Во время молчаливой паузы Сивере представил, а что было бы, если бы она увидела, как он таскает труп Матвея Матвеевича туда-сюда? Надо поблагодарить того, кто ей помешал. Но то, что он услышал дальше, превзошло все его ожидания.
– Запутавшись в этих многочисленных темных коридорах, – продолжала Анна, – я чуть не столкнулась за одним из поворотов с человеком, который торопливо побежал прочь. И быстро исчез. Мне не удалось толком разглядеть его лица, поскольку он был весь закутан в какой-то балахон.
Александр Юрьевич насторожился, видя, как побледнела его и без того «мраморная» собеседница. Уж не то ли странное существо, которое он сам видел час назад, попалось на глаза и ей?
– В испуге я вернулась в свой номер, заперлась и провела оставшееся до завтрака время в ознобе. Пока за мной не пришел князь и не позвал в трапезную.
– Но почему вы так напугались? – спросил Сивере.
– Почему? – переспросила она. – Да ведь этот человек показался мне моим покойным мужем. Влад Горенштейн тоже был низкого роста, с длинными руками и к тому же – горбун!
– Вон оно что… – нараспев протянул историк.
– Да, – подтвердила Анна. – Именно так. И если он жив, а этот хромой черт может выбраться из самого пекла, то и мне, и всем, кто меня окружает, грозит смертельная опасность. Вот почему я написала вам ту записку.
Александр Юрьевич внимательно посмотрел ей в глаза, поверив и убедив себя, что они не лгут. До того они были восхитительны.
5
Едва ли сейчас оба полуночника ожидали услышать легкое постукивание-царапанье в дверь. Но кто-то, несомненно, пытался к ним войти. Словно с той стороны находилась кошка или другое бессловесное существо, мечтающее поскорее попасть домой. Анна Горенштейн и Сивере обменялись настороженными взглядами. Огоньки пламени на догорающих свечах колыхнулись.
– Вы кого-то ждете? – прошептал Александр Юрьевич.
– Это он! – почти беззвучно отозвалась она. Ее глаза выражали теперь настоящий, неподдельный ужас. Но все равно оставались прекрасны.
– Спокойно, – произнес Сивере, беря себя в руки. – Без паники. Есть у вас что-нибудь тяжелое? Кто бы там ни был, я вас защищу.
– Спасибо, – благодарно кивнула Анна, протягивая ему бутылку из-под вина.
Историк, никогда не участвовавший в реальных сражениях, но досконально знавший тактику боя Ганнибала, Карла Великого и Наполеона, взмахнул своим оружием, облив вдову и себя остатками ликера.
– Сейчас-сейчас… – пообещал он, но первые шаги к двери дались ему с некоторым трудом. Кто его знает, кого там принесло? Может, и не человека вовсе… – Сейчас-сейчас! – грозно повторил Александр Юрьевич, ухватив бутылку покрепче. – Главное – нанести удар первым, ошеломить противника.
– Вы дверь-то сначала отворите, – трезво посоветовала Анна, едва сдерживая улыбку.
Раздалось новое слабое постукивание. Выглядело все это, как полтергейст: стук с определенными интервалами, будто потусторонние силы вступали с ними в свою игру. Александр Юрьевич, набравшись духа, одновременно рванул на себя дверь и ткнул в открывшееся пространство бутылкой.
Их глазам предстал старый князь Романов, едва успевший отшатнуться в сторону.
– Ф-фу ты! – выдохнула Анна Горенштейн. – Здравствуйте, ваше сиятельство.
Неловкая сцена длилась несколько секунд. Потом князь прошел в келью, опасливо покосившись на Сиверса. Тот вынул платок, вытирая с рубашки следы ликера.
– Я, кажется, напрасно вас потревожил? – спросил наследник престола.
– Ну что вы, Алексей Николаевич! – радушно ответила Анна. – Не хотите ли рюмку ликера?
– Ликер кончился, – напомнил Сивере. – Не найдется ли у вас чего-то другого?
– Только текила.
– Не откажусь, – сказал князь. И добавил: – У меня бессонница. Н-да-с. Ну-с, тэк. Хорошо.
– Хм-м. А не пора ли баиньки? – предложил вдруг Сивере, понимая, что вечер не задался.
– Да, пожалуй, поздно, – согласилась Анна. – Встретимся утром. Если никто не возражает.
Возражений не последовало, но никто не двинулся с места. Князь и Сивере с подозрением поглядывали друг на друга. Словно два соперника. И лишь когда Анна нарочито зевнула, прикрыв рот ладонью, они стали раскланиваться, расточая любезности. Покинув номер, подождали щелчка захлопнувшейся двери. Затем бок об бок пошли по коридору к лестнице.
– Спокойной ночи! – сказал Сивере на своем ярусе.
– И вам того же, – отозвался князь.
