— Шучу-шучу, — поднимает руки вверх в примирительном жесте любопытный лекарь.
— Ну, раз мы все выяснили, то и осматривать меня еще раз нет больше смысла, — поспешно заключаю я и, схватив служанку под руку, спешу с ней к замку, пока Риган в замешательстве смотрит куда-то вдаль, задумчиво наморщив лоб.
— А теперь уже мне рассказывай, — говорю запыхавшейся от поспешного шага Лине, когда за нашими спинами закрывается дверь комнаты.
— Леди, — пыхтит она. — Что рассказывать?
Я и сама, устало упав в мягкое кресло, стараюсь выровнять сбившееся дыхание.
— Ну, во-первых, что такого странного в моей фамилии? — начинаю перечислять я. — Во-вторых, почему Док смотрел на меня, как на двуглавого дракона, упомянув о каких-то там способностях? И, в-третьих, есть ли они у меня?
Лина тоже опускается на стул и принимается обмахивать раскрасневшееся лицо ладошкой.
— Как это ни удивительно, но у вас единственной они есть. Только рассказывать об этом никому нельзя, — начинает отвечать почему-то сразу на последний вопрос служанка.
— А что это за способности? — заинтересованно подаюсь вперед.
Лина настороженно оглядывается по сторонам, подходит к двери и приоткрывает ее, чтобы убедится, что нас никто не подслушивает, и только затем тихо шепчет ответ.
— Вы умеете управлять временем, — возбужденно заявляет она.
— Как это? — поднимаю брови.
Разве возможно им управлять, это же не дождь заклинать…
— А вот так. Иногда вы делали так, что оно замедлялось для всех, кроме вас. Именно так вы меня и спасли от тех… От друзей своего мужа… Мы успели убежать, и вы меня спрятали.
Недоверчиво смотрю на служанку, но встречаю ее искренний и честный взгляд. Значит, мне не показалось, когда я ловила Сета, что все вокруг будто замерло. Я это списала на стрессовую ситуацию и резервные силы организма, которые именно в таких вот случаях проявляются. Читала я как-то про бабулю-божий одуванчик, которая во время пожара здоровенный сундук из дому выволокла. Потом этот самый сундук четверо пожарных обратно тащили.
— А как я это делала? — интересуюсь у камеристки, задумчиво постукивая пальцем по губам.
— Не знаю, леди, — пожимает она плечами. — Как-то делали…
Ох, и я не знаю. Обидно иметь способности и не уметь ими управлять. Судя по всему, они у меня сейчас проявляются спонтанно, во время какой-нибудь опасности. Хотя на досуге можно будет потренироваться, вдруг получится просто так по желанию воздействовать на время..
— А кто знал о моих… эм… особенностях? — на всякий случай интересуюсь, чтобы не попасть впросак.
— Ну, родители ваши знали, — начинает перечислять Лина. — Сестра, я да маркиз, то бишь муж ваш покойный. А так больше никто. Лэрд и леди Реглей завещали беречь тайну для вашей же безопасности. Так мы и делали… И думали, что справляемся хорошо… Вот только лэрд Хендрик прознал откуда-то и вас захотел…
Лина вздыхает. Я тоже, вспоминая каким был мой недолгий брак… Раз муж-садист знал, значит, кто-то из этой четверки проговорился. Только вот кто?
— А что с фамилией моей не так? И кто такие регладуины? — решаю оставить на потом вопрос о предателе, и переключится на другой, не менее важный.
— Так это вам придется всю легенду рассказывать, — вздыхает Лина.
Устраиваюсь поудобнее, и, подперев щеку рукой, киваю:
— Придется.
Лина неловко ерзает, расправляет платье на коленях, разглаживает невидимые складочки на фартуке и глубоко вздохнув, словно набираясь сил, начинает.
— Было это еще задолго до вторжения на наши земли захватчиков с Большой Земли. Тогда королевства Виникония еще и в помине не существовало, а населяли ее территории разрозненные племена, которые постоянно воевали друг с другом.
Взгляд Лина мечтательно затуманивается, и я, невольно, тоже начинаю представлять все то, что она рассказывает тихим, глубоким, завораживающим голосом. Почему-то перед глазами мелькают пейзажи высокогорной Шотландии, раскрашенные в синий цвет племена пиктов, Уильям Уоллес, Стоунхендж и друиды.
