Где-то вдалеке зазвонил соборный колокол.
– Я никогда об этом не слышала, – произнесла Эммануэль, ее голос прозвучал на удивление отчужденно.
Антуан улыбнулся:
– Ты редко обращаешь внимание на то, что не связано с медициной, моя дорогая.
Молиться начали примерно через полчаса.
Хотя Генри Сантер родился в католической семье, жизнь заставила его потерять веру в Бога. Медленно пропуская между пальцами бусинки четок, Эммануэль улыбнулась при мысли о том, что сказал бы Генри, если бы увидел, как она тихо произносит молитвы над его окруженным свечами телом. Она решила, что Генри понял бы ее. Погребальный ритуал создан больше для того, чтобы успокоить живых, чем помочь мертвым.
Они еще не дочитали последние десять молитв, когда Эммануэль услышала неровный звук шагов по ступенькам и увидела в двери высокую фигуру в синей форме. Прибывший двинулся по галерее для беседы с рыжим ньюйоркцем.
Итак, он пришел, подумала Эммануэль; ее дыхание стало быстрым. Ей следовало бояться этого появления, однако никакого страха она не почувствовала. Этот человек, подумала она, ее враг. Он подозревал ее в соучастии в убийстве и мог приговорить без суда и следствия. Он был угрозой для нее и в другом отношении, но об этом Эммануэль не рассказала бы и своей лучшей подруге. И, несмотря на все это, при его появлении она почувствовала радость.
Глава 8
– Привратник кладбища Святого Людовика никого не видел, – произнес Зак. Вечерний бриз приятно согревал его лицо. Чтение молитв заглушалось стрекотом кузнечиков и шумом фонтана в темном саду.
Из задней галереи городского дома Генри Сантера Зак мог видеть слабо освещенную столовую и переднюю гостиную. То, что идет война, подумал он, можно было определить, взглянув на собравшихся. Здесь присутствовало много женщин в траурной одежде. Бросалось в глаза и малое число мужчин, да и те были либо стары, либо совсем молоды, либо имели ранение. Некоторые из них смотрели явно недружелюбно, однако большинство демонстрировали равнодушие к двум офицерам в синей форме.
Откусив кончик сигары, Хэмиш сунул ее в рот.
– Нашел кого-нибудь, кто умеет говорить по-немецки?
Зак кивнул, его взгляд остановился на высоком угрюмом человеке на костылях. Наклонившись вперед, он что-то шептал на ухо красивой темноволосой женщине с элегантной миниатюрной фигурой и чересчур большим и чувственным для тонкого аристократического лица ртом. Это была мадам де Бове.
– Привратника кладбища зовут Кесслер, – уточнил Зак. – Он приехал сюда два года назад из Пруссии и очень старателен, как и все немцы. По его словам, за три часа до Сантера и мадам де Бове приходили двое пожилых негров, которые должны были отремонтировать семейный склеп своего хозяина.
Хэмиш хмыкнул и похлопал по карманам в поисках спичек.
– Может быть, наш друг с арбалетом перелез через стену. Так что не будем думать, что он использовал его из-за физической немощи.
Зак зажег огонь.
– А как насчет стрелы с серебряным наконечником?
– Ничего существенного. – Хэмиш выдохнул ароматный дым сигары, прикрывая ее рукой от ветра. – Я узнал об этом городе интересные вещи и невольно начал сомневаться, что это – часть Соединенных Штатов. Все эти вуду и «худу», «гри-гри» и «ю-ю», любовные амулеты… Я добрый пресвитерианин и не занимаюсь подобной ерундой.
Зак пристально посмотрел в ночной сад. Он и сам чувствовал, что это чужой мир, полный новых открытий, одновременно незнакомых и навевающих воспоминания. Но этот город не отталкивал его – наоборот, он был притягателен.
– Что-нибудь удалось найти?
– Я поговорил кое с кем о тех, кто работает в больнице, но они не сообщили чего-либо заслуживающего внимания.
Зак кивнул на столовую.
– Кто этот человек на костылях?
Повернувшись, Хэмиш проследил за взглядом Зака.
– А, это военный герой. Он живет по соседству. – Достав из кармана записную книжку, Хэмиш открыл ее. – Антуан Ла Туш. Потерял ногу после Пи-Ридж. Это его сестра работает добровольным помощником в больнице Сантера.
– Клер Ла Туш. – Прищурив глаза, Зак попытался ее разыскать в толпе. – Ее здесь нет?
– Мне сказали, что она не любит бывать на поминках, – усмехнулся Хэмиш. – Я бы на ее месте пришел сюда просто для того, чтобы обо мне не судачили. Эта публика любит поговорить друг о друге, не так ли?
Прозвенел комар, и Зак машинально ударил рукой по затылку.
– Я здесь не вижу и доктора Ярдли.
– Англичанина? – Хэмиш сжал сигару зубами. – Он был, но недолго. Примерно двадцать минут.
Зак наклонился, чтобы отчетливее видеть лицо своего друга.
– И?
Усы Хэмиша дрогнули.
– Похоже на то, что он не очень любит женское общество. Или по крайней мере здесь так думают.
К тому же к англичанам относятся плохо. Как и к шотландцам, – добавил он удрученно.
Зак поспешно наклонил голову, чтобы скрыть улыбку – удержаться он был не в силах. Донесся смех мадам де Бове – конечно, сдержанный, но ясно говорящий, что ей приятно находиться в компании одноногого молодого человека.
– А что люди говорят о ней? – внезапно спросил Зак. – О мадам де Бове?
Хэмиш провел рукой по лицу.
– Думаю, ее здесь немного боятся. Словно она не одна из них.
– Это так.
– Да? – Лицо Хэмиша затуманилось от сосредоточенных раздумий. – Но она француженка.
– Верно.
Зак направился к открытой двери столовой. Он заметил, что мадам де Бове остановилась у стола и поднесла к губам бокал с хересом. Даже на расстоянии он отчетливо видел ее глаза и медленно изогнувшиеся в улыбке губы, которые, казалось, говорили: «Попробуй поймай меня, если сможешь». Зак чувствовал – она опасается, что он узнает ее тайну, но, похоже, его самого она не боялась. Она играла с ним в утонченную, интеллектуальную, чувственную и опасную игру.
«Ладно, она француженка, – подумал он, – но остальные-то нет. Уже на протяжении шестидесяти лет они американцы, даже если не желают этого признавать».
– Ты думаешь, что она каким-то образом причастна к убийству?
Зак кивнул:
– Я просто уверен в этом и собираюсь доказать.
– Это вредит здоровью, – с враждебным вызовом произнесла Эммануэль, когда Зак подошел к ней. – Все эти мужские привычки – курение сигар и трубок.
– Вы заботитесь обо мне, мадам? – Он остановился около нее так близко, что кончик его ножен коснулся ее черных юбок. – Я тронут.
Она улыбалась натянуто и слегка презрительно, но Зак почувствовал, что ее дыхание участилось, движение высоких округлых грудей под черным кружевом траурного платья стало более заметным.
– Вы когда-нибудь видели легкие курильщиков? – Эммануэль. – Они коричневые, сморщенные и сухие.
