Макс помолчал немного.
– Так ведь не используют, – негромко проговорил он наконец. – Кому нужно благо для всех? Каждый желает блага для себя одного. И чтоб у других этого блага поменьше было.
Теперь по обе стороны трассы высились стеной голые деревья густо разросшихся лесопосадок, закрывающих от нас пространство. Переплетенья черных сучьев царапали небо, мы ехали словно в туннеле с дырявой крышей. Вот интересно, в городе деревья еще не облетели, ярко-разноцветные, аж глаз режет, а здесь – будто обглоданные и обсосанные кости. Может, из-за того, что на просторе ветер сильнее?
– А все-таки машинку эту вы для себя увели, – заметил, помолчав, Дега. – Не так разве?
– Не так, факт, – ответил брахман. – Не для себя, детвора. Для дела. Для общего дела.
– Какого?
– Опять двадцать пять, – покосился на него Макс. – Для такого дела, в которое вам пока лезть нежелательно.
– А цена? – вдруг вспомнил я.
– Какая цена? – не понял Макс.
– Вы говорили, что брахманы должны платить за свои паранормальные способности.
– Ага, говорил, да… – Голос Макса потускнел. – Мы и платим. Вот Агалай уже заплатил.
Мы с Дегой притихли.
– Да, к чему я все рассказывать-то начал! – встрепенулся снова Макс. – К тому, что людям ЛОПСов опасаться не нужно. ЛОПС человека никогда не обидит… как солдат ребенка. Нам, если хочешь знать, даже настоящее боевое оружие в руки брать не полагается. С целью его использования по прямому назначению, я имею в виду. Потому как мы принуждены Всевышним служить человекам, а не истреблять их… Служить, понимаете? Людям друг друга опасаться следует. И зверья, конечно. Но все же друг друга – в первую очередь…
– Так ведь ЛОПСы людей проклинают, – не понял я. – Сплошь и рядом такое. Навредить не только с помощью оружия можно. А вы говорите: людям вас бояться не нужно…
– Если действия ЛОПСов приносят людям вред, – сказал на это Макс, – ЛОПСы в том не виноваты. Они ведь просто заказ выполняют. А всю ответственность за возможные последствия берет на себя заказчик – его об этом обязательно предупреждают заранее. К тому же ЛОПС всегда может отказаться от предлагаемой ему работы, если таковая претит его моральным принципам. Хоть мы и орудия, мы орудия мыслящие. У нас тоже ведь есть свобода выбора.
– Ловко… – коротко заметил Дега. И ничего больше говорить не стал.
На обочине, в мешанине черных веток засинел дорожный указатель на столбе.
– Мироновка! – прочитал Дега. – Ого, та самая, да?
Наш брахман кивнул. Через пару минут мы свернули на проселочную дорогу, убегавшую в темную чащу лесопосадок.
Несколько километров мы тряслись по грунтовке, то извивающейся между зарослями камышей, сквозь которые изредка поблескивала свинцовая вода прудов, то выскакивающей на поле, покрытое, словно шерстью, серым бурьяном, то ныряющей в небольшие лески, где корявые ветви упруго хлестали по бортам и стеклам. Собственно, эту дорогу и дорогой-то назвать можно было только с большой натяжкой – так, едва различимая колея…
Почти сразу же, как мы свернули с асфальтированной трассы, в салоне внедорожника противно загудела невесть откуда (окна все были закрыты) возникшая муха.
– О! – буркнул Дега. – Весточка из родного города.
Я согласно вздохнул. Известное дело, подобная пакость всегда появляется, когда о тебе кто-нибудь говорит плохое, проклинает вслух или желает зла. Не каждый раз это мухи. Бывают и слепни, и муравьи, и жуки. Но чаще всего почему-то мухи.
Я опустил стекло, и противное доставучее насекомое быстро выдуло наружу. Но стоило мне закрыть окно, как в салоне загудели еще две такие же. Пришлось нам какое-то время ехать с опущенными стеклами.
Наконец впереди замаячили деревенские дома. Поначалу я, вглядываясь, ничего не понимал: дома выглядели как-то странно. Черные, необычно маленькие, какой-то изломанной причудливой формы… И заборами не окруженные.
Когда мы подъехали поближе, я сообразил, в чем дело. Все мы сообразили.
Макс въехал в деревню, на малой скорости прокатился немного по центральной улице. И остановил машину у случайного дома. Не дома, вернее, а обугленного, обвалившегося остова. Одного из многих. Деревня Мироновка была сожжена дотла. И явно давно – на пепелищах пробивались сквозь угли чахлые, иссушенные осенним холодом кустики.
– Н-да, – сказал брахман, выбираясь из автомобиля. – Незадача вышла, факт…
Мы вылезли вслед за ним. Закряхтели, разминая ноги и спины. Небо было чистым, но в воздухе пахло дождем и мокрой землей. И было очень тихо.
