– Случайностей, детвора, не бывает. Всему и всегда есть своя причина, факт. Идем дальше. Старшаки ваши. Кто в Гагаринке не знал про конфликт с Чипой?
– Все знали… – пробубнил Дега.
Макс вдруг подмигнул ему:
– А перстенек-то куда делся?
Мой кореш замер. И попытался было ринуться обратно, но брахман остановил его:
– Чего еще придумал… Только хуже сделаешь, если шум поднимешь сейчас. Хотя хуже-то, собственно, уже не будет.
Я внезапно почувствовал, что у меня отяжелели ноги. А ведь прав он, брахман, шептун, лобстер… Как же я раньше обо всем этом не подумал?!
– Ну и что? Ну и что? – не сдавался Дега. – Все равно рано или поздно все во всем разберутся! Мы ведь правда ни в чем не виноваты!
– А кто виноват? – негромко спросил Макс.
– Порченый! – ляпнул мой кореш и тут же прикусил язык, сообразив, что сморозил глупость. И дураку ясно, что с порченого ни за что не спросишь и ни в чем его не обвинишь. Он же не человек, у него свободы выбора нет – так поступить или этак. Он… просто оболочка, лишенная всего, что составляет человека (мыслей, чувств, памяти), напитанная непонятной чужеродной энергией оболочка… Все равно что обвинять в убийстве плиту, упавшую с высоты и расплющившую кого-то… – То есть, получается, никто не виноват, – поправился Дега.
– Так не бывает, чтобы не было виноватых, – веско произнес Макс. – Людям всегда нужен виноватый. Людям без виноватых жить неинтересно.
Некоторое время мы молчали. Я заговорил первым:
– И что же конкретно вам ваши камешки показали? – спросил я. – Кто нас… того самого?.. Кто до нас скорее доберется? Копы или старшаки?
– Копы, – без колебаний ответил брахман. – Что для вас в этой ситуации, кстати говоря, – наилучший вариант. Отсидите, выйдете… К тому времени, глядишь, и подзабудут в Гагаринке ваши деяния. Вполне вероятно, что живыми останетесь… в конце концов.
– А… к какому времени… подзабудут? – осторожно осведомился Дега. – То есть долго нам сидеть придется? Про это вам ваши камушки тоже сказали?
– Этого я не видел – точного срока, – серьезно проговорил Макс. – Но, надо полагать, повесят на вас немало. И вашего, и чужого. Как копы работают, напоминать не надо, я надеюсь?
– А что делать-то? – спросил Дега беспомощно и жалобно.
– Я сегодня же уезжаю из города, – сказал брахман. – Если пожелаете со мной – милости прошу.
– Навсегда? – охнул Дега.
– Почему же навсегда… Не навсегда, конечно. Но надолго. Годик, я думаю, прокантоваться вдали от родимого дома придется. Да, года, пожалуй, хватит…
– А где конкретно кантоваться? – спросил я.
– Есть одно место… – неопределенно проговорил Макс.
– И что это за место?
– Доберемся – увидите. Вы про Всадника ничего не слышали? Ах да, я уже спрашивал…
– Интересно… – сказал я. – И нам в этом самом месте целый год сиднем сидеть?
– Ну почему же… Это, детвора, такое место, где сиднем сидеть не дадут.
Этот «сидень» живо мне напомнил вчерашний разговор Макса с папахеном. Черт возьми – вчерашний! А кажется, будто целая жизнь прошла…
– Это такое место, – продолжил брахман, – где умений и знаний можно набраться столько, что потом никакие копы и старшаки вам страшны не будут. Сами наиглавнейшими старшаками станете…
У Деги немедленно загорелись глаза. А я сказал:
– Будто вербуете куда-то… И даже не говорите куда…
– Придет время – сами все узнаете, – пожал плечами Макс. – Вербую… Даю возможность выбора. Помочь хочу. Не понравится там, куда я еду, – никто держать не будет. Только вот… – Он остановился. Посмотрел по очереди на меня и на Дегу. И закончил: – Только должен вас предупредить. Я и этот вариант посмотрел – что вы со мной поедете. И тоже ничего хорошего для вас не увидел. Как и для себя, впрочем, – тише добавил он. – Непросто будет до места добраться. Но оставаться для вас еще хуже, факт. Решайте, детвора.
– И… что же нас ждет? – поинтересовался я. – В конечном итоге?
– В конечном итоге? – Макс усмехнулся, двинувшись дальше. – А то же, что и всех. Она, родимая, дура с косой. Рано или поздно, факт.
– Так все же рано или поздно?
– А вот на этот вопрос, – заправив волосы за уши, он качнул перед нами указательным пальцем, – никто никогда вам точного ответа не даст. А если кто и будет уверять, что даст, – наверняка обманет. Потому что это знание – не человеческое. Нет у человека права предположения насчет своей (да и чужой) смерти строить.
