— Поучительная история, Шаман, — Томский так заслушался, что не заметил, что кусок свиного сала в его руке остыл и покрылся слоем жира. — Но довольствуясь малым, ты, я слышал, не терял времени даром. Почему не рассказываешь о своей жизни в Метро?
— Потому что нечего рассказывать. Жил, как все.
— Не скажи! — Аршинов погрозил Шаману пальцем. — Не все, ой не все с мутантами дружбу свели.
— Ты ведь много путешествовал, Шаман, — вкрадчиво произнес Толик. — Ходят слухи, что забредал даже в Метро-2.
— Давно. При всем должном уважении, ничего интересного там не увидел.
К удивлению Анатолия, Шаман говорил совершенно искренне. Такое безразличие в голосе подделать трудно. Неужели Яков соврал? Какой Берзину смысл направлять его по ложному пути? Нет, он не мелкий пакостник. А вот Шаман темнит.
— Ты бывал в Академлаге?
К огромному разочарованию Толи, усач пожал плечами:
— Никогда не слышал о таком.
— Его еще называют «пятеркой».
Удар пришелся в цель. Шаман пригнулся так, словно его хлопнули пыльным мешком по голове. Теперь на лице бушевало столько эмоций, что его перекосило.
— Пр… При всем должном уважении…
— Да, что ты заладил со своим уважением! — возмутился прапор. — Говорил бы, как все чукчи, «однако». Не так бы по ушам резало.
— Я не чукча! — ярость помогла Шаману справиться со страхом, вызванным только одним упоминанием о «пятерке». — Я с Алтая, Аршинов. Заруби себе это на носу или больше не услышишь от меня ни слова!
Томский погрозил прапору кулаком. Тот хмыкнул и впился зубами в свой кусок сала.
— Не бывал, но точно знаю: живым там не место. «Пятерка» обезлюдела давным-давно. По туннелям Метро-2 бродят лишь духи убитых ученых. Голодные духи. Даже Охотник боится туда соваться. Я один раз попробовал и… Плохо помню, как выбрался из той дыры.
— А разве укрощение духов не твоя специальность? — спросил Томский, тщательно подобрав интонацию: не хотелось обижать человека, от которого зависела его судьба.
— Я стараюсь жить с духами в мире и согласии. Но то, что творится на подходах к «пятерке», — другое. Слишком много людей умерло одновременно. Там такое сгустилось… Такое сильное… Черное… Злое… Что справиться с ним невозможно. Духи «пятерки» не станут общаться с живыми. Их не умилостивить подношениями. Цель этих темных сущностей только одна — мстить. Высасывать жизнь у таких, как мы.
— Байки, Толян. Я таких историй наслушался, аж уши вяли, а на поверку выходило, что живые людишки всегда были более мерзкими, чем все сгустки негативной энергии вместе взятые, — заявил прапор и вынес резолюцию. — Ссыкун наш Шаман.
Толик ждал новой вспышки гнева, но Шаман остался совершенно спокоен. Просто сжал ладонью свои амулеты и уперся в Аршинова взглядом. Поначалу прапор даже улыбался, но очень быстро уголки его губ опустились, лицо покраснело, на щеках заиграли желваки, а лоб покрылся каплями пота. Лёха явно боролся с тем, что пытался наслать на него Шаман. Боролся и проигрывал. Толя вдруг понял, что не только прапор оказался в плену чар. Вездеход тоже вел себя странно. Рвал на себе воротник, словно он его душил. Шестера испуганно прижалась к ноге карлика и спрятала голову между передними лапами. Даже огненные языки костра, казалось, повинуются Шаману. Их пляска становилась все медленнее и подчинялась какому-то странному ритму.
Томский посмотрел на Шамана. С ним происходило что-то невероятное. Клубок спутанных прозрачных щупалец завис над головой кудесника. Они плотоядно подрагивали. Извиваясь, тянулись к Аршинову.
«Прекратить это. Остановить Шамана!»
Толя попытался претворить идею в жизнь, но не смог даже шевельнуть рукой. Прапору, между тем, становилось все хуже. Видел ли он щупальца или нет, Томский не знал. Скорее всего, видел — в глазах Аршинова отчетливо читался ужас.
— Хватит! — сдавленно прошептал он, посеревшими губами. — Хватит…
Шаман разжал ладонь, выпуская амулеты. Улыбнулся. Клубок щупалец растаял в воздухе, костер весело затрещал. Аршинов засопел, как паровоз. Сделал вид, что подбрасывает в огонь обломок доски. На самом деле он не хотел встречаться взглядом с Шаманом. А тот, словно ничего не произошло, продолжил:
— Ты называешь «пятерку» Академлагом. Наверное, так это место и проходило в отчетах МГБ. Сверхзасекреченная лаборатория. Гениальные ученые, работавшие на свою страну, даже после того, как их схватили по ложным доносам и заперли под землей. Они стерпели унижения и обиды. Верили в спасение до последнего, и в награду за свою беззаветную преданность получили смерть. Вот почему их духи не могут успокоиться. Тебе очень нужно туда, Томский?
— Я болен, — кивнул Толик. — И лекарство, если оно существует, можно найти только там.