Брахман достал из кармана пистолет, тот самый Макаров, найденный Дегой в бардачке, и, вдруг размахнувшись, зашвырнул его в ближайшие черные развалины.
– Вы чего? – возмутился Дега. – Нужная же вещь! А если вдруг что-нибудь?..
– Смерть к смерти, – непонятно высказался Макс. – Садитесь, поехали отсюда. Никто нам тут дороги не подскажет.
Только я повернулся к машине, как вдруг меня накрыло волной дымного смрада, в ушах зазвенело множество переплетающихся друг с другом отчаянных криков: мужских, женских, детских… а сердце стиснуло явственное ощущение большой беды. Волна пронеслась мгновенно, оставив только саднящий привкус гари во рту и почему-то влагу в глазах. Я мотнул головой, уцепившись за автомобильную дверцу. Рядом со мной, болезненно морщась, надсадно кашлял Дега.
– Садитесь, говорят вам! – повторил Макс. Он провел ладонью по губам, посмотрел на руку, словно предполагал ее увидеть чем-то испачканной. И, хоть там ничего такого не было, вытер ее о джинсы. – Эхо… – пояснил он, как будто мы и сами не понимали, в чем дело, – да какое сильное… Долго еще это место будет помнить, что здесь произошло… Ну, поехали, поехали! До Питерки, если верить карте, километров восемнадцать – двадцать…
– Эгей! – крикнул Дега, приложив руки рупором ко рту. – Живые есть тут?
Никто ему не ответил. Деревня Питерка, до которой мы добрались за час с небольшим (пришлось делать остановку, чтобы убрать с дороги, проходящей через лесок, поваленное дерево), была безмолвна и, кажется, необитаема. Покинутой выглядела деревня. Черные провалы окон посверкивали клыкастыми стеклянными осколками в свете начавшего уже тускнеть солнца, поднявшийся ветер трепал застрявшие в щелях покосившихся заборов полиэтиленовые пакеты, какие-то тряпки и обрывки бумаги. И ни из одной трубы не вился дым, и было очень тихо. Ни тявканья собак, ни куриного квохтанья, ни, главное, человеческого голоса… Ничего. Только ветер посвистывал, шурша полиэтиленом и бумагой, гоняя мусор по пустынной улице.
Макс открыл багажник остановленного наискось посреди улицы внедорожника, загремел в багажнике чем-то.
– Ну и что нам теперь делать? – поинтересовался у него Дега. – У кого дорогу-то спрашивать?
Брахман вышел из-за автомобиля с двумя металлическими канистрами в руках, поставил их на землю, открыл одну, понюхал крышку. И удовлетворенно кивнул:
– Бензин…
– А что же там еще может быть? Бражка? Заправки – большая редкость, теперь все топливо с собой возят.
Макс достал из заднего кармана пластиковую воронку, которую, верно, тоже отыскал в багажнике.
– Что нам?.. – начал было снова Дега.
– Вам? – отозвался брахман. – Вы можете пока пройтись по деревне, поискать, может, тут и есть кто… Только смотрите – в помещения не вздумайте заходить!
– Дураки мы, что ли? – хмыкнул Дега. – Идем, Умник?
– Погодите!
Макс заглянул в салон, растянул горловину своего рюкзака и, порывшись, достал оттуда пухлую книжицу отрывного календаря, потрепанную и истертую:
– Та-а-ак… Какое у нас число нынче? Ага… – Он пошелестел разлохмаченными страничками, остановился на нужной и тут же глянул на свои наручные часы. – Закат через два часа двадцать две минуты, – сообщил брахман. – Хорошо бы нам за это время до Моршанки добраться. Значит, двадцать минут вам на поиски. Даже двадцать две. Никого не найдете – сразу возвращайтесь, я вас здесь ждать буду. Надо все-таки до темноты до Моршанки добраться, – повторил он и прищурился, глянув на меня. – Тебе отец не рассказывал, каково это – ночью на трассе?
Еще бы он не рассказывал! «Хуже нет, – говорил папахен, – чем нужда в ночное время ехать. Такого насмотришься… И хорошо, если только в роли зрителя придется побывать».
– Ага, – сказал я. – Веселого мало.
– Вот именно. Поэтому не опаздывайте. Давайте часы сверим.
Я удивленно моргнул. Какие еще часы? Откуда у нас с Дегой часы? Сроду не носили. Те, которые я год назад подрезал, давным-давно сменены на курево в шалмане.
– Давайте-давайте! – потребовал Макс, уставившись почему-то на Дегу.
Тот с деланым смущением пожал плечами и вытащил из кармана желто поблескивающий браслетик с круглым выпуклым циферблатом. Увел-таки из бардачка, не устоял.