А камеристка тем временем продолжает:
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Жил в то время могущественный драод Клейвоант, то бишь предсказатель. Видел он все, что было до него и что будет после, всякого человека, зверя, растение без исключения. Линии жизни любого живого существа охватывал его неусыпный взор. И было у него четверо учеников: Регладуин — управляющий временем, Летумайт — прыгающий сквозь пространство, Треораинт — проникающий в разум и Беатабас — повелевающий жизнью и смертью. Каждый из них учил мастерству наделенных даром, которых и начали соответственно называть: регладуины, летумайты, треораинты и беатабасы. Но с приходом завоевателей эра драодов закончилась. Пришли другие верования, другая магия, другие знания. Наши забылись, исчезли с лица Земли, как будто их никогда не существовало. Но волшебство драодов в нашей крови и его так просто не искоренить.
Взгляд девушки пылко загорается, а щеки начинают алеть. Видно, что тема эта близка ее сердцу. А получив в моем лице благодарного слушателя, она увлеченно рассказывает дальше.
— Каждый из четырех учеников дал начало новому роду: Реглей, Треорей, Летумей и Беатабей, — загибает по очереди пальцы Лина. — В котором дар передавался из поколения в поколение, иногда он спал, а иногда просыпался. Но эти таланты всегда держали в тайне, чтобы никто не мог воспользоваться возможностями древних в своих корыстных целях. Говорят, что когда потомки четырех родов одновременно получат дар своих прародителей — драоды возродятся и вновь принесут знания в наш мир.
Ох, ничего себе легенда. И я, то есть Эванжелина, дитя одного из этих драодов, подумать только!
— Откуда ты это все знаешь? — подозрительно прищуриваюсь. Очень странно слышать от служанки такие глубокие познания с некоторыми секретными подробностями.
Девушка удивленно моргает, а потом, вспомнив о моей амнезии, заметно расслабляется:
— Так я ж, леди, из рода Реглей тоже, только побочная ветвь. Моя семья всегда служила верой и правдой вашей. Это наше предназначение.
А вот теперь мне интересно, что из вышесказанного знает Эмерей. И не по этой ли самой причине он взял меня под опеку. Сначала отчим его во всю мечтал попользоваться возможностями Эванжелины, а теперь вот пасынка черед настал. Ну не от доброты же душевной граф меня сюда привез. Его раздраженный зубовный скрежет я имела возможность слушать всю нашу дорогу от столицы и до Айнверниса. Зачем ему такая обуза? Если только с нее не возможно извлечь выгоду. Сейчас, например, он молчит, знает, что я ничего не помню, а потом раз и заявит свои права. И буду я у него, как рабыня.
— Лина, — задумчиво прикусываю губу.
— Да, леди, — вскидывает она на меня взгляд.
— А Эванжелина, то есть я, любила графа? Почему я согласилась на помолвку?
— Так у вас и вариантов особо не было. Кому нужна бесприданница? — пожимает плечами служанка. — Муж Даниеллы, Лейтон, только и ждал, когда можно будет вас сбагрить с рук. А лэрд Эмерей посватался первым. Вас уже тогда два года в свет вывозили, а все попусту…
— И я не сопротивлялась? Никогда не протестовала? — уточняю я.
— Нет, леди. А потом, когда он нанес несколько визитов, уже даже и сами хотели, — заявляет верная камеристка.
Наверно это после того разговора в беседке. Но что же должна была сделать Эванжелина? И что так настойчиво просила уничтожить?
От этих раздумий у меня начинает болеть голова. Я легонько сдавливаю виски прохладными пальцами, в надежде получить облегчение. Но все напрасно. Боль нарастает и нарастает, пока Лина не дает мне выпить те капли, которые прописал доктор Эшли. Они и, правда, снимают неприятные ощущения, а еще существенно приглушают мое волнение перед разговором с графом. Я по-прежнему ощущаю себя как будто в какой-то игре, в которую все вокруг уже давно играют, а я впервые вижу. Но теперь-то хоть с правилами удосужились дать ознакомиться.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Остаток дня провожу в своей комнате, читая очередную книгу и чувствуя себя довольно-таки умиротворенно. Беспокойство охватывает меня буквально перед ужином, а когда в двери раздается тихий стук, я и вовсе готова грызть ногти от волнения.
