– С топливом плохо! Видать, Газпром все Китаю отдал, – отмахнулся от него Сивере.
Выслушав краткий инструктаж Полонского, десять человек гуськом двинулись вслед за своим экскурсоводом по крутой тропке. Каждый держался рукой за веревку, которая тянулась от первого к последнему. Техника безопасности обязывала закрепить ее на груди под мышками, но Тошик разрешил просто не выпускать из рук. Сивере шел седьмым в цепочке; впереди него – в полутора метрах – гениальный Комамберов, позади – Анна Горенштейн. Замыкали процессию молодожены.
– …Вчера я был не в настроении, – обращаясь к Сиверсу, разглагольствовал Валентин Данилович, то и дело спотыкаясь, поскольку все время оборачивался. – Уж извините старика. Но когда вернемся, я непременно дам вам почитать свой трактат.
– Только не о гибели США, а о нашем пребывании в монастыре, – напомнил ему Александр Юрьевич.
– А это одно и тоже! – махнул рукой Комамберов, едва не оступившись в пропасть.
– Да осторожней же ты! – прикрикнула идущая впереди него супруга. – Обвяжись лучше.
– В самом деле, – поддержал ее Сивере. – Так недолго и вдребезги расстекляниться. Вы бы лучше под ноги смотрели, а не об Йеллоустонском вулкане думали.
– А? Не слышу! – вновь взмахнул лапкой старик. – Меня ждет совсем другая смерть. В моем трактате об этом прямо сказано. Я буду убит стрелой.
– Надо же! – сочувственно подивился Александр Юрьевич. – Где же это вас угораздит? В прериях, что ли?
– Сия истина мне еще не открылась до конца, – торжественно отозвался тот. – А вот вам, молодой человек, следует опасаться печальных восточных женщин. Особенно в полнолуние.
– Учту-с! – кивнул Сивере. – Отныне – только веселые и западные. А русские как, не повредят?
– Над чем вы там забавляетесь? – крикнула позади него Анна Горенштейн. – Анекдоты травите?
– Антрекоты к ужину! – весело откликнулся Александр Юрьевич. С начала выхода из гостиницы прошло минут сорок, и они уже достигли цели. Теперь все сгрудились на довольно просторном естественном плато, где могло бы уместиться еще человек десять. Они озирали раскинувшуюся вокруг панораму и слушали поясняющую окрестные красоты речь Тошика Полонского.
Под ними лежал многоярусный монастырь с башнями и бойницами, обнесенный галереями и высокой стеной. Кто-то там, далеко внизу, очевидно слабоумный племянник, копал на заднем дворе землю. На солнце блестел стальной трос, тянущийся от ворот, через глубокое ущелье, к смотровой площадке, откуда они все прибыли на фуникулере в тот зловеще-прекрасный вечер.
Серпантинная дорога от параллельной горы уходила вниз, к городку, очертания которого просматривались вполне четко. А вот на самой площадке в этот час никого не было. Возможно, продавец шашлыков и напитков куда-то ушел или сидел в кабине застывшего там фуникулера. Слева, у подножия монастырской горы, виднелось поселение, небольшая деревушка из черепичных домиков, где различались фигурки людей и домашних животных. Справа находился перевал к другой вершине, а за ней – череда следующих, еще более крупных гор.
Красноречие Полонского иссякло, да его и мало кто слушал. Все были поражены величием скал и их мудрым безмолвием. Прихваченный хозяином бинокль переходил из рук в руки. Дошла очередь и до Александра Юрьевича. Вначале он навел резкость на монастырскую башню, затем – на кабину фуникулера.
– Однако ж! – озадаченно пробормотал он. То, что он увидел, ему не понравилось.
– Что вас там так заинтересовало? – спросила стоящая рядом Анна. – Дайте же посмотреть!
– Странно… – тихо проговорил Сивере. – Что же это такое? – Он протянул бинокль вдове. Та стала неумело подкручивать колесико наводки, а он продолжал сосредоточенно размышлять. Увиденное не могло ему померещиться. Сейчас не ночь, а ясный солнечный день. К тому же армейский бинокль – прекрасная штука, сбоя не дает. «Ладно, разберемся потом», – решил Сивере. Пора было возвращаться, Полонский начал поторапливать путешественников.
Обратно шли в ином порядке. Теперь процессию замыкал Комамберов, а впереди него шел Сивере, вслед за одной из тетушек. Возглавлял цепочку попрежнему экскурсовод. И вновь все держались за прочную нейлоновую веревку, словно слепые на прогулке. «Ничего не случилось», – с облегчением подумал Сивере, хотя до окончания маршрута оставалось еще полпути.
