Он бросился бежать к ближайшему, частично уцелевшему зданию. Фасад из красного кирпича. Черный прямоугольник окна. Если он успеет в него влезть, то добраться до него будет не так просто, как на открытом пространстве. Перепрыгнув, через очередной завал, Толик вцепился руками в подоконник и перебросил тело внутрь здания. Он ожидал, что упадет на пол, но ошибся. Пола в здании не было — лишь черная яма…
* * *
Томский пришел в себя от удара по щеке. Не оплеухи, не пощечины, а именно удара. Бесцеремонного и безжалостного.
— Вставай! Не могу же я ждать тебя целую вечность!
Толя ничуть не удивился, когда увидел Желтого. Тот сидел на корточках и развлекался тем, что быстро тыкал армейским ножом между растопыренными на рельсе пальцами. На лице Желтого играли багровые сполохи. Томский приподнялся на локтях. Он лежал между рельсов в странном туннеле, один конец которого тонул во мраке, а в другом переливался всеми оттенками красного и оранжевого огонь. Толя сел и смерил Желтого неприязненным взглядом.
— Что дальше?
— А дальше, — Желтый встал, — дальше собери в кулак свою хваленую храбрость. У тебя затряслись поджилки при виде моего маленького бледного друга. Что же будет, если я покажу тебе место, куда попадают все убийцы?
— Ты — плод моего воображения, — Толик тоже встал и приблизился к Желтому вплотную. — Тебя нет, не было и никогда не будет. Все, что собираешься мне показывать, — всего лишь мои собственные фантазии.
— Вот как? — фиолетовые губы изогнулись в ухмылке. — Ты считаешь путешествие по темным уголкам своего сознания безопасной прогулкой? А ведь я могу запереть тебя здесь навечно. Ты окажешься в плену собственной фантазии, а в мире, который считаешь реальным, будешь пускать слюни и выкидывать коленца под дудку святого Витта. Не веришь мне?
Томский промолчал. Наверное, все, кто сходит с ума, начинают со споров со своими иллюзиями. Потом — бац, и клиент созрел. Лучше не испытывать судьбу.
— Сдается мне, мы поняли друг друга, — с торжеством в голосе объявил Желтый. — Ты готов?
Едва Толя кивнул, как с темной стороны туннеля послышался скрип. Появилась дрезина, рычаги ручного привода которой раскачивались без посторонней помощи. Когда эта чертова колесница поравнялась с Желтым, тот легко вскочил на нее и поманил Томского пальцем. Толик запрыгнул на дрезину, и она стремительно понеслась к танцующим в конце туннеля языкам пламени. Всматриваясь в них, Томский забыл о своем спутнике, а когда обернулся к Желтому, тот успел исчезнуть.
Дрезина набирала скорость. Скрип несмазанных колес превратился в протяжный вой. Огонь становился все ближе, Толик ощущал его жар. Пот заливал глаза, в ушах свистел ветер. Влететь в пламя на полном ходу Томскому не улыбалось. Он поискал взглядом рычаг тормоза. Как и ожидалось, дрезина им укомплектована не была. Видно, в мире Желтого тормоза были не в чести. Оставалось одно — прыгать. Но пока Анатолий выбирал удобное место, драгоценное время было упущено. Последним, что увидел Томский перед тем, как закрыл глаза, были раскаленные докрасна рельсы.
И тут дрезина резко остановилась. Под душераздирающий скрежет сила инерции швырнула Анатолия в огонь. Все кончено. Сейчас вспыхнет одежда, а потом пламя доберется до плоти. Вопить было бесполезно, но готовясь к столкновению с невыносимой болью, Томский все же закричал.
* * *
— Ты чего орешь?
Голос Аршинова. Из языков пламени выплыло лицо прапора.
— Ну, очухался?
Обычный костер. Закопченная кастрюля, источающая аромат горячего грибного чая. Хруст. Это Вездеход переломил о колено сухую доску и швырнул ее в огонь.
— Очухался, я спрашиваю? — повторил свой вопрос Аршинов.
— М-да, — промычал Томский. — Думаю, да.
Хотел опереться руками на пол и сесть, но почувствовал, что не может развести запястья. Они оказались туго стянутыми веревкой. Его связали. Зачем? В руках Аршинова появился штык-нож. Алексей поддел им узел и размотал веревку.
— Чайку налить?
Толик кивнул. Только теперь он увидел, что, кроме Лёхи и Вездехода, у костра сидел еще один человек. Сложив ноги по-турецки, он блаженно щурился и потягивал чай. Широкое, изрытое оспинами лицо. Жидковатые черные волосы до плеч, заметно тронутые сединой. Длинные, свисающие с подбородка усы, тоже седые.