Так они и расстались, явно недовольные друг другом.
Глава 7. Разящий удар
1
В эту третью ночь Александру Юрьевичу Сиверсу приснился странный сон. Будто сидит он в полном одиночестве на каменной рыбе-вишапе, зябнет от холода и ждет кого-то, кто должен по уговору прийти и принести нечто важное. Желтый лунный свет вокруг, тишина, тянет запахом болотной тины. И вдруг – лягушка за спиной заквакала. Он оборачивается: стоит перед ним земляная жаба в человеческий рост, а на морде – очки с толстыми стеклами, да в лапке – самшитовая палка с набалдашником.
– Вот я тебя сейчас! – угрожает жаба и квакает, как смеется.
– Брысь! – говорит ей Сивере, бросая в уродину камешек.
– Мяу! – отвечает земляная жаба и прыгает в темноту.
– Не обращайте на них внимания, – произносит кто-то, присаживаясь рядом. – Их тут видимо-невидимо, настоящее бедствие. Икру мечут, размножаются, но вреда мало. Так, покусают немного, а вот вещи воруют.
Это – Багрянородский сидит, но какой-то не такой: половина лица окровавленная, а другая – мраморно-бледная.
– Вы чего тут? – спрашивает Сивере. – Шли бы, умылись.
– Я-то ничего, а вот вы влипли. Пошто Матвея Матвеевича зарезали? Чем он-то вам не угодил, убивец?
– И меня тоже! – подтверждает Тошик Полонский; он, оказывается, на корточках примостился, возле них, а из груди торчит рукоять старинного кинжала.
– Какая прелестная штучка, это какого века? – спрашивает Александр Юрьевич. – Уж не из сокровищ ли урартских царей?
– Из них самых, – довольно отвечает Тошик. – А медальончик-то все-таки отдайте. Память о дедушке.
Тут одно из окон над ними отворяется и вылетает на горбуне Анна Горенштейн, совершенно нагая. Побарражировав в небе, заломила крутой вираж и пошла на посадку, подняв облако пыли.
– Кудесница наша! – с гордостью замечает Тошик. – Богиня Анаит, чистое золото!
– Между прочим, ваша невеста, – добавляет Багрянородский. – Шестым мужем будете, вон, на заднем дворе уже и гроб колотят.
– Не хочу! – Сивере порывается встать, но его крепко держат за руки.
– Противиться не надо, – мягко увещевает в ухо Куруладзе, а Макс по печени бьет. – Свадьба состоится в срок, свечи зажжены, ампулы разлиты по бокалам. Гости съехались.
– Не-е-е-е-т!.. – кричит Сивере, но его уже вводят в какой-то огромный зал под куполом, где вместо свадебного марша фальшиво гремит похоронный. За роялем сидят тетушки Алиса и Лариса, играя в четыре руки. Соло на трубе исполняет Багрянородский, не забывая подмигивать Александру Юрьевичу. И вновь тут оказывается каменная рыба вместо алтаря, а на ней – в черном облачении – лысый князь Романов.
– Не волнуйтесь, голубчик! – увещевает он. – Я буду ее следующим мужем, несмотря на то что она – моя правнучка. Так написано в Книге Судеб.
– Да-да! – хором подтверждают гости: супруги Комамберовы, другая пожилая чета с козлиными черепами в руках и три похожих друг на друга старика.
– А вот дудки! – показывает князю фигу Сивере. Вырывается и бежит. Мчится, спотыкается, какие-то вокруг темные коридоры, лестницы… Он проваливается в ямы, взбирается наверх, перепрыгивает с одной крыши на другую. Позади крики, выстрелы…
– Сюда, сюда! – зовут его из какой-то ниши.
Он прячется в этом укрытии, и его плечи обвивают женские руки. Нет, змеи, множество змей, которые оживают на старинном орнаменте с родовым гербом Прошянов.
– Александр Юрьевич? – громко произносит кто-то. – Что с вами?
…Сивере очнулся. Чьи-то пальцы трогали его лоб. Над ним наклонилась Тереза, жена Тошика Полонского. У нее были ласковые и добрые глаза.
– Тс-с! Тихо, – сказала она. – Вы весь в поту, кричали. Приснилось что-то нехорошее?
– Нет… да… а вы?.. – пробормотал Сивере.
– Я услышала. И пришла. Я должна была вас предупредить. Но боялась.
Александр Юрьевич пытался подняться, но Тереза удержала его голову на подушке.
– Лежите, вам нельзя вставать. У вас температура. Выпейте вот это, – и она протянула приготовленную чашку. – И снова уснете.
– Как Матвей Матвеевич? – глупо спросил Сивере.
– Как все, – мягко поправила Тереза. – Это очень просто.
– Странно… – поперхнулся Сивере, отпивая из чашки. – Сладко и горько одновременно.