Шаман неожиданно рассмеялся:
— Странная штука — предопределение. Катаклизм избавил меня от одного посланца судьбы, а взамен дал другого. Ты действительно болен, Томский. И не телесно. Что ж… Поговорим об оплате моих услуг.
Переход от философских рассуждений к прозе жизни был таким резким, что застал Толика врасплох. Он опешил.
— Что ты хочешь?
— При всем должном уважении — десять рожков патронов и книги, которые вы сможете унести из Академлага.
— Книги?
— Что тут удивительного? Я их коллекционирую.
Шаман сунул руку в карман брюк и вытащил крохотный томик в истертом переплете из синего кожзаменителя.
— Эту карманную Библию принес мне Охотник. Ему иногда удается отыскать что-то стоящее.
— А почему «вы»? Разве ты не пойдешь с нами?
— Нет, — покачал головой Шаман. — Достаточно и того, что доведу вас до этого места. Лишний риск ни к чему. Моя душа в отличие от ваших — распахнутая дверь. Войти может кто угодно. Дождусь вас с книгами, и мы вместе отправимся назад.
Томский кивнул. Хорошее начало. Сотрудничество, основанное на обоюдной выгоде, резко сокращает вероятность предательства. Но Шаман по-прежнему оставался темной лошадкой. Его гипнотические фокусы, сломавшие даже Аршинова, его темные дела с мутантом…
— А за какие такие благодеяния Охотник носит тебе книги?
— Не волнуйся, Томский. Я не обмениваю книги на людей. Охотник довольствуется крысами, которых я для него приманиваю.
— Это радует, — прапор наконец оправился от потрясения и тут же вновь поспешил прогуляться по минному полю. — Но… Побойся бога, Шаман. Десять рожков — слишком много. Тем более, что в пекло ты лезть не собираешься. Пять, дорогуша, и мы останемся довольны друг другом.
— Семь. И это мое последнее слово.
— Лады, — довольно осклабился Аршинов.
— С чего начнем? — Толик поспешил взять быка за рога. — Где находится Академлаг?
— Не знаю, что и ответить, — вздохнул Шаман. — Дорога путаная. Спуски, повороты… Карта есть?
Аршинов кивнул и достал из вещмешка свернутый в трубку лист. Пофукал, сдувая пыль с плитки, и развернул карту. Некогда глянцевая, а теперь затертая до дыр схема московского метро выжила лишь потому, что ее вовремя наклеили на плотную бумагу. У линий и кружков станций пестрели многочисленные значки — пометки прапора, понятные лишь ему одному.
Шаман долго водил по карте пальцем.
— При всем должном уважении, боюсь ошибиться. Значит, так: если соединить Таганскую с Партизанской, то… Это будет примерно здесь.
Тонкий палец Шамана уперся в точку чуть правее воображаемой прямой линии.
— Ну, это нам ни о чем не говорит, — заметил Томский. — О втором Метро точно известно только одно — оно может быть расположено как на одном уровне с первым, так и под ним. Разбираться будем на месте. Сейчас главное — вход. Показывай его, Шаман.
— Шустрый ты! Вход ему подавай. Сначала поработать придется. Завален твой вход. Не знаю, сколько нам понадобится времени, чтобы его расчистить. Эх, по мне бы оставить все как есть! Открываем, при всем должном уважении, дверь в преисподнюю…
* * *
Под ворчание Шамана стали готовиться к предстоящим работам. Вездеход на пару с Шестерой отправился на поиски палок для факелов. Аршинову, как наименее брезгливому, выпала заготовка обмотки. Он быстро справился с задачей и принес Толику и Шаману целый ворох дурно пахнущих, наполовину истлевших тряпок, которые отыскал среди останков жителей Партизанской. Палки обмотали тканью, закрепив ее кусками ржавой проволоки. Шаман остался доволен приготовлениями, но вместо факела попросил у Аршинова фонарь.
— Экономить надо, — недовольно пробурчал прапор. — Электрический свет — только в самом пиковом случае.
— Считай, что он уже наступил. Там, куда мы сейчас двинем, с факелом несподручно будет.
Шаман вырвал фонарь, подошел к завалу и протиснулся в узкий проход между стеной туннеля и бетонными обломками. Томский полез следом. Проход, если это вообще можно было назвать проходом, оказался настолько узким, что Толе несколько раз казалось — он застрянет, как пробка в горлышке бутылки. В грудь впивались обрывки кабелей. Остатки труб и кронштейнов норовили проткнуть одежду и впиться в тело, спину царапали острые края обломков свода туннеля. Когда Анатолий окончательно уверился в том, что мучениям не будет конца, он услышал тихий свист. Шаман не только ухитрялся протискиваться через руины, держа в руке факел, но и насвистывал какой-то простой мотивчик. Толик тут же вспомнил Никиту — диверсанта с Красной Линии, заманившего отряд анархистов в ловушку. Тот тоже свистел в самый неподходящий момент. Свистел, и оказался предателем. Может, и Шаман собирается пойти по такой же кривой дорожке? Чем не вариант? Сейчас все они абсолютно беспомощны. Если алтаец договорился с дружком-мутантом…