Наряд незнакомца был таким же примечательным, как и его физиономия. Вместо популярных в Метро шнурованных ботинок на ногах были высокие, тщательно начищенные сапоги из яловой кожи. Заправленные в них брюки оказались бежевого цвета. Слишком светлые для Метро, но при этом не очень грязные. Коричневую толстовку с капюшоном украшал рисунок: в верхней части желтого прямоугольника шли три поперечных полоски — зеленого, белого и красного цветов. Вставшая на дыбы лошадь и надпись «Феррари» были черными. Последний штрих — грубо вырезанные из дерева фигурки животных: птица с распростертыми крыльями, бегущий волк и рыбина, изогнувшая хвост. В каждой сделано отверстие, через которое продеты тонкие, явно сплетенные из человеческих волос веревочки. Они крепились к толстовке булавкой. Четвертым брелоком был простой равносторонний треугольник из позеленевшей меди.
Аршинов передал Толику кружку горячего чая, поймал его вопросительный взгляд.
— Нечего меня глазенками сверлить. Если бы не я, ты бы нашего Вездехода прибил. Ни с того, ни с сего начал вопить, кулаками махать. Хорошо, что я рядом оказался. А фингал, между прочим, тебе идет. Очень, ты, мужественно выглядишь.
Томский коснулся пальцами щеки. Под левым глазом действительно имелась припухлость. Ясненько. Пока его душа путешествовала с Желтым, бренное тело жило своей жизнью. Бушевало так, что Аршинову пришлось засветить лучшему другу под глаз и связать руки. Прекрасно.
Толик не стал комментировать рассказ и молча отхлебнул чаю. Прапор внимательно смотрел на него. Видимо, остался доволен — ногой подтолкнул Томскому автомат. Анатолий машинально кивнул и вдруг понял, за что благодарит. Его посчитали достаточно нормальным, чтобы доверить оружие! Дожил! А впрочем, нечего обижаться. За ним теперь нужен глаз да глаз. Аршинов поступил правильно.
— При всем должном уважении, зря вы сюда приперлись, — продолжил незнакомец прерванную беседу. — К Семеновской отсюда не пройти — туннель завален. На Измайловскую соваться не советую: кто туда уходил, тот уж не возвращался. Мне очень повезло, что удалось выбраться оттуда целым и невредимым, но больше судьбу испытывать не стану.
— Что так?
— Там нет ни трупов, ни костей, но атмосфера такая, что волосы дыбом. Не мое дело вам указывать, но лучше топайте, откуда пришли. Плохое это место.
— А через коммуникации до ближайшей жилой станции добраться нельзя? — вступил в разговор Носов. — Шахты разные, боковые коридоры и все такое…
— На мертвой станции все шахты и боковые коридоры ведут в места, где живет Ужас. Неподготовленный человек в два счета с ума сходит.
— Слышь, братан, — прапор покровительственно похлопал незнакомца по плечу, — мы-то как раз подготовленные. Видывали ужасы, уж поверь.
— Многие так говорили, — вздохнул усач. — Вот только никто не мог понять, почему Партизанская стала нежилой. При всем должном уважении, вам не мешало бы самим все увидеть.
— И посмотрим, и увидим, — Аршинов ткнул в костер деревянную палку с обмотанным тряпкой концом. Как видно, хотел сэкономить заряд батареи фонарика. — Пошли, показывай… Кстати, а как тебя звать-то?
Пауза. Незнакомец явно был не готов дать ответ.
— Шумахером кличут.
— Че горбатого мне лепишь? — Аршинов осветил лицо усача факелом. — Ты такой же Шумахер, как я — Плисецкая. Обдурить Томского или Носова можешь, потому как молодые они еще. А я пожил. Про «феррари» и Шумахера побольше твоего знаю.
— Кличка такая, — пожал плечами незнакомец. — Люди дали. Я виноват, что ли?
— Люди, — проворчал прапор. — Эх, и не нравятся мне люди, которые свои имена скрывают. Мы не из таких. Я вот — Алексей Аршинов. Этот хмурый парень — сам Анатолий Томский, может, слыхал. Малыш, которому не страшен ни один верзила, — Николай Носов по кличке Вездеход. Зверек у него на плече — Шестера. А ты, я вижу, себе на уме. Ладно, показывай станцию. И учти, Шумахер: если че заподозрю — головы тебе не сносить. Больше не погоняешь. Я предупредил. Не обижайся.
После такого своеобразного напутствия Шумахер сник и втянул голову в плечи, отчего стал казаться ниже ростом. И все-таки от этого приземистого, кривоногого человека исходила какая-то сила. Нечто неясное, но мощное.
* * *
Толик шел вслед за Шумахером и, когда тот обернулся, заприметил одну важную деталь — усач не щурился, как показалось вначале. Просто глаза его были по-азиатски узкими. Шумахер? Может, Шаман? Не тот ли это знаток Метро, который может привести их к Академлагу? Берзин ведь говорил, что загадочный Шаман иногда появляется на станции. Что если задать вопрос напрямую, в лоб?