– Я так боялась, так боялась! – тараторила впереди историка старушка Алиса (или Лариса?). – Мне казалось, что снежный козырек непременно рухнет нам на голову…
– Бросьте! – прокричал за спиной Сиверса литературный Комамберов. – Вас поджидают другие неприятности.
– Все-то вы знаете! – не оборачиваясь, откликнулся Сивере.
– А то! – засмеялся Валентин Данилович. – Ох, как трудно быть пророком в своем Отечестве…
Тут что-то просвистело в воздухе. «Птица, что ли?» – подумал Александр Юрьевич.
– А кто будет следующим президентом России? – спросил он.
На сей раз словоохотливый старик не ответил. Наверное, политические предсказания были для него слишком мелки. Сивере подергал за веревку, она легко подалась.
– Что же вы замолчали? – спросил Александр Юрьевич, оглянувшись. И в изумлении вздрогнул. Свободный конец веревки волочился по тропке. А сам Комамберов исчез.
Глава 8. В поисках утраченного
1
Да, то была неприятная реальность, а не шутка: Валентин Данилович Комамберов действительно исчез. Но вовсе не растворился в воздухе, преломившись в причудливых лучах солнца, которые порой играют в горах подобные трюки с людьми, как сначала подумал Сивере. И не спрятался в узкую расщелину, куда не протиснулась бы и треть литературного «гения». И не вернулся по какой-то причине на северное плато – оно все просматривалось как на ладони, если только не лежал там ничком. Нет, он просто не успел бы туда вернуться.
Он лежал метрах в ста внизу, распластавшись на острых камнях ущелья, словно собирался вздремнуть. Падение, судя по всему, произошло стремительно и неожиданно, он даже крикнуть не успел. Как будто его столкнул кто-то, шедший сзади. Но сзади никто не шел, Комамберов сам замыкал процессию.
Первое замешательство прошло, Александр Юрьевич развернулся к уходящей вниз по тропе цепочке. За ними ускользал и выпущенный им конец веревки. Закричать, чтобы привлечь внимание спутников, Сивере побоялся: мало ли что может случиться в горах, не хватало еще лавины или камнепада. Он замахал руками, но все впустую. С таким же результатом глухонемой может звать на помощь слепых.
И ему ничего другого не оставалось, как, прижимаясь к скале, осторожно пуститься вслед за ними. Под ноги старался не смотреть, тем более не заглядывать в этот страшный зев пропасти, уже проглотивший одного из экскурсантов. Что за сила толкнула Комамберова вниз? Сивере старался не думать о несчастном графомане-прорицателе, но никак не мог отделаться от ощущения, что на месте старика должен был оказаться он, московский историк, не сделавший за всю жизнь никому никакого вреда.
Это было нелепо, но он также чувствовал и то, что все дни и ночи его пребывания в «Монастырском приюте» его преследует какой-то злой рок. И уж не о том ли самом предупреждала его накануне Тереза, когда советовала не пускаться в эту экспедицию? Но откуда она могла знать, что произойдет несчастный случай?
А ежели Комамберов спрыгнул добровольно? Затмение разума. Или гипноз? И еще Александр Юрьевич отчетливо понимал, что теперь ему не избежать самых неприятных объяснений с комиссаром Куруладзе – ведь он шел предпоследним в связке. Невольно будет напрашиваться вывод, что он и спихнул старика в пропасть…
Когда Сивере достиг плоской площадки у стен монастыря, его окружили взволнованные постояльцы, а первой к нему бросилась Мария Комамберова.
– Где мой муж? Куда вы дели Валентина? – резко прокричала она, потрясая концом веревки, словно плетью. Лицо у нее было искажено злостью. Маленькие зубки готовы были вцепиться в горло историка.
– Там! – махнул рукой Сивере, отстраняясь от нее. – Внизу. Упал. Кажется, разбился.
Последовавшая пауза длилась не слишком долго. Одни сгрудились возле парапета, заглядывая в ущелье, другие подхватили падающую в обморок вдову, кто-то полез вновь вверх по тропинке, а кто-то стал тормошить Сиверса, засыпая его вопросами. Но Александр Юрьевич был до того измочален всеми этими событиями, что у него лишь хватало сил кивать, да и то невпопад. Вскоре от него отстали… Вдову привели в чувство.
– Я так и знала. Так и знала. Я знала, – тупо повторяла она. Теперь ее лицо было совершенно спокойным, даже равнодушным ко всему происходящему.
– Надо сообщить в город, Куруладзе, – сказал кто-то.
