь.
— Ну я же просто обозначил желаемые цели, а не прямо вот гарантировал, что так и будет, — пожал я плечами. — Может и не получиться. С Зепперами пока есть кое-какие неясности, а что-то делать, не понимая всех раскладов… Вот скажи, например: что князь собирается делать с их налоговыми махинациями?
— Да ничего не собирается, — с досадой ответила она. — И понятно почему. Ну что ты тут сделаешь, Кен? Можно только погрозить пальцем и потребовать больше так не делать. Ты же понимаешь, как они поступят, если всерьёз начать взыскивать с них недоимки?
— Прикарманят деньги клиентов, обанкротят банки и заявят, что деньги забрал князь Яромир под надуманным предлогом.
— Ну вот, сам же всё понимаешь.
— Можно ведь добыть доказательства уклонения от налогов, не настолько это сложно.
— И кому ты эти доказательства станешь показывать? — скептически хмыкнула Драгана. — В империи нас даже слушать не будут, поверят Зепперам. У нас даже в Ливонии влияния нет. И знаешь, чем это кончится? Имперцы конфискуют нашу собственность в возмещение того, что мы конфисковали у Зепперов. То есть именно мы и окажемся одновременно и главными пострадавшими, и при этом главными виноватыми. А Зепперы будут невинными жертвами вороватых и беспринципных восточных дикарей. Имперцы просто обожают такие ходы, у них важно не что ты сделал, а как ты это подал.
— Ну, как подать и у нас дело не последнее, — заметил я, размышляя над сказанным. — Но они это умеют лучше, согласен. А вот ещё такой момент: князь знает, что они запачкались в этом деле с Греками?
— Тоже мне, нашёл великий секрет, — пренебрежительно отозвалась она. — Знает, конечно.
— А то, что Зепперы прямо поддерживали Воислава? По всей видимости, финансировали его в обмен на какие-то обязательства.
— У тебя есть доказательства? — немедленно заинтересовалась Драгана.
— Нет, — вздохнул я. — Зеппер неявно это признал, но ничего конкретного у меня нет. Зато у меня есть ещё кое-какие интересные догадки. Например, что Зеппер ввязался в это дело не сам, а его руками действовали кананитяне. И воровал он не просто потому что мог, а для того чтобы этими деньгами финансировать переворот. Заставить князя Яромира самому оплатить своё свержение — это прямо визитная карточка общества Симона Кананита.
— Очень интересные мысли, Кен, и я от имени Яромира благодарю тебя за то, что ты ими поделился. Вот только жаль, что у тебя нет доказательств. Если бы было хоть что-то конкретное, то можно было бы как-нибудь прижать Воислава, или хотя бы заставить его забыть о Новгороде навсегда. Но я так понимаю, что тебе интересен не Воислав, а Зепперы. А для Зепперов этот факт ничего не меняет — я же тебе описала, как всё будет происходить. Имперцам наши доказательства неинтересны, они в любом случае поверят Зепперам, а не нам. Мы для них чужие. Кен, здесь обычная логика не работает, здесь чистая политика, понимаешь?
— Понимаю, — с отвращением сказал я. — Ладно, буду думать дальше.
— Думай, — усмехнулась она. — Ты об этом и хотел поговорить?
— Не только. Есть у меня ещё один вопрос, возможно, и более важный. Лена спрашивала Алину, я говорил со Стефой, и никто из них ничего нам сказать не сумел. Надежда только на тебя. Ты слышала, что мы столкнулись с поляками, когда летали к родственникам в империю?
— Это когда тебя прозвали ливонским потрошителем?
Я зарычал от злости.
— Ладно, ладно, не злись, — засмеялась Драгана. — Ты сам виноват — надо было сразу же послать людей к тому редактору, а ты это дело запустил, и кличка успела широко разойтись. Давай дальше — что там с поляками?
— Когда они уже готовились пойти на абордаж, я увидел множество мутноватых таких плоскостей. Я немного двинул ту, в которой они отражались, и в результате гондола оказалась отрезанной от баллона. На том абордаж и закончился.
— Очень любопытно, — Драгана выглядела искренне заинтересованной.
— Но это ещё не всё. На экзамене по боевой практике нас решили засунуть в новый тестовый коридор в расчёте, что мы его не пройдём и завалим экзамен. Когда я всё равно стал его нормально проходить, Лея разозлилась, и начала активировать все ловушки подряд. Тогда я опять увидел подобные фигуры, обернул одну вокруг себя, и все предметы стали меня как бы огибать.
— Это в самом деле поразительно, Кен, но в чём состоит твой вопрос?
— У меня нет конкретного вопроса, потому что мы с Леной вообще не понимаем, что это такое. У меня множество общих вопросов. Например, что это такое вообще? Что с этим можно сделать? Какие в этом есть опасности? И так далее и тому подобное.
— А сам-то что думаешь?
— Я предполагаю, что это какие-то разрывы метрики пространства, вот только непонятно, что с этим предположением делать.
— Скорее, наоборот, — задумалась Драгана. — Ты создал разрыв пространства, и несущие конструкции дирижабля оказались разорванными. Вообще, разрывы метрики почти невозможно заметить, потому что они моментально закрываются сами по себе, но в этом случае за несколько мгновений части конструкции успели разойтись достаточно, чтобы после восстановления метрики остаться разделёнными.
— Я что-то в этом роде и предполагал, — согласился я. — А что ты вообще про это знаешь?
— Не так уж много, — пожала она плечами. — Воздействие на пространственную метрику встречается ещё