– Хорошенькое дело! – взвился вдруг ненадолго замолчавший Дега. – Что ж получается: куда ни кинь – всюду… параша! Давай не поедем никуда? – обратился он ко мне. – Ну примут нас копы, ну отсидим… Может, нам и дадут-то немного? Может, нам вообще нисколько не дадут? Разберутся. И копы, и наши старшаки разберутся? Может, нам совсем ничего не будет? Может, обойдется все?..
Мы как раз успели добраться до ворот парка. Уже видна была красная «семерка», которая нас сюда привезла…
А у «семерки» крутились, заглядывая через окна в салон, два копа. С большим любопытством они туда заглядывали, и один из них при этом явно возбужденно говорил что-то в черный короб рации, а второй все держался правой рукой за кобуру с пистолетом… А от остановившейся через дорогу патрульной машины уже бежали к «семерке» еще двое копов…
– Да не смотрите вы на них! – прошипел брахман, подтолкнув меня. – Или хотите добровольно сдаться? Чтоб уж поскорее покончить… Нет? Тогда спокойно проходим ворота и сразу поворачиваем во-о-он туда.
И мы спокойно прошли ворота. И сразу повернули «во-о-он туда». И тут-то можно было уже отделиться от брахмана, пойти своей дорогой.
Но почему-то мы не спешили делать это. Хотя что значит «почему-то»? Понятно почему… Теперь уже не оставалось у нас сомнений в том, что эта самая своя дорога закончится неотвратимыми серьезными проблемами – если не с копами, то с нашими же, гагаринскими, старшаками. Лучше уж прогуляться с Максом в… куда он там собрался?.. Прогуляемся и вернемся, а там, может быть, все само собой и утрясется… Год – это все-таки не так уж и много. Как раз, наверно, достаточно, чтобы о нас в Гагаринке подзабыли…
Я оглянулся на Дегу, он вздохнул и согласно кивнул мне.
Вот так все и решилось.
А шумный парк удалялся, и музыка его – звонко подпрыгивающее струнное бряцанье и тягучие духовые извивы – стихала за нашими спинами, будто ее уносило ветром. Будто все, что оставалось позади, всю нашу прожитую жизнь, словно сорванные листья и невесомую древесную труху, терпкий, как дым, осенний ветер сдувал за границы бытия.
Это был немецкий внедорожник, черный и громоздкий, как вражеский танк. На лобовом стекле его, в углу, пестрела четырехугольная наклейка, сообщавшая о том, что сам автомобиль и те, кто на нем передвигаются, принадлежат правительству Заволжского округа.
– Нравится? – негромко осведомился у нас Макс, останавливаясь у внедорожника.
За рулем сидел парень в темном костюме, с лицом пухлым и бледным, словно подушка. Чуть повернув стриженную ежиком башку, он посмотрел на нас с Дегой тем примерно взглядом, каким недобрые люди смотрят на бродячих собак; то есть брезгливо и с некоторой опаской – вдруг еще цапнут за ногу, порвут штанину… Впрочем, выражение его лица моментально изменилось, стало деятельно-подобострастным, как только он встретился глазами с Максом.
– Вылезай, – скомандовал брахман. – А ключи оставь.
– Ага, Иван Терентьич! – откликнулся парень, бодро выпрыгивая из автомобиля. – Сами поведете, значит? Хорошее дело… А мне как же? Домой или обратно в гараж?
– Домой, – сказал Макс. – И два дня лежи-отдыхай. Отгул тебе даю.
– Оплаченный, Иван Терентьич? – с надеждой спросил парень, который, конечно, вместо шептуна, как мы уже понимали, видел того, кому привык безоговорочно подчиняться.
– Обойдешься. За свой счет. Гляди вон харю какую отрастил, – сказал Макс, опускаясь на водительское место. Потом покосился на покорно двинувшегося по тротуару парня и нахмурился. – Хотя, впрочем, постой. «Лежи-отдыхай» отменяется. Давай-ка дуй в городской парк, ищи в парке дворницкую, а в дворницкой – метлу. И вперед – дорожки подметать от огрызков, окурков, бутылок и прочего культурного слоя. Через два дня лично проверю. А если кто вопросы будет задавать, скажешь: мол, Иван Терентьич велел… – Макс на секунду задумался. – В качестве, скажем, наказания. Понял, за что?
– Понял… – понурился парень. – Сколько ж можно, Иван Терентьич, мне тот бензин припоминать?..
– Разговорчики! – прикрикнул на него Макс. – Выполнять указание! А вы чего ждете? – обратился он к нам. – Мне показалось, вы уже приняли решение? Или я ошибся?
– Ничего не ошиблись! – заявил Дега, проворно обегая автомобиль, чтобы занять сиденье рядом с водительским. – Мы с вами, конечно. Эх, вот это тачка! – восторженно взвыл он, ощупывая скрипящую кожу кресла, на которое только что приземлился. – Куда там Чипиной тарантайке!
